Майский ястреб

К тому времени, как я добрался до лагеря Артура, костры успели догореть. Нога сильно болела, я промок и замерз, так что больше всего мне хотелось подогретой медовухи. Меня остановил дозорный, узнал, по-дружески приветствовал и тут же поинтересовался, как моя нога. Я не стал жаловаться, просто сказал, что все в порядке и что другие раненые скоро тоже будут с нами. Расседлал Цинкаледа, засыпал ему овса и, миновав линию пикетов, захромал к основному костру.

Приняли меня даже лучше, чем я мог бы надеяться. Все вскочили, обступили меня, наперебой интересовались моим здоровьем и сетовали на затянувшееся выздоровление. Агравейн обнял меня одним из первых и, стиснув в объятиях, сказал:

— Ну, наконец-то! Иди к огню, ты заработал свой мед. Добро пожаловать! Сто тысяч раз добро пожаловать домой!

Я кое-как отвечал на вопросы. Меня усадили у огня, тут же сунули миску с едой и рог с медом. Я так намучился, что едва пробормотав благодарность, занялся едой. Лишь через некоторое время я заметил, что напротив меня у костра сидит Артур и холодно наблюдает за мной. Я отсалютовал ему рогом и сделал большой глоток.

Артур кивнул.

— Итак, ты вернулся… Надо полагать, потребуешь, чтобы я выполнил обещание.

Не хотелось сразу говорить о своем решении, но мне не оставили выбора. Агравейн и кое-кто из его отряда ощутимо напряглись, да и остальные смотрели в ожидании моего ответа. Я еще раз убедился, что решил правильно.

— Нет, господин, — тихо ответил я. — Хочу попрощаться. Завтра я еду на север. Хочу попробовать до начала зимы вернуться на Оркады.

Агравейн широко распахнул глаза.

— Что ты сказал? — требовательно переспросил Артур.

— Ты думаешь, что говоришь? — сердито промолвил Кей.

— Послушай, ты же слышал, лорд Артур примет тебя, — растерянно произнес Агравейн. — Ты же заслужил. Мы победили!

— Лорд Артур готов принять меня, потому что у него нет другого выхода. Это дело чести. — Я пристально посмотрел на Верховного Короля.

Он кивнул:

— Не отрицаю, — тем же холодным тоном сказал Артур. — Я воспользовался твоим мечом, потому что должен был спасти Братство. Ты был ранен, служа мне. К чему ты затеял разговор об уходе?

— Я не собирался, господин. Хотел сказать вам утром. Ну, и попрощаться.

— Да что ты мелешь? — взревел Агравейн. — Ты тысячу раз заслужил место в Братстве! А теперь собрался на север. Зачем?

— Постарайся понять, брат. Я не хочу заставлять лорда Артура принимать решение, которое ему не по душе. — Я постарался взглядом передать брату свое состояние. — Хочешь, считай, что я слишком гордый.

— Я ничего не понимаю, — во весь голос заявил Кей. — То ты все лето слоняешься в отряде, ожидая предложения от Артура и отвергая половину королей Британии, а теперь, когда ты получил это предложение, ты ведешь себя как ястреб, который добыл птицу, а есть не стал. Клянусь Гончими Йфферна, от вступления в Братство так просто не отказываются!

— Я правильно понял тебя? Ты хочешь, чтобы я вошел в Братство? Так кто из нас тот самый ястреб? Ты все лето только и делал, что подначивал меня уйти, а теперь…

Кэй сердито воззрился на меня.

— Ты своим уходом оскорбляешь нас всех! А меня больше всех! — Он для убедительности потыкал в меня пальцем. — Я хочу решить вопрос в честном бою!

— И что это даст? — устало спросил я. — Если мы будем сражаться пешими, ты победишь. Если конными — победа будет за мной. Это ничего не докажет. И уж тебя-то я никак не собирался оскорблять. Дурак тот, кто оскорбляет благородного, отважного воина!

Кей растерянно заморгал, а потом помотал головой:

— Тогда ты просто сумасшедший!

— Ты прав, в бою со мной это бывает. Ни никто в здравом уме не скажет, что я собираюсь покинуть Братство в поисках лучшего отряда.

— Тогда почему ты собрался уходить? — требовательно спросил Агравейн.

— А ты полагаешь, честь оставляет мне выбор?

