Ловушка Пандоры 2

— Так что же ты медлишь? — с издевкой поинтересовался Илья. — Разве она не заслужила, чтобы за нее отомстили, а не жевали тут сопли?! Я готов! Ну, где там твое копье?! Камон, хватит пытаться остаться чистеньким?!

— Без тебя разберусь, щенок!

Копье появилось в руках архангела, но тут же исчезло.

— И? — нетерпеливо поднял бровь Илья.

Вот сейчас он был готов, он этого даже хотел, но рука правосудия не спешила, а силы ждать его уже кончились.

— Теперь, я уверен в своей правде, — покачал головой Михаил. — Ты как-то замаскировал свою истинную суть.

— Ну, естественно, не всем же подряд её предъявлять, — насмешливо изрек Илья.

Он знал — отпираться бесполезно, бесполезно уверять, что он не понимает, что имеет в виду под истинным и ложным в его сути архангел. Смертный приговор давно вынесен и промедление — мучительно.

Но архангел его, кажется, уже не слушал. Нимб над его головой почти потух, как будто перегорела лампочка — он весь ушел в себя, очевидно решаясь на что-то. И сейчас Илья до рези в глазах узнавал в этом человеке себя. И то, что он в нем сейчас видел, не предвещало для Ильи ничего хорошего.

Михаил поднял на Илью взгляд. Илье показалось, что посмотрел архангел с жалостью и даже как-то виновато. Михаил покачал головой.

— Нет, я не стану тебя уничтожать, я верну тебя бездне, — вынес приговор Михаил, в руках архангела появились кандалы с цепями. — Ты отправишься в тот хаос, что породил. Это будет справедливо, а значит — даст надежду на спасение тем, кого ты погубил. Это вернет все назад.

Илья мало понимал, но много чувствовал, что выбивало его из привычного равновесия. Лишь одно было ясно наверняка: если Хаос — это то, что он ощущал в себе почти всю сознательную жизнь, то он ни за что не вернется в него по доброй воле. Быть уничтоженным это одно, но совсем другое — стать частью вечно голодной пустоты. Уж лучше боль и мука, уж лучше угрызения совести и ненависть к себе, но только не это.

— А если, я не захочу туда отправляться? — с вызовом спросил Илья.

Он уже решил для себя, что будет сопротивляться, а там, в пылу битвы может и заслужит добрый удар копьем.

— Я ожидал такой ответ, — раздался голос Михаила за спиной.

Илья не успел обернуться и снова ухнул во тьму.

***

Очнулся Илья прикованным к скале. Наверное, именно так себя ощущал распятый на кресте Христос. Мягко говоря — нехорошо. Голова трещала, во рту пересохло. Через усилие разлепил глаза. Картинка раскачивалась, а вид впереди открывался далекий от райских кущ. Сколько хватало обзора — до самого горизонта тянулись гниющие болота цвета ржавчины с редкими островками чахлых деревьев.

Однообразно скупой пейзаж нарушала лишь приметная коряга. Она причудливо изогнулась на горизонте в сухую шестипалую ладонь с переломанными пальцами. Неведомая сила прогрызла дыры в её ветхом теле, они смотрели пустыми глазницами прямо в душу. Тоскливый пейзаж. Желания наблюдать это вечность и близко не возникало.

С трудом повернув голову, Илья увидел, что Михаил стоит рядом и задумчиво смотрит вдаль.

— И что? Кинешь меня здесь гнить от времени? — вышло сипло и испуганно.

— Нет, они скоро придут и заберут тебя. Пойми, у меня нет выбора. Дело не в личной мести, я сумел бы найти в себе силы отпустить тебя, если бы это касалось только нас. Но я должен спасти этот мир. Должен исправить свою ошибку. Я в ответе за каждую душу человеческую и за каждого ангела небесного.

— Ты и маму, когда бросал, прикрывался долгом, — устало отмахнулся Илья. — Лучше бы уж был честным, хотя бы с собой!

Хамить, конечно, было не в интересах Ильи, но ему стало глубоко насрать на свои интересы. Им овладело безразличие почти сродни тому, что владело им всю жизнь, но вместе с тем совсем иное, вызванное скорее переизбытком эмоций, чем их отсутствием.

— Что ты знаешь о выборе, щенок? Ты всего лишь сбой — тебя не должно было быть вовсе. Я вижу тебя насквозь, сколько бы ты не притворялся — ты гибель этого мира!

