Отец Пепла

То время, что Оредин провёл в темноте шатра, тянулось вечно. Снаружи раздавались команды, звенел металл, звучали мушкетные залпы, кто-то кричал от боли, кто-то сквернословил и проклинал, топотали тяжёлые сапоги, разгорались костры. Тени гномов метались по ткани, а время превратилось в тягучую патоку. Наследник дрожал, — не от страха, а от жажды действия.

Пока лекарь осматривал его, Оредин получал донесения.

— Воевода Валошт эаб Оклар мёртв, господин.

— Воевода Фернхал эаб Скагос мёртв, господин.

— Воевода Троин эаб Феладан ранен и находится при смерти, господин.

— Враг проник в загон и перебил почти всех овнов, господин. Ваши козероги уцелели.

— Враг устроил несколько пожаров, пострадали склады с продовольствием и питьевой водой.

— Врага теснят к внешней стене на севере и северо-востоке.

— Мне нужны пленные.

— Приказы отданы, господин, однако, пока не удалось захватить ни одного.

Сквозь приоткрытый полог виднелся краешек неба, и, хотя в самой долине ещё царила тьма, небесный купол уже окрасился алым.

— Думаю, можно выйти, — сказал Озрик, — внешние стены под контролем?

— Полностью, — ответил трёхсотенный.

— Хорошо. В наследника стреляли с большой высоты, а, значит, лучник был на крыше одного из вагонов. Не теряйте бдительности.

Оредин вырвался из шатра, огляделся. Над лагерем вились дымы от потушенных пожаров, большинство палаток пребывали в удручающем состоянии, ратники выглядели усталыми и озлобленными. Однако же когда наследник шёл мимо, гномы подтягивались и били кулаками о шлемы. Он стремился туда, где ещё звучал бой, он бежал, приказывал всем убраться с дороги, но всё равно не успел. Прижатые к внешней стене люди были перебиты.

Воевода Нильссан эаб Годвур в окровавленной броне, с топором, на лезвии которого были чьи-то мозги, приблизился к Оредину.

— Не смогли, — сказал он, тяжело дыша, — они не сдавались, господин. Раненные добивали себя сами, либо их добивали другие… У нас просто не получилось.

Ничего не сказав ему, Оредин двинулся меж трупов гномов и людей, чья кровь смешивалась в вязкую тёмную лужу. Всё выглядело так, словно прошло сквозь одну большую мясорубку.

— Надо восстановить порядок. Старшие офицеры докладывают по готовности.

///

Спустя час Оредин был в развёрнутой под гулгомами полевой лекарне, где на кроватях разлеглись раненные ратники. Главы служб докладывали ему о последствиях ночного боя, и лицо гнома становилось всё темнее.

— Они лишили нашу разведку скорости, практически ослепили экспедиционный корпус.

— Слушаюсь! — воскликнул командир разведчиков. — Всё так, господин. Но в двух дозорных башнях на том и том хребтах остались мои ребята, по десятку в каждой. Соответственно, там по десять овнов, что лучше, чем ничего. Они регулярно выходят на связь и сигнализируют, что всё спокойно.

— Из восьми десятков осталось два. Что с продовольствием?

Главный каморник, низкорослый и толстый, громко прочистил горло.

— Слушаюсь! Изрядная часть запасов погибла в огне, но, многое удалось спасти, господин. Голод нам пока не грозит, а при умелом распределении порций, продержимся хоть месяц…

— Месяц?

— Э… Слушаюсь! Да, месяц… если хотим сохранить провизию на обратный путь…

— Обратный путь, — очень тихо повторил наследник, и голос его походил на рычание. — Вода?

— Слушаюсь! Привезённых запасов почти не осталось, ушли на тушение огня, либо выкипели в пожаре, но, мы проверили местные источники в первый же день: вода в колодцах пригодна для питья, а после небольшой очистки она и вовсе замечательно пойдёт.

— Уголь? — Взгляд Оредина перешёл на старшего навигатора.

— Слушаюсь. Запасы топлива и технической воды для вагонов не пострадали, господин, — ответил низкорождённый, смотря в землю. — Однако же уголь, который предназначался для питания кухонь и обогрева по ночам уцелел не в полноте. Полыхало очень жарко, чудом весь лагерь не сгорел… У нас есть ещё пятьдесят бочек крови земли, первое время этого хватит для освещения, но вонь и чад будут стоять…

— Скольких мы потеряли?

Главный лекарь, всё это время, изучавший тела людей, отвлёкся, шмыгнул большим пористым носом, оглядел свою вотчину сквозь линзы маленьких очков.

— Слушаюсь. Порядка ста ратников ждут захоронения, господин. Ещё почти сотня — вот она, разлеглась и стонет, мои подчинённые с ног сбиваются. В основном, колотые и резаные раны от кинжалов, стрел и мечей, большая кровопотеря, нужно перекачивать от уцелевших. К счастью, враг не использовал отравленное оружие, а вот лекарств могло бы уцелеть и побольше.

— Твои запасы тоже пострадали от огня?

— Слушаюсь. Совершенно верно, господин.

— Очевидно, что враг знал, куда бить, — прокряхтел Озрик.

— Эм… Не всё так плохо, — ответил ему лекарь, возвращаясь к трупу человека, лежавшему перед ним на столе, — рана воеводы Феладана не особо серьёзна, скоро он встанет на ноги. Ты же, господин, и вовсе отделался царапинами, вон, как аккуратно я тебя зашил, шрамы будут загляденье! Мужам на зависть, женщинам на восхищенье, как говорится!

«Может, ударить этого жизнерадостного дурака по голове несколько раз, чтобы пришёл в ум?» — мучительно подумал Оредин.

— Сколько было нападавших, почтенный эаб Годвур?

Тысячный воевода Нильссан эаб Годвур давно страдал бессонницей и оттого он оказался единственным из всех, кто был полезен прошлой ночью. Рослый гном с густой гривой и длинной рыжей с серебром бородой, чуть опустил плечи и отвёл взгляд.

— Неизвестно, господин. Трупов у нас на руках сорок девять, но вообще нападавших было намного больше, они орудовали повсюду, эти проклятые тени. Резали спящих, резали скакунов, поджигали припасы. Сеяли хаос.

— Куда же делись остальные, если трупов неполных полсотни?

— Утекли, господин, — глухо ответил воевода. — Мы обнаружили бреши в заграждении между вагонами и под ними, нашли следы на валу, оставленные беглецами. Судя по всему, они подготовили пути отступления прежде чем начать своё подлое дело.

— Итог, — Оредин глубоко вдохнул, — враг лишил нас части высшего командования и многих сотенных, почти уничтожил разведывательный отряд, урезал нам ресурсы, забрал жизни у ста ратников и ещё сотню превратил в обузу. За всё это он заплатил лишь сорока девятью трупами. Я ничего не упустил?

— Да, господин, — кулаки эаб Годвура сжались, — всё так.