Темный час

Темный час — Анна Карпова

Глава 1

Тремя годами ранее.

— Матушка Стенали, суп сварен, мы готовы разливать ваши вкусности по тарелкам, — я радостно хлопочу вокруг огромного чана с ароматными запахами овощного супа. На просторной церковной кухне нечасто пахнет столь вкусно.

Матушка Стенали ходит вокруг, пересчитывая пустые тарелки и столовые приборы. Сегодня на наш благотворительный обед должно прийти много нуждающихся, ведь об этом мероприятии даже написали в местной газете. Поэтому сестры с утра на кухне резали, чистили, мыли, приносили в плетеных корзинках овощи и снова резали, чистили и мыли. А я закидывала все в огромную кастрюлю и пыталась сделать так, чтоб было вкусно.

— Ох, Джессика, девочка моя! — она почти по-матерински обнимает меня свободной рукой. — Я так рада, что ты о нас не забываешь! Господь тебе в помощь!

— Как можно забыть о том, кто меня вырастил? — целую ее в лоб, обрамленный седыми волосами, выбивающимися из-под платка. — Я чту своих родителей.

Матушка отстранилась от меня, словно проверяя, не щучу ли я. Ведь моих родителей никто не знал. Меня подбросили в церковный приют в возрасте одного месяца. Поэтому я полноправно могу назвать сестер своими матерями. Матушка Стенали всегда была ко мне добра, хоть приютская жизнь и была далека от идеала.

В церковном приюте не оказываются хорошие дети. Не оказываются любимые и желанные. Под массивные двери церкви подбрасывают ненужных, нелюбимых, лишних детей. И как бы сестры не пытались заложить в беспокойные умы сирот праведные заповеди и молитвы, дети есть дети. И ни бывают очень жестокими.

— Еще раз спасибо, моя дорогая.

— Вы же знаете, роднее вас у меня никого нет. Вы помогли мне вырасти, заботились обо мне. Теперь я забочусь о вас. Это мой долг, я не могу иначе.

— Но у тебя же завтра смена, девочка моя! Ты, должно быть, сильно устаешь.

— Ничего страшного, я же не до утра тут буду, — хочется заверить матушку, что все отлично, чтобы она лишний раз не переживала. — Помогу и пойду домой.

— Ты всегда была готова помочь! Прямо как в детстве — покладистая и молчаливая, — матушка Стенали неоднозначно подмигивает.

Меня никто не любил, кроме сестер и матушки Стенали. Я постоянно спрашивала себя, что заставило мою мать отказаться от своего ребенка. Бесчисленные бессонные ночи, проведенные в попытке простить ее. Простить себя за то, что стала ненужным ребенком.

Огромной любви к Богу сестры привить мне так и не смогли, как ни старались. Нет, я верила, что где-то там за облаками сидит верховный разум, но положиться на него не могла. Этому тоже приют научил— каждый сам за себя. Хочешь — можешь искать защиты у Бога, у старших. Искать покоя, терпения и смирения. Не получается — защищай себя сама. У меня это получалось всегда плохо. Моли, девушка на три года старше меня, с большими руками и коротко стриженными волосами, часто приходила избить меня, просто потому, что я была слабее. Как бы я не пыталась дать сдачи, как бы я не плакала, как бы не умоляла помочь, все оставались глухи. Церковные стены слышали за свой век очень много криков о помощи.

— Пора начинать. Бог нам в помощь! Я видела у дверей уже первых нуждающихся! — матушка Стенали засеменила мимо широкого стола к выходу из кухни, еще раз окинув взглядом горы пустых тарелок. — Можешь начинать разливать супчик!

— Надеюсь, он всем понравится, — отзываюсь ей в след.

— Я уверенна в этом.

В просторной обеденной комнате утром ранее сестры расставили длинные столы, за которыми уже начали собираться первые нуждающиеся. Потерянные, одинокие и голодные люди. Не мне их судить. Я сама могла вырасти такой.

Наполненные супом тарелки выносились одна за одной. Сестра Тереза принесла корзину со свежим хлебом, аромат которого сразу заполнил всю комнату, заставляя живот урчать от аппетита.

— Спасибо, девчата, — промямлил беззубый седой мужчина в рваной коричневой куртке.

