Темный час

Сажусь на край кровати и начинаю говорить почти без умолка.

— Ты умирал, понимаешь…Умирал! Я не знала, что мне делать! У тебя был жар, я дала таблеток… Я заклеила тебя как смогла… Я испортила твою одежду…И не факт, что ты все-таки выживешь! Не надо было тебя слушать! Ты полный болван!

Сжимаю края тарелки с бульоном, словно это моя единственная опора в данный момент.

— Ты потерял очень много крови. Тебя лихорадило…Господи, твое тело…Что вообще происходит? Откуда все эти шрамы? Кто ты вообще такой?! Я даже не знаю, как тебя зовут! Умрешь, а могила будет безымянной!

Мой поток оправданий прерывает его рука. Он медленно тянется к моему лицу, а я застываю, словно боюсь обжечься. Ладонь горячая, его все еще лихорадит. Большим пальцем медленно проводит по щеке. Так аккуратно и нежно, словно я хрустальная ваза.

А внутри что-то стремительно рушится и летит с головою вниз в омут его черных глаз.

Все принципы. Все устои. Все мысли.

Резко опускаю голову, пытаясь совладать с собой. Сердце птицей бьется о грудную клетку, а мысли сбились в большой комок и радостно улюлюкают. Не могу поднять на него взгляд. Если я посмотрю в бездну его глаз, то пропаду окончательно. И ничто уже меня не спасет.

— Тебе надо…поесть…Я…суп сварила…

Приподнимает мое лицо и смотрит одновременно строго и мягко. Словно надо бы меня отругать, но он не хочет.

— Не. Смотри. Так. На. Меня.

Смотрит.

— Умоляю…

Хватаю ложку и набираю бульон. Медленно подношу ко рту и остужаю.

— Давай, тебе это необходимо! Пожалуйста.

Неохотно открывает рот и съедает первую ложку. Со второй уже было заметно легче. Когда тарелка опустела, я заметила, что на лбу снова проступил пот.

— Теперь тебе надо отдохнуть, хорошо?

Кивает. Помогаю ему принять горизонтальное положение, и он выжидающе смотрит на меня.

— Знаешь, я тут подумала, если у тебя проблемы с законом или властями, — запинаюсь, пытаясь сформулировать свои мысли. — Я могу попросить приходских сестер поухаживать за тобой и спрятать на какое-то время. Они никому ничего не скажут! — быстро говорю на его поднимающиеся в удивлении брови.

И тут немой расплывается в такой улыбке, какой я прежде не видела. Он слегка качает головой, словно я только что выдала самый сумасшедший бред в его жизни.

Кажется, он даже издает беззвучный смешок.

— Что ты смеешься? Я серьезно! Я же вижу, что ты не простой парень! Это не мое дело, но они действительно могут укрыть тебя и позаботиться! Там вкусно кормят.

Он отмахивается от меня рукой, все еще продолжая улыбаться, затем отворачивается и закрывает глаза.

Пока я разглядываю его улыбку и размышляю над тем, что сейчас только что было, он отключается.

Сама наспех перекусываю, с этими событиями я совсем забыла, что мне тоже надо что-то есть. Куриный бульон кажется невероятно вкусным.

Дежурю около его кровати, почти не отрываясь. Наблюдаю, как он дышит, как дергаются его глаза, спирт закончился, и теперь полотенце приходится смачивать обычной водой, чтобы сбивать подскакивающую то и дело температуру.

В какой-то момент понимаю, что просто сижу и любуюсь им. Его исполосованным вдоль и поперек телом. Его шрамом на лице. Приоткрытыми глазами и тонкими губами. Сильными руками и мощным торсом.

Крохотная бабочка внутри расправляет крылья, но я моментально смахиваю головой, пытаясь прогнать это наваждение. Что я вообще делаю…

Ближе к вечеру раздается звонок в дверь. В звуках болезненной тишины, которой наполнена моя квартира, он звучит как сирена. Резко подрываюсь к двери, пытаясь сообразить, какие непрошеные гости ко мне пожаловали.

— Кто? Кто там?

— Это я, детка!

Боби. Твою мать.

— Что тебе надо? Зачем ты пришел?

Умнее вопросов не придумала?

— Открой, поговорить надо.

Судя по голосу, Боби изрядно пьян. Пришел мириться? Как не вовремя, только не сейчас! Если бы он провалился прямо сейчас сквозь землю, я была бы только рада.