— А в самом деле, зачем ты уходишь? — спросил Артур. — Что ты собираешься выгадать? Или ты уже выгадал? Вернешься на Оркады и расскажешь матери, как Верховный Король Британии предлагал тебе место в отряде, а ты отказался, как хозяйка на рынке отказывается от тухлых яиц? — Спрашивал он ровным голосом, но он только что не звенел от едва сдерживаемой ярости.

Этот его гнев ранил меня. Я ведь помнил Артура во всем величии подлинной королевской власти. Я очень устал. У меня болела нога. Наверное, поэтому я ответил более откровенно, чем собирался.

— Господин мой, — медленно проговорил я. — Повторяю: я не служу Королеве Тьмы. Я ухожу, потому что ты сказал, будто я внес раздор в Братство, от которого зависят судьбы Британии, и что именно этого хотела моя мать, леди Моргауза. Господин мой, может быть, я плохо разбираюсь в делах Тьмы и Света, но служу-то я именно Свету. Так что для всех будет проще, если я уйду. Вы не предлагаете мне остаться, так что я не отказываюсь от вашего предложения. Никто не скажет, что вы нанесли мне обиду, потому что я сам решил уйти. Я уйду, и Братство снова станет цельным.

— Да как ты можешь! — возмутился Агравейн. — Ты ведь лучший всадник в отряде! Нельзя тебе уходить!

— Я побуду лучшим всадником где-нибудь еще. — Я отхлебнул из рога и вытер губы. — Я ухожу. Это решено. Поговорим о чем-нибудь другом. — С минуту у костра стояла тишина. Народ смотрел на меня и не знал, что сказать. Я уткнулся в свою миску и продолжил есть.

А затем тишину нарушил звук арфы. Я поднял глаза, и Талиесин улыбнулся мне, затем склонился над инструментом, извлекая из него звуки какой-то немыслимой, небесной чистоты. Я узнал песню о Кухулине, ту самую, которая звучала под сводами пиршественного зала короля Луга. Кухулин вызывал на бой Фердиада. Нескончаемый дождь сыпал с неба и шипел на углях костра. Я слушал музыку и вдруг понял, о чем она на самом деле.

Странная мелодия все еще звучала у меня в голове на следующий день, когда я седлал Цинкаледа. То один, то другой воин подходили ко мне, отговаривали ехать, желали доброго пути, дарили подарки. Артур смотрел на все это с непроницаемым лицом. Моя вьючная лошадь приняла на спину припасы и подарки, завернутые в одеяло. Мне не хотелось смотреть на людей, и поэтому я особенно тщательно приторачивал мешок к седлу. Подошел лекарь Гриффидд, а за ним, к моему удивлению, шла женщина, с которой мы познакомились вчерашней ночью.

— С лекарями не прощаются, верно? — спросил он. — А то еще скажут, что тебе надо бы полежать еще недельку с твоей ногой.

Я улыбнулся, оставил лошадь, подошел и взял его за руку.

— Так уж получилось, — вздохнул я. — Даже если бы ты посоветовал мне задержаться, мне пришлось бы нарушить твой совет.

— А твоя нога будет укорять тебя за это всю дорогу до твоих Ynysoedd Erch. Она точно знает, что я прав. Ладно. Каждый сходит с ума по-своему, берсерки не исключение. — Он подошел вплотную и тихо спросил: — Так почему ты едешь?

— Потому что должен.

Женщина, впившаяся в меня взглядом, вдруг заговорила:

— Великий лорд, если бы я знала, кто ты, я бы не посмела остановить тебя вчера.

Я с некоторой опаской посмотрел на нее. Надеюсь, у нее нет раненого сына. Она гордо выпрямилась.

— Мой клан беден, лорд, но мы знаем, что такое честь. Те, кто делает нам добро, не уходят без нашей благодарности. — Женщина покраснела, явно смущаясь. — Мне нечем заплатить тебе, но моя благодарность да пребудет с тобой, Гвальхмаи Оркадский, а вместе с ней и благодарность всего моего клана.

— Не очень-то я помог твоему мужу, — сказал я, тронутый до глубины души.

Прежде чем ответить, она на мгновение прижала ладони к глазам, потом собралась с духом.

— Но вы пришли, вы попытались. Это немало.

Граффидд внимательно взглянул на меня.

— Она пришла ко мне и спросила, где искать хромого темноволосого воина в красном плаще на белом жеребце. Я вспомнил, что она приходила прошлой ночью просила посмотреть ее мужа…

— Он мертв, — сказал я.

— Да, она говорила «пробито легкое». Помню. А ты, значит, пытался помочь? Напрасно. Тут и я бы ничем не помог. Такое дело…