Не буди лихо

— Я не знаю… — тихо произнесла она.

Не успела Маша об этом сказать, как оглушительная пощёчина заставила её пошатнуться.

— Прекрати паясничать, — приказным тоном сказал офицер. — Говори, где партизаны!

— Я же сказала, не знаю! — выпалила девушка.

Тут же её схватили за волосы и со всей силы ударил об стол. Маша всё равно не ответила. За молчание её ударили ещё раз. Глядя на это, Эрик злорадствовал про себя. И он мог бы любоваться страданиями Маши ещё долго. Стоя сбоку, молодой человек увидел, как из носа девушки потекла струйка крови. Маленькая чёрная капля упала на пол.

Простое избиение ничего не давало. Маша продолжала молчать, даже несмотря на то, что у неё капала кровь из носа. Тогда было решено принять более действенный метод. Голос девушки прорезался. Но она только кричала, пока её ногтевую пластинку отрывали от мякоти. Немцы это делали это медленно, и пытка становилась только мучительнее. Её обещали прекратить, стоило только сказать, где партизаны. Но вместо слов, Маша задыхалась от града слёз, рвала связки, стараясь перетерпеть боль.

Поняв, что даже это не развязало язык, к ней подошёл незнакомый солдат с горячей керосиновой лампой. От бессилия Маша только могла изучать его внешность. Перед ней стоял великолепно одетый немец. Его брюки казались свежеотутюженными. Он казался чем-то неземным. Гладкая кожа на свету казалась мраморной, золотом сияли светлые пряди. И в сравнении с избитой, измученной девушкой, он действительно выглядел совершенством, недоступным осквернению грязной действительности советского посёлка.

Петлицы аккуратно прилагались к воротнику, идеально лежали погоны. Немец смотрел на Машу как на жалкого червяка. И ему ничего не стоит раздавить мерзкую тварь мощной подошвой начищенных сапог с квадратными носками. Каждая блестящая железка на мундире так и кричала о великолепии её хозяина.

И от этого сиятельного великолепия Машу аж затошнило. Начало происходить что-то странное: живот девушки начал сокращаться, а сама она еле сдерживала рвотные позывы. Мощная мерзкая струя вырвалась из её рта и залила немца с ног до головы. Он аж выронил лампу.

«Что?» — подумал Айхенвальд. Маша выдохнула и откинулась на спинку стула. Грудная клетка продолжала сокращаться. В один момент, вместе с громким хрипом на пол изо рта девушки полилась вязкая чёрная жижа, заливающая весь пол. От неожиданности, Эрик отпрянул назад.

Закончив извергать из себя жидкость, Маша резко выпрямилась. На у её губах оставалось что-то чёрное. Смотрела она только белками глаз. Всё её тело вдруг искривилось и застыло в неестественной позе. Эрик не на шутку испугался. И даже не заметил, как чернота поползла по стенам, словно сотни пиявок, закрывая собой обои и стёкла. Он наставил на неё автомат и хотел выстрелить, но обнаружил, что не может этого сделать.

Чернота, липкая и густая, поползла по сапогам Эрика вверх. Как бы он не пытался, не мог её стряхнуть с себя. Он пытался освободиться. Его охватывала паника. С каждой секундой чернота поглощала сантиметры его тела. Ею покрылись его руки. Айхенвальд царапал себе лицо, но не мог стереть черноту с лица.

Он увидел, как ткань платья на пленнице начала трескаться. Ребра Ломовой разошлись, словно ставни. За ними стали видны пульсирующие органы. Но их вскоре закрыл зернистый дым, исходящий из плоти девушки. Глаза у неё снова закатились, стали видны только молочные белки с красной паутиной капилляров. Из тела пленницы вырвалась тень. Эрик только и разглядел, как она обрела человеческое обличие и раскрыло свой жёлтый глаз.

