Майский ястреб

— Она не сказала мне про легкое. Вот я и подумал, что, может быть, есть шанс. — Я повернулся к женщине. — Я не заслужил твоей благодарности, добрая женщина. Я ничего не смог сделать, и теперь твой муж мертв.

Она пожала плечами и быстро заморгала.

— Но вы все-таки пришли, — тихо повторила она. — Будь благословенен твой путь, лорд. — Она неловко поклонилась, повернулась, смахивая слезы с глаз, и пошла сквозь толпу воинов. Ей предстоял долгий путь домой.

— Что это было? — спросил Агравейн. Судя по всему, он ничего не понял.

— Ты же слышал…

— Да что я слышал? — Агравейн сердился от непонимания. — Пришла какая-то жена нищего фермера, а сам фермер взял да умер!

— Она благородная женщина, — резко сказал Артур. — Она прошла много миль, пришла в военный лагерь, чтобы поблагодарить за попытку помочь. Благородная и храбрая женщина!

Агравейн удивленно воззрился на него.

— Мой господин? — растерянно произнес он. Потом потряс головой, как делал всегда, попадая в непонятную ситуацию. Обернулся ко мне и беспомощно проговорил: — Гвальхмаи, я и в самом деле не понимаю, но… солнцем клянусь… Береги себя, брат. Храни тебя Бог!

— Пусть Господь охранит тебя в пути, — тихо напутствовал меня подошедший Бедивер.

— Благослови Бог твой путь, — произнес Гриффидд.

Я кивнул всем и повернулся к Цинкаледу. Он склонил свою гордую голову, дунул на меня и прихватил за волосы, чем заставил меня улыбнуться. Я погладил шею великолепного животного и подхватил поводья.

— Подожди, — внезапно приказал Артур напряженным голосом.

Я оставил поводья и обернулся. Бледный Верховный Король стоял в нескольких футах от меня. — Подожди, — повторил он. Я подумал, что он тоже хочет пожелать мне доброго пути. Но Артур тряхнул головой, почти как Агравейн, и сказал: — Я хочу сначала поговорить с тобой, Гавейн. Наедине.

Я недоуменно посмотрел на него и сунул поводья в руки Агравейну. Артур направился к своему шатру, и я в полном замешательстве похромал за ним. Не понимал я, о чем тут еще можно говорить. Может, он считал, что проявил недостаточно благородства ко мне?

В шатре король взял кувшин с вином и налил два кубка, жестом предложив один из них мне. После некоторого колебания я принял кубок и застыл на месте.

— Сядь, — король махнул рукой в сторону единственной деревянной колоды, заменявшей в шатре трон. Сам он как-то обессилено упал на кровать. Сделал глоток вина и встретился со мной взглядом.

— Мне жаль, — спокойно произнес король, окончательно приведя меня в недоумение.

— Мой господин, — вымолвил я, — если ты считаешь, что честь обязывает…

— Я не об этом! — оборвал он меня. — Ах, Yffern! [Yffern (Йфферн) — бретонское слово, соотвествующее по значению ругательству «Дьявол меня побери!»; дословно переводится как «Ад».] — он вскочил, сделал несколько шагов к выходу из шатра, остановился и снова повернулся ко мне. — Я недооценил тебя. Я не прав. Это плохо. И если ты вдруг все еще хочешь занять место в Братстве, оно твое.

Мне показалось, что небо обрушилось.

— Не понимаю, — только и смог вымолвить я.

— Помнишь, там, на берегу реки ты спросил, что я вообще знаю о Тьме. Так вот. Я знаю о ней немало. Это древняя Тьма, — тихо ответил он. — Она во мне. И я не могу избавиться от нее, как бы ни старался. — Он снова принялся вышагивать по шатру, глядя в никуда отсутствующим взглядом. — С самого начала я боролся с собой из-за тебя. Я слышал о тебе, знал о твоей репутации и не видел никаких оснований доверять тебе, но дело не в этом. Я знал, что тебя связывают родственные узы с моей сестрой, что ты учился у нее тайноведению. Клянусь Небесами, ты и похож на нее. А больше мне ничего и не было нужно. Все, что ты делал после этого, я понимал неверно, просто подгоняя события под мое собственное их понимание. Это я считал, что ты, как и моя сестра, пребываешь во Тьме, и тем самым подталкивал к ней и тебя. За что теперь прошу прощения. Но, согласись, что мне было думать, глядя на то, как ты сражаешься, видя твоего коня, которого иначе как заклинаниями не обуздать, наблюдая, как мои люди ссорятся из-за тебя? Но это все — полбеды. Главной для меня оставалась мысль о том, что ты предан Тьме. И я боялся тебя. И злился на тебя. И не знал… — он надолго замолчал.

