Страница 62 из 120
Чем выше они поднимались, тем сильнее Оредин хотел услышать гром именных мортир или любой другой признак того, что гномы вернулись и пошли на штурм. Какая глупость. Он не смог удержать для них тоннель, теперь начнётся долгая и тяжёлая осада, внезапная помощь не подоспеет. Значит, нужно было сделать кое-что перед смертью, кое-что важное и постыдное для благородного дваульфари.
— Мне очень жаль, что так случилось в поселении.
— Никак иначе случиться и не могло, — ответил Брахил, продолжая вести наверх.
— Я не рассчитывал, что мирные жители будут… что они… — Он не знал, как назвать то кровавое безумие.
— Да, когда мирные жители вдруг оказывают ожесточённое сопротивление солдатам оккупанта, это всегда заканчивается резнёй, таковы естественные законы войны. Но на самом деле среди нас нет мирных, принц. Наши женщины воспитывают будущих легионеров пока мужчины несут службу, они — хранительницы духа старой империи. Что до стариков, — те горюют, что стали обузой, а не погибли в бою. Вы дали им шанс принести пользу и достойно предстать перед богом. — Легат помолчал несколько мгновений, после чего продолжил также ровно: — О детях ничего утешительного сказать не могу. Как бы то ни было, это я виноват, что не смог защитить их.
— Полагаю, нам обоим есть о чём сожалеть.
— Как и всем в этом мире. Почти пришли.
Оредин и сам видел, что впереди забрезжил свет. По мере приближения его источник превратился в большую трещину, за которой что-то мерцало. Когда они вышли из лестничного прохода Оредин немного ослеп.
Люди привели гнома в кратер вулкана, огромную каменную чашу. Однако же вместо чёрных камней она была наполнена золотом, — целыми горами солнечного металла в виде монет, украшений, посуды, статуй и всего остального, на что хватало фантазии у смертных. Оредин задохнулся от вида такого сокровища, даже он, потомок одной из богатейших семей Кхазунгора не видел столько золота в одном месте и в одно время.
— Оно есть… Оно действительно есть! Сколько веков вы собирали всё это?
— Нисколько, — ответил Брахил, швыряя почти догоревший факел прямо в старинный сундук, полный монет. — Наш взнос ничтожен. За прошедшие полторы тысячи лет Девятый легион принёс сюда меньше одной шестой общего состояния, остальное уже было, когда наши предки поселились в долине. Омекрагогашу нравится золото, и мы лишь в меру сил пытаемся преумножить его богатство.
— Омек… Омекаг…
— Омекрагогаш, дракон, живущий здесь многие тысячи лет. Он великодушно позволил нам существовать.
Наследник крови зачерпнул сверкающих монет, прислушался к их звону, ощутил тепло. Всё, что было ложью совсем недавно, оказалось странной, рушащей его понимание мира правдой. Что ж, как говорил Озрик: если истина причиняет боль, проблема в тебе, а не в истине.
— Туда.
Видимо, внутри кратера всё же было горячее жерло, ибо над золотыми холмами поднимался дымный столб. Легат пошёл по низинной тропе, которая струилась между склонами, Оредин последовал, не в силах перестать крутить головой. Глаза
Вскоре, откуда-то со стороны в их тропу влилась другая. По ней, со звоном и скрипом легионеры Девятого толкали деревянные телеги. Сквозь щели в досках на золото капала кровь, а над бортами виднелись части тел, в основном — руки да ноги. Вереница телег опередила легата и устремилась вперёд, рыская на скользком металле.
— Что это? — хрипло спросил гном, позабыв о сокровищах.
— Причины скорбеть, принц, мои и ваши.
Оредин разглядел среди прочих торчащих конечностей детскую ногу, и холод стиснул его внутренности.
— Зачем они здесь?
— Чтобы быть съеденными.
— Съеденными⁈
— Элрогиане хоронят своих мёртвых в огне. Со временем этот обычай превратился в кормление дракона, ибо где больше огня, чем в его желудке? Соответственно, ради ваших мертвецов мы также не можем слишком утруждаться, у нас сейчас война.
Они вышли к центру кратера, где оказалось целое озеро кипящего золота. Жар стоял такой, что подойти к его берегу было невозможно, а ближайшие горы сокровищ сплавились в единую массу. То, что не удержалось на ней, стекло во впадину золотой чаши и вздувалось хлюпающими пузырями. Но не это поразило гнома, — в середине из жидкого металла возвышалось нечто продолговатой овальной формы. Яйцевидный самоцвет высотой в два и шириной в полтора человеческих роста варился в кипящем золоте. Оредин мог только поражённо смотреть на него, пока пересохшие глаза не заболели.
— Вы об этом не знали, — понял легат, — не выведали у предателя. Я удивлён и обрадован. Вероятно, в этом парии остались ещё крупицы стыда и памяти о долге.
— Мать-Гора… Да что же это⁈ Алмаз? Рубин? Сапфир?
— М-м-м, никогда не любопытствовал. Мы знаем только, что Омекрагогаш дорожит им больше, чем всеми остальными сокровищами и даже собственной жизнью.
Оредин тяжело дышал, испепеляющий зной грозил лишить его чувств, одежда не успевала пропитаться потом, как тот испарялся, волосы начинали тлеть, а на коже выступали волдыри.
Легионеры приблизились к эпицентру жара настолько, насколько смогли, их плащи и даже сами телеги были пропитаны водой и исходили густым паром. Люди как могли быстро выгружали трупы своих и чужих павших на золото, а затем бросались прочь. Не прошло много времени, когда на телах вспыхнули первые лепестки пламени, — где-то вскипел и загорелся жир, под воздействием жара трупы начали двигаться. Это зрелище холодило кровь, но Оредину всё равно было жарко.
Неожиданно кратер огласил звериный рёв, и из-под извивающихся тел вырвался громадный силуэт. Воя и рыча, гигант с изуродованным лицом скатился на золото и пополз, обжигая кожу о раскалённый металл, в то время как его волосы и часть спины уже занялись пламенем. Огромные руки скользили, за бессильными ногами оставался след быстро сворачивавшейся крови, но чудовище цеплялось за жизнь с неистовством и продолжало ползти. Четыре легионера схватили его и потащили к телегам, обессиленное чудовище свесило голову, — возможно, действительно погибло на этот раз.
— Значит, он поборется ещё немного, — произнёс Брахил. — Вы совершили подвиг в тоннелях, принц Оредин, мой брат ещё ни от кого кроме меня не знал поражений.
— Брат? Это… этот человек твой брат?
— Единокровный и младший. Мы думаем, в роду его матери были нелюди, кто-то из гигантов, но наш отец любил вызовы.