Призраки прошлого

Глава 7

Анэт вздрогнула и проснулась. Она сидела на снегу. Девочка отчётливо помнила, что несла на руках брата. Младенец то вяло жалобно плакал, мучимый голодом, то снова затихал, засыпая под унылые завывания ветра. Но теперь её руки были пусты. Совершенно измученная она ненадолго задремала, прислонившись спиной к старой брошенной на свалке телеге, а когда проснулась, поняла, что Габриэль исчез. Вскочив на ноги, она принялась разыскивать пропажу, но брата нигде не было. «Кто-то его забрал, пока я спала!» – мелькнула в голове страшная догадка.

Анэт тщательно осмотрелась, и вдруг увидела на белом настиле слегка припорошенные следы. Они явно принадлежали взрослому человеку. Девочка решила пойти по ним. В голове крутились страшные мысли. Казалось, она уже знала, что увидит, когда найдёт того, кто оставил эти следы. Через несколько минут впереди показалась занесённая снегом гора и вход в пещеру, у которого обрывалась цепочка следов. Сердце замерло в дурном предчувствии. Анэт остановилась, боясь идти дальше. В памяти замелькали злые детские лица: девочки дразнились, тыкали в неё пальцами, толкали, щипали, дёргали за волосы. Голоса в голове без остановки повторяли: «Вот увидишь, она сварит его и съест! Сварит и съест! Останутся только маленькие косточки! Маленькие белые косточки! Ха-ха-ха-ха-ха! Съест! Съест! Съест! Съест!»

Анэт зажмурилась, а когда открыла глаза, вдруг оказалась в ненавистном коридоре приюта. Знакомая обстановка заставила сердце неприятно сжаться. Царившую вокруг темноту почти не разгонял тусклый, падающий от окон свет. Не осознавая, что место действия резко поменялось, она снова подумала о брате: «Надо как-то добраться до комнаты малышей! Наверняка Габи опять не спит. Небось, плачет. Он и так боялся темноты, так ещё эти придурошные рассказали ему страшилку про ведьму! Он же маленький! Я вот не боюсь! Даже этих мерзавок не так уж сильно боюсь! А он боится! Если братик будет плакать, мальчишки побьют его. И монахиня скоро будет делать обход. Она может наказать. Габи, я приду. Обязательно приду! И обниму сильно-сильно! Со мной не страшно. Мы спрячемся под одеялом. И никто-никто нас не найдёт! А когда ты уснёшь, я вернусь в спальню девочек. Хоть бы монашки не узнали, что я опять выходила!»

Анэт застыла, услышав тихий топот, доносившийся со стороны спален. Она присела у стены, надеясь, что не заметят, но скоро девочку окружила толпа детей, и пришлось от них отбиваться. Девочки пытались затащить её обратно в спальню, не давали пойти дальше.

– Пустите! Мне нужно к брату! Я всё равно пойду! Отойдите, мерзавки! Мне плевать, что накажут! Даже если увидит старшая монахиня – плевать! Если утром всех накажут, так вам и надо! Так и надо!

– Тащите её назад в комнату! Ай! Кусается! Ты собака! Ты мелкая крыса! Грязная крыса! Бейте её, чтоб надолго запомнила! Чтоб больше не ходила по ночам!

– Пустите! Отпустите меня! Иначе закричу! Вас всех накажут, если услышат!

Дети убрали руки, остановились, но из круга не выпускали. Они сверлили Анэт злыми взглядами, раздумывая, что с ней можно сделать. Заткнуть ей рот было не так просто, девочка дралась, царапалась и кусалась, как дикая кошка. В очередной раз отшвырнув тянущиеся к её ночнушке руки, Анэт в порыве гнева с такой силой толкнула стоявшую перед ней девчонку, что та упала на спину. Ударившись головой об пол, та тихо, боясь поднимать шум, заскулила. Вырвавшись из круга, Анэт понеслась по коридору. За спиной послышался топот ног.

Вдруг с потолка повалил снег. Девочка бежала сквозь темноту и метель, пока неожиданно снова не очутилась у входа в пещеру. Внутри горел костёр. Над огнём был подвешен большой котёл. Сгорбленная, одетая в лохмотья седая старуха шевелила горящие ветки, подбрасывала новые. Недалеко от костра стояла покосившаяся деревянная скамейка. Присмотревшись, Анэт заметила, что на скамейке что-то лежит.

