Не буди лихо

Глава 11 Подруга

Маша же, оказавшись во дворе, сразу же встретила двух младших братьев подруги. Мальчишки мгновенно забыли о своей игре и посмотрели в сторону гостьи. Маша улыбнулась, поздоровалась и спросила, где Люба. Старший из братьев повёл её внутрь. Внутри всё было очень чисто и прибрано. Убранство богатством своим не отличалось: деревянная мебель, сундуки по углам, стол с белой скатертью, на которой красовалась вышивка красными нитками. Сама Люба стояла за столом и пыталась открыть банку немецких консервов. Когда мальчик вышел, девушки остались наедине.

— Люба… — неловко позвала Маша.

Люба оставила банку в покое и обернулась. На её лице отразилось удивление.

— Маша?

— Как у тебя дела?

— Да ничего. А ты умная оказалась, — промямлила Соловьёва. Её голос дрожал от волнения и страха. — Вот, теперь играешь немцам в клубе. А помнишь, как мы с тобой и Яной обращение товарища Сталина слушали?.. Он ведь обещал, обещал их всех прогнать! Что в итоге?! — вдруг сорвалась она и ударила по столу. — Они тут уже второй год, Смоленск сожгли, к Москве подходят! А может Сталин соврал нам? Может мне тоже надо было с мамой уехать в Германию? Всё-таки запад, культурная нация. Не то, что у нас…

Маша круглыми глазами посмотрела на подругу. Она видела, в каком она отчаянии.

— Люба, ты что такое несёшь? Ты что такое несёшь? Люба, опомнись! — она обхватила её лицо руками. — Кто тебе такую ерунду наговорил? Эти «культурные» Яну повесили!

— Яна сама виновата! — со слезами крикнула она.

— Я Марэл в чём виноват? Александра Ивановна? А наши родители? Не повесили б Марэла, Яна бы ничего не сделала бы.

Взгляд Маши зацепился за руки подруги. На запястьях у неё всё ещё не сходили синяки. Что-то она недоговаривала. Девушка всё ждала, когда подруга наконец-то даст хоть какой-то ответ. Но стояла лишь тишина. Люба думала и не могла решить, как поступить. Девушка посмотрела на Марию, которая всем видом давала понять, что ей правда стыдно. Ответить ей не дал младший брат подруги, вбежавший в дом. Мальчик был взволнован и напуган.

— Люба! Там этот… идёт… — запыхаясь, произнёс он. — Уже к воротам подходит.

Люба встрепенулась и заметалась по комнате. Потом она резко бросилась к шкафу и велела Маше быстрее прятаться. Не дав подруге вставить и слова, Люба затолкала её внутрь и прикрыла висевшими внутри платьями. Маша плюхнулась на дно. Устроившись рядом с деревянным футляром от швейной машинки, она наконец-то замерла. Узкий луч света проникал через щель между дверцами.

Снаружи послышалось, как открылась дверь, и незваный гость вошёл внутрь. Стоило незнакомцу открыть рот и заговорить по-немецки, как Маша сразу поняла, кто пришёл.

— Здравствуй, Люба, — сказал Гюнтер, пристально рассматривая девушку. — Ты не ждала меня?

— Да… не ждала, — призналась она, вжимая голову в туловище, словно стараясь спрятаться от него.

— Как я просил тебя называть меня? — требовательно произнёс рядовой Нойманн, приближаясь к Любе.

— Простите, господин Гюнтер… — виновато ответила Люба по-немецки. — Хотите чаю? — более оживлённо вдруг предложила она.

Девушка пошла к кухонному шкафу. Солдат в это время осматривал обстановку в доме. Основой избы был деревянный сруб, как и у большинства домов в посёлке. Внутри хоть и было прибрано, обстановка была мрачноватой, без особых изысков.

Но немец оказался вдруг перед ней очень близко. Он наклонился к Любе. Вдыхая её запах, Гюнтер провёл рукой по её рыжим кудрям.

— Я пришёл к тебе не за чаем сегодня, — прошептал он, накручивая на палец блестящий, словно медная проволока, локон. У меня дома в Германии гораздо уютнее. Неужели тебе нравится в этой убогой лачуге?