Все присутствующие в комнате превратились в пепел, как в тот раз. Охваченный страхом Айхенвальд забрался под стол и дрожащими руками вцепился в автомат. Впервые за долгое время им завладел такой животный ужас. В школе им рассказывали о том, что волки едят кроликов и это нормально. Волком должен был стать он. Сейчас всё было наоборот. Он как трусливый кролик прячется в норе. В то время как неведомая тварь ищет его.

— Я знаю, ты здес-с-сь… — почти над ухом раздался шёпот. — Ты зря сюда пришёл… Вы все… Ради чего ты здесь? Ради земли? Ради рабов? Пока вы здесь, владельцы заводов, газет пароходов сейчас карманы деньгами набивают. Им прибыль, тебе автомат. Тебя убьют, а денюшка в их кармане останется.

Эрик не мог поверить. Ему пытались внушить, будто он зря сражается. Глупости! Он заткнул уши. Но зловещий шёпот не утихал, он становился только громче и звучал отовсюду.

— Хватит… Замолчи! — закричал он.

Молодой человек открыл глаза. К своему удивлению, обнаружил, что всё на своих местах, всё так же чисто и светло в комнате. А вот брыкающуюся и вопящую Машу выводили из кабинета. Она так ничего не сказала внятного. Её заперли.

— Вот что, ефрейтор Айхенвальд, соберите несколько горожан у оврага, желательно с детьми, и зарядите автоматы. Я точно знаю, что развяжет язык этой сучке, — твёрдо сказал офицер.

— Господин фон Майер, — робко сказал Эрик, — это может прозвучать странно, но я бы посоветовал вам убить её и как можно скорее.

— Ты смеешь оспаривать мои приказы? — покосился командир. — Если мы не отыщем их немедленно, неизвестно, что они могут сотворить. Исполняй приказ.

Уходя из кабинета, Эрик снова вспомнил те мерзкие сцены, от которых у него по телу пробежался холодок. Его слегка передёрнуло. Ощущение, что по нему до сих пор ползает что-то чёрное и скользкое, не оставляло его в покое. А от слов того странного существа у него снова засосало под ложечкой. Молодой человек желал, чтобы это всё скорее закончилось. Чтобы Маша наконец выдала информацию, и с ней можно было покончить. Раз и навсегда.

Вернер начало приходить в себя. Он находился в землянке, в которую через маленькое отверстие в стене пробивался слабый свет. Над ним стояло несколько человек.

— …а чего он в форме фашисткой? — прозвучал чей-то незнакомый женский голос.

— Говорю я вам, свой он! — твёрдо прозвучал Гошин голос. — Глядите, очнулся. Валера, с тобой всё хорошо?

Немец приподнялся и потрогал перебинтованное плечо. Его пронзила острая боль.

— Гдье я? — спросил он.

— Иж ты, немец, — посмеялась девушка-партизанка с белой повязкой и красным крестом. — Ты у нас в лагере. Не помнишь, тебя раненным притащил Георгий. На одном плече тебя тащит, руками фашиста волочет.

— Помнью, — слабо улыбнулся Вернер.

Дверь землянки отворилась, в неё спустился человек в форме НКВД. Все тут же встали с мест, чтобы его поприветствовать. Вернер тоже хотел встать.

— Лежите, лежите, товарищ Вагнер, — сказал Михаил. — Как самочувствие.

— Очьень хорошо, — ответил Вернер.

— Вот и замечательно. А за помощь в борьбе с фашистами. За взятие языка от меня особая благодарность. Вами был захвачен важный агент Аненербе.

— Так что же, товарищ майор, нечисть — это правда всё? — удивился Гоша.

— Ещё какая правда, — подтвердил он. — А вот зачем он сюда прибыл, мы сейчас и узнаем.

— Вам помочь?

— Не надо, я сам. У меня свой собственный особый метод.

С этими словами Платов вышел. Но Гоша сразу же последовал за ним.

— Товарищ Платов, вы знаете что-то про Машу? С ней всё хорошо? — засуетился Инночкин.

— Будем надеяться, что да. У неё внутри не малая сила. Но вопрос в том, сможет ли она использовать её.

— А я ещё хотел спросить, про Карнов. Мне говорили, что в этих местах происходило много странного.