Девочка, крадучись, зашла в пещеру, с замиранием сердца подкралась к скамейке, схватила лежавшего на ней младенца. Голое тельце даже не шевельнулось, ребёнок не издал ни звука. Анэт со всех ног рванула наружу, по дороге расстёгивая старую потрёпанную куртку и запихивая малыша за пазуху. Когда она была уже у самого выхода за спиной послышался скрипучий противный голос:

– Куда потащила?! Дура! Он всё равно помер уже! А я хотя бы поем! Стой! Остановись, мелкая сучка! Крыса! Чтоб ты себе ноги переломала! Сдохнешь там на морозе!

Анэт неслась по тёмной улице. И хоть за ней никто не гнался, замедлилась только, когда ноги начали подгибаться, а дыхание окончательно сбилось. Задыхаясь, она прошла ещё несколько метров, нырнула в щель между домами и тяжело опустилась на снег. Ребёнок за пазухой по-прежнему не шевелился. Она запустила руку в куртку и стала трогать малыша, но он никак не реагировал на прикосновения. В отчаянии она вытащила младенца наружу и встряхнула. Холодное тельце не двигалось. Прижавшись ухом к крохотной груди, девочка затаила дыхание, но так и не смогла расслышать сердцебиения. Она выбежала из подворотни. Снегопад прекратился, небо прояснилось, и пустынную улицу залил бледный лунный свет. Присмотревшись к малышу, Анэт разглядела на тонкой шее брата тёмные пятна. Не веря своим глазам, она, не отрываясь, смотрела на лежащего на руках бледного худенького малыша. Глаза его были закрыты, словно ребёнок спал. Ветер шевелил светлый пушок редких волосиков на макушке. Анэт застыла. Все ощущения разом исчезли, словно мир вокруг перестал существовать. И только когда порыв зимнего ветра обдал её лицо ледяной волной, девочка словно проснулась. Она несколько раз встряхнула брата, похлопала по спине. Мозг пронзило осознание, и ночную тишину улиц разорвал страшный, полный боли и отчаяния крик! Она кричала надрывно, и вылетавшие из груди звуки казались ей самой чужими, похожими на звериный вой. Ей чудилось, что крики доносились издалека. Не замечая ничего вокруг, поглощённая раздирающей изнутри болью, не в силах стоять, она тяжело осела на засыпанную снегом мостовую. Перед глазами заплясали цветные круги, земля под ней дрогнула и вдруг исчезла. Лишённая опоры, девочка судорожно дёрнулась и полетела в чёрную холодную пустоту.

Медленно приходя в себя, Анэт обнаружила, что сидит на земляном полу. На коленях ёрзало что-то тяжёлое, беспрестанно беспокойно шевелилось, неприятно царапая и пронзая кожу сквозь плотную ткань штанов чем-то тонким и острым. По щеке вверх-вниз назойливо двигалась влажная шершавая жёсткая щётка. Когда щётку наконец отняли от её лица, в неясном свете пляшущих над головой огоньков Анэт разглядела пятнистую усатую морду, уставившуюся на нее парой огромных жёлтых перепуганных глаз. Заметив, что девушка пришла в себя, оцелот обрадованно замурчал и начал тереться мордой о её мокрую щёку.

– Я тоже рада тебя видеть, Айзи! Спасибо, что привёл в себя! Чёртовы сны! Проклятые детские страхи! Почему они опять вернулись? Так правдоподобно и ярко ещё ни разу не снилось! Где мы? Подвал… Это бочки? Что-то припоминаю. Хватит лизать мои руки, Айзи! Думаешь, это приятно? Ладно, признаю, немного приятно.

Девушка провела ладонью по голове кота, погладила гибкую гладкую спину. Прикосновения к короткой шёлковой шёрстке окончательно вернули ей ясность мыслей.

– Всё, дружочек, слезай! Слезай с меня, говорю! Надо попробовать встать.

Анэт тяжело поднялась на затёкших ногах, осторожно разогнула колени. Постояв некоторое время, она сделала несколько неуверенных шагов и, убедившись, что координация движений в норме, обратилась к Айзи:

– Надо найти твоего хозяина, малыш! Кто знает, что могло произойти? Последнее, что помню… Ох! Жуть! Это чёрное слизкое существо! Но оно, вроде, исчезло. Надеюсь, больше не появится! А ты чего такой довольный? Есть какие-нибудь соображения в твоей мохнатой голове, куда нам следует двигаться дальше?