Майский ястреб

После моего броска он чуть не упал, но удержался в седле. Он ударил копьем, и пробил бы мне ребра справа от щита… если бы ему удалось достать меня. Легким взмахом меча я перерубил древко его копья. Время опять послушно замерло. Я поднял меч еще до того, как лошадь Агравейна успела сделать следующий шаг. Свет опять горел на клинке, а меня переполняла сила, которую едва ли стоило считать моей собственной. Мир выглядел так, словно был выгравирован на блестящей стали. Я позволил силе перетечь в мою руку и ударил Агравейна плашмя. Он послушно свалился в траву, его лошадь медленно проплыла мимо меня. От удара о землю он перевернулся и теперь лежал неподвижно. Над полем царила тишина.

В голове у меня прояснилось, и я вложил меч в ножны. Агравейн по-прежнему не шевелился. Остатки боевого безумия покинули меня, я спешился и подбежал к брату.

— Агравейн! — позвал я. Он не реагировал. Клянусь Светом, неужто я так сильно ударил его? — Агравейн!

Наконец, брат потряс головой и поднялся на колени, придерживая руку в том месте, по которому я нанес удар. Он уставился на меня, словно не узнавая. Бледное лицо покрывали капли пота. Пошатываясь, он встал на ноги.

— Боже милостивый, — хрипло проговорил он, — кем же ты стал, брат?

В кругу воинов не слышалось ни звука.

— Я ведь говорил, что ты недооцениваешь своего брата. — Совершенно спокойный Бедивер выступил вперед. — Полагаю, Гавейн ап Лот, ты займешь свое место рядом с королем Артуром.

— Ты видел? — воскликнул Кей. — Видел его меч? Он же просто пылал!

— Да что там меч, — сказал другой воин. — Ты видел его глаза?!

«Великий Свет! — в отчаянии подумал я. — Теперь они точно будут считать меня колдуном!»

— Гавейн победил Агравейна из Оркада в честном бою! — провозгласил Бедивер. — Кто-нибудь из вас сомневается в этом?

— Я сомневаюсь, — проворчал Кей. — Разве это честный бой? Ни один смертный не может так быстро…

— Это был честный бой, — прервал его Агравейн. Воины сразу перестали смотреть на меня и уставились на него. — Это был настоящий честный бой. Я давно его ждал. Клянусь моим народом, Гавейн не колдун! Если кто-то из вас думает иначе, я готов сражаться с ним. Мой брат — воин. Видит Бог! Солнцем и ветром клянусь, я еще ни с кем не дрался так славно!

— Это случайно получилось, — попытался я остановить его. Поединок здорово сбил меня с толку.

— Молчи! — прикрикнул он. — Ты лучше меня, и теперь мы оба это знаем.

— Одно падение могло быть случайным, — заявил Бедивер. — Три падения подряд случайными не бывают! Ты — отличный воин, Гавейн! Может быть, даже лучше меня.

— Но это же ерунда! — возмутился Кей. — Все знают, кто лучший наездник в Братстве! — Бедивер ответил ему улыбкой. Кей яростно тряс головой.

— Да не бывает такого, говорю вам! Меч не может гореть, как головешка. Не бывает таких историй! А если бывают, что мы должны думать? Конечно, он — маг...

— Я же сказал, больше ни слова об этом! — рявкнул Агравейн. — Кем бы он ни был в прошлом, теперь мой брат — воин!

— Перестань! — вмешался я. — Ты же прекрасно знаешь, Агравейн, не умею я драться! Вспомни, когда я был в мальчишеском Доме, ты же сам говорил, что у меня ничего путного не получается с копьем! — Агравейн потер горло в том месте, куда ударило мое копье, но я продолжал: — Все говорили, что воина из меня не получится. Отец разочаровался во мне, да я и сам разочаровался в себе настолько, что чуть было не предался Тьме от сплошных неудач. Какой я после этого воин?

— Говоришь, что ранил Элдвульфа? — Агравейн хотел указать на меч рукой, на которую пришелся мой удар, поморщился и начал ее растирать.

— Ну, да, ранил…

— И убил трех саксов, когда бежал из становища?

— Ну, да. Но, Агравейн…

— Ни слова больше! — Брат повернулся к остальным. — Он ранил Фламддвина и сражался с нашими врагами. Кто скажет, что мой брат не на нашей стороне?

— Ну, мы же можем полагаться только на его слова… — протянул Кей.

— Ты что же, хочешь сказать, что мой брат — лжец? — Агравейн попытался достать меч, и опять болезненно поморщился.

Кей подумал, глядя на моего брата, и вздохнул. Он мне так и не поверил, но посчитал, что не стоит ссориться из-за этого с другом.

— Да никого я ни в чем не обвиняю, — миролюбиво проговорил он. — Но Артуру об этом обязательно надо рассказать.

— Обязательно! — подтвердил Бедивер. — И я скажу, что верю Гавейну. — Некоторое время они с Кеем смотрели друг на друга, а потом Бедивер искренне улыбнулся. — Знаешь, Кей, по-моему, тебе просто жалко свой золотой браслет.

Некоторое время Кей пытался сообразить, о чем речь, потом вспомнил о ставке и просиял. Сняв с руки браслет, он бросил его воину, который принял ставку. Тот неуверенно улыбнулся, повертел браслет в руках и надел его. Кей схватил Бедивера за руку, потряс ее и, запрыгнув в седло, выехал на дорогу. Остальные потянулись за ним. Бедивер забрал у меня щит и присоединился к отряду.

— Агравейн, — нерешительно позвал я.