Михаил нервно позвякивал связкой ключей. В какой-то момент они выскользнули из его рук и упали к скованным ногам Ильи.

Архангел наклонился и поднял связку. Долго задумчиво изучал её. Наконец, будто решившись на что-то, крепко зажал ключи в кулак. Поколебавшись, замахнулся и швырнул их вдаль. Покривленные пальцы коряги попытались ухватить неожиданный подарок, но едва ли ветхому дереву это удалось.

— Камон, и как оно? — съехидничал Илья. — Чувствуешь себя героем, архангел Михаил?

— Я страж этого мира. Бог поставил меня над людьми. Я в ответе за паству свою, — повторил он. — А для тебя это шанс искупить всё то зло, что ты принес. Возможно, искупив его, все те, кого ты пожрал вернутся в этот мир.

— И вы с мамой будете жить долго и счастливо.

— Нет, но Мария будет жить и будет счастлива. Впредь я не потревожу её душу, только бы она вернулась…

Михаил еще пару минут вглядывался в лицо Ильи, словно пытаясь что-то в нем узнать или запомнить.

— Мог хотя бы её глаза взять, — с горечью упрекнул архангел напоследок. — Прощай.

Развернулся и, раскинув крылья, оттолкнулся ногами от земли, набирая высоту.

— Прощай, отец, — с горечью пробормотал Илья и тут же сердито добавил, — сделал дело — гуляй смело. Тарас Бульба недоделанный.

Илья повыкручивал себе руки, пытаясь освободиться от оков, но лишь содрал запястья до мяса. Выругался, отводя душу.

Висеть на цепях, вглядываясь в надвигающуюся угрозу, то еще удовольствие. Но так как накануне Илья узнал о себе много нового — скучать ему не пришлось. В башке творился самый настоящий коллапс. Мысли метались, пытаясь, привычно разложить все по полочкам и вернуться к упорядоченному состоянию.

Первое, что необходимо было осознать и принять — это свою недочеловечную природу. Итак, он нефилим — чудовище, что пожрало собственную мать и устроило что-то вроде апокалипсиса.

Со вторым было сложнее, он никак не мог понять почему раньше он ничего не чувствовал, а сейчас чувствует все подряд. Михаил ошибался, Илья вовсе не притворялся — в нем что-то изменилось — что-то важное. Щелкнуло в тот самый момент, когда Лёха убил Аню.

Его прошиб холодный пот, капли медленно поползли по спине. Кожа покрылась пупырышками и мелкие волосинки встали дыбом.

Он поднял глаза. Вдали появились они. Серая масса текла в его сторону. Медленно, тягуче. Он сразу понял, что это. Он узнал равнодушное спокойствие и ненасытный голод, они были с ним всю жизнь, но он ни за что не хотел вернуться в это состояние вновь.

Огляделся по сторонам. Позвенел цепями. Покричал. Все без толку.

В нос ударил отчетливый запах серы и аммиака. Пульс участился, дышать стало тяжело — грудь сдавило болью. Вспомнилась симптоматика приступов панической атаки. Он закрыл глаза и задышал правильно, медленно расслабляя мышцы.

Единственная мысль, которая сумела в нём удержаться, кроме той, что ему хана, это мысль об Ане. Про маму думать было слишком горько, а вот Аня осталась в нем светом. Даже тогда, когда им владела пустота — она была для него важной, нужной. Он уцепился за неё. И она вытянула его из пучины отчаяния. Нестерпимо захотелось её обнять. Провести рукой по рыжим волосам, вдохнуть запах свежей осени, ощутить губами тепло и мягкость ее кожи. Хотя бы на миг ощутить её рядом. И тогда бы он был готов смириться с неизбежным.

Но нет — это самообман. Все было бы иначе — он сопротивлялся бы с удвоенной яростью, он нашел бы в себе силы сокрушить эту скалу. Он бы не смог насытиться одним мгновением с Аней. Он боролся бы за то, чтобы остаться с ней как можно дольше.

Запах тухлых яиц усилился. Илья открыл глаза. Серая масса приближалась. Стали видны искалеченные покореженные фигуры. Зомбаки — именно это голливудское сравнение подходило им больше всего — передвигали конечностями неестественно быстро и вместе с тем по-тараканьи отрывисто. Они двигались в полной тишине, лишь едва уловимое чавканье доносилось до Ильи. Сейчас он вполне мог бы поступить, как те психи из фильма «Пила», если бы у него эта пила была под рукой.