Страница 4 из 7
Чтобы соединить части моего тела, врачи поместили в суставы и кости металлические пластины. После нескольких месяцев, проведенных в лежачем и коматозном состоянии, я смог поднимать верхнюю часть тела и сидеть на месте не менее 15 секунд, не падая. На следующем этапе я уже самостоятельно перебирался с края кровати на инвалидное кресло.
Затем пришлось заново учиться стоять и даже ходить – используя реабилитационные брусья. Так что, несмотря на то, что и сейчас большинство моих передвижений проходят в инвалидном кресле, я все же в состоянии сделать десяток шагов.
Но испытания на этом не закончились. О том, чтобы вернуться домой после выписки, не могло быть и речи. Поэтому я в свои 73 года переселился в пансионат для пожилых людей с особыми потребностями.
Я и представить себе не мог, каково это – жить в доме престарелых. Мой свободный дух никак не вписывался в коллективную, упорядоченную, идеально отлаженную и четко регламентированную жизнь. Моя индивидуальность исчезла. Теперь для всех я был просто «комнатой № 108». Даже не Шалтаем-Болтаем.
В начале своей новой жизни я, как и многие другие постояльцы, целыми днями сидел в комнате и смотрел в окно. Внизу по дороге на велосипедах проезжали люди – раньше я тоже часто ездил на прогулки. Некоторые бежали – но ведь и я тоже бегал каждый день, преодолевая по 10 км и участвуя в разных марафонах. Когда-то я был триатлонистом, а теперь меня хватало лишь на то, чтобы подкатить свое кресло к окну.
Я размышлял об аварии: ведь я был практически мертв, но меня вернули к жизни. Я был абсолютно поломан, однако меня сшили и собрали заново. Теперь передо мной стоял выбор: оплакивать то, что я больше никогда не смогу делать, или жадно цепляться за то, что я умею.
Я был писателем и преподавателем, поэтому начал писать о своей жизни в пансионате для пожилых людей. Может быть, подумал я, мои записи смогут кому-нибудь помочь. Так и случилось: мои эссе стали использоваться на курсах повышения квалификации, обучающих семинарах и университетских занятиях.
События своей жизни я превратил в краткие литературные зарисовки. Я был честен и критичен, однако отмечал абсурдность и комичность некоторых ситуаций. Как позже сказал один из читателей: «Я бы точно заплакал, если бы не забавный стиль написания».
При этом писать, а точнее – печатать мне было нелегко: мои руки так до конца и не восстановились. Левая была абсолютно бесполезной, правая могла двигаться и брать предметы, однако сами пальцы оставались практически неподвижными. Поэтому я нажимал на каждую клавишу отдельно, с помощью специальной «жевательной трубки».
Это было резиновое Т-образное приспособление зеленого цвета из тех, что, как следует из названия, обычно используются для того, чтобы помочь людям вновь научиться жевать. Крепко держа инструмент в правом кулаке, я позволял потоку идей, возникающих в моем воображении, осторожно и медленно превращаться в слова.
Записи из моего блога добрались до Департамента социального обеспечения штата Орегон и правозащитных организаций, выступающих за улучшение качества жизни пожилых людей, которые находятся в реабилитационных центрах.
Поскольку я сам жил в подобном месте, то мог предоставить общественности «взгляд изнутри». Мне бы очень хотелось, чтобы с ним ознакомились взрослые дети, прежде чем поместить в дом престарелых своих родителей.
Одним только блогом дело не ограничилось. Со временем я снял небольшой документальный фильм под названием «Тонкая грань достоинства». Фильм также рассказывал о моей жизни в доме престарелых.
Видео распространилось по всей стране и стало широко использоваться омбудсменами во всех пятидесяти штатах. Я знаю, что его демонстрировали на университетских занятиях по повышению квалификации для специалистов, которые занимаются уходом за пожилыми людьми, и на YouTube – для просвещения общественности.
Не выбираясь из своего инвалидного кресла, я смог облететь страну, выступая на региональных и национальных конференциях. И стал участником региональной конференции Белого дома по проблемам старения.