— Называйте нас сестры, — коротко заметила матушка Стенали, раскладывая ложки вокруг тарелок.

— Простите, сестра, — он схватил ложку и принялся поедать суп с таким аппетитом, что я невольно задумалась, сколько же он голодал.

С каждой минутой народа становилось все больше. Мы начали в серьез опасаться, что еще немного, и места не хватит. Как и супа.

— Надо срочно сварить еще кастрюлю, — шепнула мне послушница Адель. — На всех не хватит.

— Конечно, сейчас займусь, — я на секунду прикрыла глаза, понимая, что домой пойду еще очень не скоро.

Прибывающих было все больше, мы старались все усадить, обеспечить тарелкой овощного супа и куском хлеба. Сестра Адель разливала в пластиковые стаканы заваренный черный чай.

Пока я хлопотала вокруг людей, собирая пустые тарелки и расставляя новые, в обеденную комнату зашел высокий худой парень, по внешнему виду совсем не похожий на нуждающегося. Я его не сразу заметила, а когда увидела, невольно подумала, что он тут забыл. Мышиного цвета волоса и маленькие, глубоко посаженные глаза. Выпирающие острые плечи и бегающий скучающий взгляд. Он оглядел наш скромный обед и целенаправленно подошел именно ко мне, пока я помогала одной женщине покушать, так как сама она ложку держать не могла.

— Привет, — сказал парень. — Что такая красотка делает в этом месте?

Смерила его изучающим взглядом, пытаясь понять, издевается он или нет.

— Помогаю, как и другие. Не желаешь присоединиться к обеду?

— Нет, спасибо. Я хорошо позавтракал, — парень еще раз оглядел наш благотворительный обед. — Помощь нужна? Все равно торчать тут, пока мама того, — он махнул головой куда-то в сторону зала для исповеди.

Сестры не успевали приносить еду, корзина с хлебом давно опустела, и сестра Тереза убежала за новой порцией. Нам действительно не помешает помощь.

— Да, было бы неплохо. Ты сам неверующий что ли?

Парень неопределённо дернул плечами.

— Мне прекрасно живется и без этой набожной хрени. Меня зовут Боби.

— Джессика, — я протянула ему ладонь, которую он тут же энергично пожал.

— Рассказывай, что делать надо.

— Резать умеешь?

— Не сомневайся во мне, — он схватил нож со стола и попытался изящно им покрутить, но получилось так себе.

— А ты тот еще выпендрежник.

— Готов поспорить, тебе понравится.

Глава 2

Наши дни

— Боби, постой! Ну, куда ты пошел? — спрашиваю у своего парня, что в спешке накидывает дутую куртку на плечи. Еще пятнадцать минут назад мы смотрели кино и поедали соленый попкорн из картонного ведра. А теперь он, исходя слюнями, доказывает мне, что уснуть во время просмотра фильма — его личное оскорбление.

— Тебе было неинтересно! — вопит Боби, пытаясь совладать с молнией на куртке. — Я выбрал этот фильм специально для тебя, а ты! Как ты вообще могла уснуть?

Объяснять ему было что-то бесполезно, это я уже давно поняла. Боби был не из терпеливых людей, вечно ему казалось, что его ущемляют и обижают. Иногда я задумывалась, что могла стать причиной такой черты характера, но ничего вразумительного придумать не могла.

Приют же научил меня заглаживать конфликты любой ценой, потому что иначе все было чревато побоями или местью. Один раз приютские ребята побрили меня на лысо за то, что я случайно толкнула одного из них во время обеда.

— Послушай, прости меня, я немного задремала! — пытаюсь как-то оправдаться, хотя знаю, что это не поможет.

— Немного? Немного?! Хорошо, на каком моменте ты уснула?

Он упирает руки в бока и выжидающе смотрит. В моей голове лишь белый шум. Спроси он сейчас у меня, какое было название у фильма, что мы начали смотреть, я бы даже это не вспомнила.

— Черт, да, ты прав, Боби.

Он все еще выжидающе смотрит на меня. Я знаю, чего он ждет. Все наши ссоры заканчиваются именно так.

— Прости меня, я была неправа. Давай забудем это?