— Что не знал, государь?

— Не знал, что ты знаешь о своем брате.

— Господи! Причем здесь Агравейн? — Я искренне недоумевал.

— Да не о нем речь! Я о другом говорю, о Мордреде!

Наши взгляды встретились. В его глазах стояла мука давних переживаний, мои были просто растерянными. Артур снова опустился на кровать и рассмеялся страшным смехом, в котором звучали сдерживаемые рыдания. Король уронил голову на руки.

— Ты не знаешь! Она никогда не говорила тебе.

Внизу живота стало холодно. Мне показалось, что я тону в волнах черного ужаса. Моргауза, сестра Артура, и Медро, похожий на Артура (почему я не замечал этого раньше?) — а затем слова проклятия Моргаузы: «Да поглотит меня земля, пусть небо упадет на меня, пусть море сокрушит меня, если ты не умрешь от руки своего сына!»

— Ох, клянусь Светом! — только и смог произнести я.

— Теперь ты знаешь. — Артур гордо выпрямился и, как мне показалось, вздохнул с облегчением.

— Милорд, но как это может быть? — Я вскочил на ноги. — Я думал, что она каким-то образом коснулась тебя, тогда заклятие… но это...

— Так вышло по моей воле, — сказал Артур. Передо мной снова был Верховный Король. Он спокойно выдержал мой растерянный взгляд. — Тогда я не знал, кто мой отец. Клянусь всем святым, я не ведал, что она моя сестра. Она… — пауза затянулась надолго, словно король перелистывал страницы памяти. — Она пришла ко мне, когда я уже оставил пиршественный зал. Пили за меня, я впервые прославился в отряде ее отца, короля Утера. Она жила в Камланне, пока ее муж, король Лот, сражался на севере Британии. Я видел, она и раньше внимательно поглядывала на меня. Но тут… Я был пьян и счастлив, а она, она была прекрасней богини. Я возлег с ней сам, по своей воле. Потом Утер спрашивал меня, знаю ли я своего отца. Я помнил только мать, и сказал ему об этом. Ах, как доволен был король! Он уже догадался, что я его сын. Он ушел, чтобы похвастаться мной, а я поспешил ее предупредить. Да только что ей мои предупреждения! — Король снова встал и заходил по шатру. Похоже, он забыл обо мне. Сейчас его занимала только память. Он мучился, в очередной раз переживая тот миг, когда понял, что совершил кровосмесительство. — Она и так все знала, потому что приветствовала меня как Артура ап Утера, и назвала братом. Она хохотала, когда говорила, что родит от меня ребенка. С тех пор я не мог даже думать о ней, не вспоминая этот страшный миг, не мог забыть о своем сыне, хоть он тогда еще и не родился, а самое главное — понимал, что попал в ловушку. Теперь ты знаешь, почему я хотел избавиться от тебя любой ценой.

— Милорд, — с ужасом проговорил я, — мой господин...

— Да, именно так. Только ты ни в чем не виноват. Ты не мог знать… — Он сделал еще глоток вина и поставил кубок. Серые глаза снова впились в мое лицо. — Не знал, — повторил он, — не знал, пока я не сказал.

— Милорд! — Я встал перед ним на одно колено. — Милорд, я… я и помыслить не мог! Не понимаю только, почему вы сразу не прогнали меня. Я же не знал! А то, что из-за меня возникли раздоры, видит Бог, не моя вина! Теперь я понимаю, что я сделал все наши победы горькими для вас! Простите меня...

— Простить тебя?! Это мне нужно прощение. Встань, ради Бога! — Артур поднял меня за плечи. — Я еще раньше должен был понять, что ты не такой, каким я тебя считал. Ты достойно выдержал все испытания и ни разу не жаловался. Ты помогал лекарям. Я ничего не знал, пока Гриффидд не рассказал мне и не наорал на меня за мою несправедливость. Он очень высокого мнения о тебе.

Я изумленно таращился на короля. Обычно он навещал раненых сразу после боя. А я в это время дрых без задних ног! Король между тем продолжал:

— Мне вполне хватало времени понять, что ты за человек. По крайней мере, мог бы послушать Бедивера. Вот уж кто ни разу не дал мне плохого совета. Но я был ослеплен Тьмой. Я упорно продолжал творить несправедливость по отношению к тебе. А вчера вечером, ты сказал, что уходишь ради мира в Братстве. Даже тогда я убедил себя, что ты поступаешь так из гордости. А ведь я знал, что не прав. И все никак не мог заставить себя признать собственную неправоту. Я бы и дальше упорствовал, но потом пришла эта женщина…