— Мой папа построил его…

— Не удивительно, что он так нелепо выглядит. Как только пришёл Сталин, он перестал тратить силы на вас и стал работать на него.

— Но мой папа… Господин Гюнтер, а может не надо? — Люба умоляюще посмотрела на него.

Глаза молодого человека, большие и голубые, были полны того страшного спокойствия, которое не давало самой Любе быть спокойной и сеяло в её душе панику.

— Хочешь, чтобы я раскрыл правду о том, что твоя семья коммунисты? Подумай о том, что будет с тобой и твоими братьями, — томно произнёс молодой человек.

Люба потупила взгляд, ощущая, как Гюнтер прикасается к её щеке, усыпанной веснушками. Он провёл пальцем по её сухим губам, а потом вдруг подхватил на руки и понёс к кровати. Девушка не сопротивлялась. Она знала, что это бесполезно.

Сидящая в шкафу Маша всё прекрасно слышала. Она закрыла рот рукой, чтобы не вздохнуть лишний раз и, не дай бог, не закричать. И зачем вообще Люба её сюда запрятала? Если бы она осталась, может быть, обошлось бы. А теперь поздно было что-то менять.

Снаружи послышалась возня: шорох одежды и звон бляхи ремня. На пару мгновений всё стихло. Вдруг Люба томно и протяжно вздохнула и будто задрожала. Маша, поняв, что сейчас будет, закрыла уши руками. Так она и замерла словно парализованная. Мысли нескончаемым потоком проносились у неё в голове. Ну почему она сидит? Ей бы выйти да дать этому немцу по шее.

Её руки ослабли. И лучше б она продолжала заниматься самобичеванием. Её уши прорезал скрип кровати и сдержанные стоны подруги. Маша снова заткнула уши и старалась снова начать о чём-то думать, слушать звон в голове. Но нет, ей всё ещё казалось, что она слышит этот противный скрип.

А темп только ускорялся.

Дверцы шкафа вдруг стали постепенно открываться. На верхнем уголке появились тёмные от грязи и крови пальцы. Маша увидела перед собой девушку, похожую на себя. Но её образ был куда неопрятнее. Руки по локоть были тёмными. Лицо мрачное, серое, будто присыпанное пеплом. А вместо глаз чёрные провалы, в которых горели жёлтые огни. Девушка неестественно изгибалась и улыбалась окровавленным ртом. В одной руке она сжимала серп.

— Разозлись! — прохрипела она и метнулась в сторону немца.

Схватив его волосы на затылке, она оттянула его голову назад. Резким движением другой руки полоснула по шее серпом. Из шеи нациста начала фонтанировать кровь.

Маша сунула пальцы в рот, чтоб не закричать, и зажмурилась. Открыв глаза, Ломова увидела, что двери шкафа закрыты. Значит, опять привиделось. Мария уже успела проклянуть себя десять раз за то, что не помогла подруге.

Скрип кровати прекратился. В комнате стояли только громкие всхлипывания Любы. Маша заглянула в щель. Незваный гость ушёл. Теперь можно было выйти. Люба сидела на кровати. Рыжие волосы теперь торчали во все стороны и слегка прикрывали красные пятна на шее. Дрожащими руками она придерживала платье, стараясь натянуть его обратно.

— Ма-а-аша, прости меня, — проревела Люба.

— За что? — недоумевающее спросила Ломова, подходя к кровати.

— Дык я же… Да я… — захлебываясь от эмоций произнесла она. — Ты под немцев не прогнулась, а я… А я предательница и приспособленка! Я подстилка, шлюха!

Люба разрыдалась с новой силой, закрывая лицо руками. Маша прижала подругу к груди.

— Да что ты такое говоришь? Этот урод тебя и не спрашивал. Шантажист он проклятый! Я-то знаю, ты от товарища Сталина не отреклась бы, от Родины не отреклась. А этот гад этим ещё и пользуется. Ну, ничего, Любаша, — решительно произнесла Ломова, успокаивая подругу, — мы им ещё покажем. Они за всё заплатят, за всё. Вот увидишь.

Некоторое время подруги просидели прижавшись друг к другу. В комнате повисла тишина. Теперь у Маши появился ещё один повод отомстить.