— Гвальхмаи… — Он потер руку и снова поморщился. — Клянусь солнцем, у меня теперь будет здоровенный синяк. Эй, Бедивер забыл свое копье, что ли?

Я поднял копье. Отряд собирался на дороге. Кобыла Сиона мирно паслась на поле. Агравейн поймал свою лошадь, неуклюже перехватил поводья одной рукой. Он уже собрался сесть в седло, но остановился, подошел и взял меня за руку.

— Гвальхмаи, я сожалею… — начал он.

— Если кому и надо сожалеть, так это мне. Я вовсе не собирался бить так сильно!

— А-а, ерунда! Хороший удар… Я о другом. — Он перешел на ирландский язык. — Я действительно сожалею, что не поверил тебе сразу. Я дразнил тебя, старался вызвать на драку, притворялся, что помогаю тебе с копьями и дротиками, убеждал себя, что это для твоего же блага… Молчи! Я был не прав. Когда я оказался в заложниках, я многое понял. Знаешь, когда до тебя вдруг доходит, что ты теперь уже не королевский первенец, не лихой воин, и сражаться больше не можешь, на многое начинаешь смотреть иначе. А потом они сказали мне, что ты умер. А потом вся Британия говорила: «Ну и славно. Одним колдуном меньше», тогда я тоже хотел умереть. Я вспомнил, как ты однажды посмотрел на меня после драки, и понял, что я хуже дьявольского пса из Йфферна, потому что хотел унизить брата. Я подумал-подумал, да и пошел на охоту. На небесах такое не прощают. Но мне жаль… очень жаль.

— Брат! — Я обнял его. — Я был глупый мальчишка. Я все принимал слишком близко к сердцу. Но это все в прошлом. Забудь.

Я ощутил, как вздрагивает его грудь, и понял, что он плачет. Более того, я обнаружил, что плачу тоже.

— С этого времени, Гвальхмаи, — пробормотал он, — все будет по-другому, обещаю. — Он отпустил меня и серьезно посмотрел в глаза. — Я теперь буду хвастаться тобой, а не собой. Отныне нас ждут только победы! И никаких поединков! — Я молчал, а он продолжал: — Только победы, Гвальхмаи. Забудь все, что я говорил о твоем воинском мастерстве. Ты станешь великим воином, о тебе будут песни сочинять! — Он взглянул на дорогу и спохватился. — Эй, они притормозили, но мы все равно останемся в хвосте! Помоги-ка мне сесть на лошадь. Рука совсем онемела.

Телега снова тряслась по дороге. Немного отдохнувшая кобылка Сиона бодро бежала вслед остальным. Агравейн отстал. Я понимал причину. Ему хотелось побыть одному, собраться с мыслями после тех слов, которые мы сказали друг другу.

Я не знал, что и думать. Я победил Агравейна; Агравейн каялся передо мной. Он сказал, что я буду великим воином. Когда-то давно это было пределом моих мечтаний. Потом я забыл о мечтах, отдавшись науке Тьмы, и больше не вспоминал о них. И теперь мне хотелось развернуть телегу и уехать подальше от Камланна. Мне было стыдно.

Я смотрел на потертую кожу поводьев, на свои руки… Я клялся этими руками служить Свету. Что говорил Бедивер о Свете? Что-то такое… обо всем в мире мы знаем, лишь благодаря Ему. И я уже не в первый раз убеждался, что Свет может делать все, что хочет, даже среди саксов. Конечно, он не нуждался в моей помощи, и незачем давать мне Каледвэлч и отправлять в Британию. Агравейн спросил меня, почему мать всех ненавидит? Но меня волновал другой вопрос: почему она все еще здесь, в этом мире со своей ненавистью? Я не знал ответа. Если Свет смог защитить Артура от ее заклинаний, если Он мог спасти меня от нее, то, наверное, в Его силах избавить землю от Тьмы. Зачем Ему я? Зачем носиться по всей Британии и воевать с какими-то саксами? Я вдруг понял, что сама мысль о войне для меня ненавистна. Я не хочу никого убивать. Нельзя убивать живое! Я никогда в жизни не слышал о подобной идее, и все же я снова вспомнил тех трех саксов и подумал, что наверняка должен найтись какой-то другой путь. Но ведь иногда нужно убивать! Я бы убил Элдвульфа столько раз, сколько встретил, и Конналла я убил, потому что так было нужно. И кто тут прав? Свет по природе своей прав всегда. Я вспомнил слова Бедивера и подумал, что согласен с ними. Но люди разные. Добро и зло перемешано в мире, и не было никакого простого ответа на мои вопросы, не было каких-то ясных и однозначных решений там, в Дун Фионне. Людям приходится выбирать. Они должны выбирать. Я выбрал Свет. Медро выбрал Тьму. Мне стало горько, ведь я не смог остановить его. Помню, как он стоял в покоях леди Моргаузы и с восхищением смотрел на мать. Что я должен был сделать? Выволочь его из комнаты? Но он назвал меня предателем, я же помню его крик. Если мы снова встретимся, сможет ли он передумать? Конечно, Тьма не могла полностью сковать его волю. Но ведь и Свет не может. Если бы те, кто выбрал Тьму, понимали, что они выбирают, понимали голод и страх, ненависть, поглощающую счастье, понимали, что они теряют! Так что, люди не могут не служить Тьме? Если мне придется сражаться за Артура, это означает сделать выбор. Но ведь я могу и ошибиться! Я не хотел сражаться в этом сложном мире. В потустороннем мире сражаться легче.