Черноводье

Глава 22

Уговорить команду и в самом деле оказалось нелегко. Пару часов я потратил на то, чтобы выковырять из всех щелей на корабле ошалевших от страха матросов и хотя бы заставить их выслушать меня.

Авторитет капитана уже не слишком много для них значил, а мой — и подавно. Большая часть уже смирилась с неминуемой гибелью, а сил и воли у них хватало только на то, чтобы кое-как выживать на борту: дежурить по ночам, распределять провизию и не передраться из-за нее.

Как я узнал, сразу после крушения несколько человек попыталась удрать на шлюпке, а другие жахнули по этой шлюпке из картечницы, разметав ее в щепки, так как если уж помирать, то всем вместе. При этом на той шлюпке, конечно же, были чьи-то друзья, и теперь половина команды была на ножах с другой половиной. Морионе с остатками солдат не рисковал лезть в эту кашу, закономерно опасаясь, как бы их всех не перерезали.

Меня слушали недоверчиво, а боцман и Гарва, явочным порядком ставшие властью на корабле, даже и не думали мне помогать.

Я взывал к тому, что починка корабля — наш единственный шанс выжить. Моряки не возражали против этого, но когда доходило до дела, каждый старался увильнуть, ссылаясь то на поврежденную руку, то на слабые силы. Всякий был непротив того, чтобы кто-нибудь притащил на борт бревна, но предпочитал, чтобы это сделал кто-то другой. Только с помощью Морионе и его солдат, поклявшихся вместе со мной защищать команду ценой жизни, мне удалось уговорить десяток человек сойти с борта.

Шел я первым, стараясь изо всех сил показать, что ничего не боюсь. Выпрямился во весь рост и головой старался не вертеть сверх необходимого. За мной осторожно шел Морионе с мушкетом наперевес, сопровождаемый троими солдатами. И уже за их спинами, дрожа и оглядываясь, двигался десяток матросов, которых мне удалось вытащить наружу. Приближались сумерки. Действовать необходимо было быстро.

По сумбурному описанию команды я уже понял, с чем они столкнулись. Скорпиды, черные мохнатые твари с паучьими ногами и скорпионьими хвостами. Вырытые ими норы тут и там зияли ближе к лесу мрачными черными провалами. И матросы, и солдаты поглядывали в ту сторону с опаской.

Наконец, наша процессия достигла ближайшего из срубленных деревьев. Поблизости виднелось еще несколько отдельно стоящих, так что подходить к кромке леса, испещренной норами, нужды не было, но и расслабляться, тем не менее, не следовало.

Матросы торопливо принялись отчищать дерево от крупных сучьев, зашелестев черными пожухлыми листьями. Я прошел чуть вперед и вгляделся в сереющую впереди мрачную чащу.

Никто не знает, откуда взялось Чернолесье. То, что сказал мне некогда Грановский в своей башне, может быть правдой, а может — и не быть. Но, как бы то ни было, оно — зло. И если уж я способен защищать людей от зла, я должен это делать. Все просто. Сколько кривых дорог мне пришлось пройти, чтобы нутром осознать эту простую мысль! Есть вещи, которые за меня никто не сделает, а значит, их должен сделать я.

И плевать на то, что я оказался здесь не по своей воле. Все мы не по своей воле рождаемся на свет. Но в нашей власти решать, что делать с полученной жизнью.

Он появился мгновенно, словно сгустился из собиравшегося под деревьями мрака — я даже не успел заметить, из какой именно норы он выскочил. Огромная туша размером с крупную собаку на восьми мохнатых ногах с удивительной скорость бросилась в сторону моряков, готовившихся относить первый ствол.

— Не выпускать бревно! — заорал я, видя, что матросы готовы уже обратиться в бегство. — Не бросать, мать вашу так!

С этим криком я бросился твари наперерез, взводя курок крикета и стараясь не думать о том, что одна пуля эту гадость, скорее всего, не возьмет.

Перед моими глазами услужливо засветились точки, облегчающие прицеливание. Навыки егеря все еще работали, и это придало мне немного уверенности. Подбежав к черному существу поближе, я навел крикет, прищурил левый глаз и выпалил, целясь между фасетчатыми глазами.

Секунду спустя, когда рассеялся дым, стало ясно, что цели я достиг лишь частично. Огромный скорпион перестал преследовать несущих бревно матросов, которые теперь могли не бросать ношу, зато с яростным шипением переключился на меня. Часть хитинового панциря на его голове была разворочена выстрелом, но это, казалось, совершенно ему не мешало.

За моей спиной раздался раскатистый мушкетный выстрел, потом еще один. Солдаты не теряли времени даром, однако пули их просвистели мимо чудища, задев ему лишь одну из многочисленных ног и разъярив еще сильнее. Раненная тварь, издавая громкое частое щелканье, бросилась на меня, раскрыв хитиновые челюсти, похожие на клещи.

Краем глаза я заметил движение на опушке леса. Похоже, компанию этому монстру за обедом спешил составить еще один. Хорошо, если один.

— Перезаряжайте! — бросил я солдатам, а сам ухватил поудобнее крикет и двинулся навстречу твари.

Замах. Удар. Тварь отскакивает, оглушительно шипя. Выброшенное вперед жало. Я уворачиваюсь в последний момент и перекатываюсь по земле. Оглушительное щелканье огромных клешней. Холодный взгляд черных неподвижных глаз.

Еще один удар. Крикет врубается в черный хитин, повреждая клешню. Разъяренное шипение. Тварь дергается, пытаясь высвободить раненную конечность. Я вырываю крикет, и наношу новый удар, целясь в голову. Монстр дергается, удар приходится по косой, и я отскакиваю.

За моей спиной снова бахает мушкет, за ним другой третий. Слышатся крики и брань.

– Гля, там еще, третий! — орет один из солдат.

Я вижу горстку матросов, которые уже отнесли бревно к кораблю, а теперь нерешительно перетаптываются в ожидании, когда мы разберемся с угрозой. Они явно готовы в любую секунду броситься бежать, но пока еще в состоянии пересилить страх и оставаться на месте.

Тварь вновь бросается на меня, орудуя одной клешней и пытаясь достать меня жалом. Хитиновые клещи сжимаются в сантиметрах от моей руки, челюсти, тянутся к моей шее. Жало ударяется в плечо, но не пробивает кожаную куртку.

Я бросаюсь вперед, вкладывая всю силу в удар. Если и он не достигнет цели — скорее всего, я погиб.