— Нам не о чем разговаривать! Я не буду тебе открывать! Уходи! Все кончено, Боби! Уходи!

Повисает тишина, в которой я одновременно пытаюсь услышать, что происходит за дверью и дышит ли в спальне немой.

А затем Боби начинает колотить в дверь, грозя вынести ее с петель.

— Открывай! Я только поговорить хочу!

Твою мать, твою мать! Он его разбудит.

Черт с тобой. Открываю засов, оставив лишь цепочку ограничитель. Боби еле стоит на ногах, алкоголем от него разит на три километра. Стоит, упершись рукой в дверной косяк, и пытается сфокусировать взгляд на моем лице.

— Чего пришел? — стараюсь сохранить максимально невозмутимый вид, ведь Боби в таком состоянии бывает очень агрессивен.

— Детка, привет, — пытается просунуть руку в щель двери. — Я скучал по тебе. А ты?

— Нет, говори, зачем пришел.

— Помириться, детка! Мне тааааак плохо без тебя, давай снова сойдемся. Прости, я был тогда зол и неправ. Ты же простишь своего парня?

Бывшего парня.

— Боби, между нами все кончено. Мне твои извинения не нужны. Пожалуйста, уходи.

Приваливается к косяку двери и кидает взгляд мне за спину. В спальню.

— Это кто?

Ну, конечно, он его заметил. Немой занимают всю мою кровать, и Боби не мог не заметить его. Он моментально меняется в лице, фальшивое дружелюбие сменяется бешенством.

— Я не понял, Джес. Кто это?!

— А тебе какая разница? — чувствую, как напрягается его голос. — Мы же расстались, помнишь?

— Сука, это ты так меня любила?! Не успел я уйти, как уже другого притащила в нашу постель! Сука!

— В мою постель! И тебя это никаким образом не касается!

— Я убью его! — кричит Боби и начинает ломиться в дом. Слава Богу, мне хватило ума не снимать цепь ограничитель. — Пусти меня, тварь! Я его задушу! А следом задушу и тебя! Мелкая шлюха! Безродная сука!

Наваливаюсь всем телом на дверь, пытаясь не дать ему просунуть даже руку. Пульс подскакивает и бьет набатом по вискам, а в ушах шумит.

— Уходи, твою мать! Боби! Уходи! Это моя жизнь, которая тебя не касается!

А это мой умирающий немой на кровати, который тебя тоже не касается.

— Уходи, иначе вызову копов!

— Сука! Пусти!

Он хоть и тощий, как огородный шланг, все равно достаточно сильный. В какой-то момент понимаю, если так и продолжится, то дверь не выдержит. Он вынесет ее.

Петли трещат от натуги, а всего моего веса и силы не хватает, чтобы закрыть дверь до конца. Господи, пожалуйста, пусть он уйдет.

— Тварь! Сука такая! Я вас обоих задушу!

Внезапно слышу за спиной какое-то движение. Быстро оборачиваюсь и понимаю, что немой не просто проснулся. Он пытается встать. И для человека с дырой в теле у него это выходит достаточно ловко.

— Что?! Что ты делаешь?! Зачем встал!

— Так-так, кто это у нас там? — Боби оставляет попытки протиснуться в игольное ушко и внимательно изучает моего гостя, прищурив один глаз.

Шаги за спиной совсем близко. Чувствую за ухом запах болезни и цитруса. Кидаю быстрый взгляд на немого.

Если бы не весь идиотизм этой ситуации, я бы смело могла сказать, что он выглядел до безобразия сексуальным. Мокрые от пота волоса ниспадают на лицо, закрывая глаза. Приоткрытый рот и потрескавшиеся губы. Изуродованный многочисленными шрамами торс. Порезанная футболка так и висит на нем лохмотьями. Левой рукой опирается на стену, правую сжимает в кулак.

— А, привет, приятель! Давненько тебя не видел! — эта ситуация забавляет пьяного Боби. Но даже в таком состоянии он уложит немого, ведь тот серьезно ранен. — Так это ты новый ухажер Джес? Я смотрю, у вас было жарко, — он кидает еще один взгляд мне через плечо. — Ну, как она тебе в постели?

Немой сжимает руку сильнее и делает еще шаг к двери. Кажется, я слышу, как скрипят его зубы. Ему должно быть невыносимо больно стоять.

— Пожалуйста, уходи, Боби, — до немого я вряд ли достучусь, надо уговаривать бывшего парня. — Между нами все кончено. Просто уходи!