Активная социальная жизнь позволила мне занять место в избранной группе «Пожилые люди Америки», признанной Национальной ассоциацией США по проблемам старения и инвалидности. А также – стать единственным человеком от штата Орегон, вошедшим в список «50 потрясающих пожилых». Подумать только, что все это было достигнуто благодаря несчастному случаю, который разрушил мою жизнь!
В конечном итоге мои мытарства по больницам, реабилитационным клиникам, пансионатам для пожилых и домам престарелых, которые длились в общей сложности год, привели меня к новому ответвлению в моей карьере: я по-прежнему остался учителем, но мой класс и ученики изменились.
Добрые поступки незнакомых людей открыли мне глаза на человеческое великодушие и добродетель. Даже если речь шла лишь о том, чтобы открыть для меня дверь, отодвинуть стул с моего пути в переполненной кофейне или снять с меня пальто в душной комнате. Теперь я вижу невидимые нити, связывающие всех нас, хотя и не могу пока дать им четкого определения.
Разумеется, я бы предпочел никогда не встречаться с тем цементовозом, однако благодарен за возможности, которые мне открылись. Я понимаю, что могу менять ситуацию: учить, писать, путешествовать, выступать, оказывать влияние, быть волонтером… И, что гораздо более ценно, – быть значимым.
Прим. ред.: Чтобы ознакомиться с документальным фильмом профессора Вайнмана, введите The Thin Edge of Dignity в своем интернет-браузере, пройдите по ссылке https://www.youtube.com/watch?v=UciTFCPCivI или QR-коду, представленному ниже.
Нэнси Ф. Гудфеллоу
Ответ на мою молитву
Иногда житейские трудности направляют нас на путь, где происходит самое прекрасное, что только может случиться.
На двадцатой неделе беременности мы с мужем собирались в больницу, на очередное плановое обследование. Мы были уверены, что успеем забрать снимки УЗИ нашего первого ребенка и тут же отправимся в аэропорт, чтобы улететь на выходные из города. Однако ни в тот день, ни в последующие до аэропорта мы так и не добрались.
Помню, как мы в течение многих часов перемещались из одного кабинета в другой. На улице уже совсем стемнело, когда врачи вынесли вердикт: у нашей неродившейся дочери имеется генетическое нарушение, которое может привести к последствиям, несовместимым с жизнью. В этой ситуации лучшее, что может с ней случиться, – это синдром Дауна.
И мы стали молиться. Мы просили Бога, чтобы он подарил нам ребенка с синдромом Дауна. Еще до рождения мы дали своей дочери имя – Лили – и отныне думали о ней не как о «девочке с особыми потребностями», а как о Лили Кэтлин, которой надо помочь появиться на свет.
В течение последних месяцев беременности судьба продолжала испытывать нас. Сначала кардиолог сообщил, что у нашей дочери присутствует серьезный порок сердца, требующий операции, возможно – сразу после рождения. Спустя еще пару недель появились подозрения о ранее не обнаруженной опухоли мозга. Я прошла через МРТ и десятки бессонных ночей, когда наконец результаты анализов показали, что у Лили нет никакой опухоли или других образований.
Получая очередной диагноз или негативный прогноз, мы изо всех сил старались сохранять позитивный настрой, параллельно следя за тем, чтобы наши родственники и друзья тоже его не теряли. Поэтому когда Лили появилась на свет, она была окружена любовью и чистым восторгом.
День, когда она родилась, стал самым счастливым в моей жизни. В родовой палате не было никаких грустных новостей или неловкого молчания. Нам явилась маленькая девочка с самыми большими щечками, которые я когда-либо видела. Ее ноготки казались идеально ухоженными, яркие губы напоминали бутоны роз, а каштановые волосики торчали в разные стороны. Она не была недоношенной, крохотной или синеватого цвета, как предполагали врачи. Лили весила больше трех с половиной килограммов и дышала самостоятельно. Возможно, у нее действительно имелся серьезный порок сердца и генетическое нарушение, однако она была именно тем ребенком, о котором мы молились.