Сжигая запреты

Елена Тодорова

Сжигая запреты

1

Я давно переболела...

© Марина Чарушина

– Марина… – тянет с дрожащим вздохом жена моего старшего брата. Редко полным именем называет, но сейчас, когда ее колотит от новостей едва ли не меньше моего, готова услышать даже ругательства, которые святая Лиза через свой идеальный рот никогда не пропускает. – Если считать от первого дня менструации, у тебя получается девять недель беременности… Боже… Боже… – хватает ртом воздух. – Тёма нас всех убьет!

Представляя реакцию брата, сама вздрагиваю.

– Главное, чтобы он никогда не узнал, кто отец.

– Это… – выдыхает невестка и резко умолкает, опасаясь озвучивать свои личные догадки. Я особо не напрягаюсь, потому как у меня и мысли не возникает, что она решит тот бредовый ребус, в который с недавних пор превратилась моя жизнь. Но… Лиза его решает: – Это ведь Шатохин?

Я от шока дар речи теряю. Какое-то время просто во все глаза таращусь на невестку и пытаюсь дышать.

Даниил Шатохин – один из пяти лучших друзей моего брата. Я знаю его с рождения. Люблю практически столько же. То есть, любила. Больше нет! Месяц, как я его ненавижу! Он – законченный кобель. Испорченный до мозга костей блядун. Неспособный любить и не умеющий принимать любовь от других потаскун.

До этого лета Даня считал меня своим запретом. Но я была слишком глупой и сумела провернуть все так, чтобы сблизиться с ним. После этой связи и осталась беременной.

С разбитым сердцем.

Шатохин меня предал, оскорбил, намеренно ранил… Убил! Конечно, я его ненавижу! Всегда буду! Во всех своих последующих жизнях тоже! Отныне и до скончания веков!

Только бы брат ничего не узнал… Не дай Бог! У меня и без того проблем выше крыши. Еще не хватало переживать дополнительную драму.

Хорошо все-таки, что Шатохин уехал. Вот бы он совсем не возвращался! Месяц прошел, а мне все так же плохо. Не из-за него, конечно же! Просто я не хочу с ним сталкиваться дома, в академии или где-то в компании общих друзей.

– Как ты поняла, Лиз? – шепчу, едва удается справиться с эмоциями. – Мы ведь… Мы… – заикаюсь в растерянности. – Внутри семьи мы были осторожны, – уверена в этом. – Ты нас где-то видела?

– Нет. Я видела только, как вы друг на друга смотрели.

Не скрывает жалости и огорчения. Взглядом и тоном свою скорбь выражает. Меня от неприятия накрывает ознобом. Не терплю такого отношения, но на Лизу не получается рассердиться. Слишком она искренняя в своем милосердии. Чем-то мою маму напоминает. Только с Лизой, в силу примерно одинакового возраста, говорить все же проще. Вероятно, поэтому я и пришла именно к ней. Долго решалась, но теперь не жалею. Какой-то груз с души уже свалился.

– Это все в прошлом, – отсекаю якобы непреклонно.

Но Лиза так просто не унимается.

– Ни с кем другим тебя и представить невозможно, Ринуль. Поэтому я так удивилась, когда ты заявила, что выходишь замуж за Никиту.

– Ну… – готовлюсь, как всегда, наврать с три короба. Однако вспоминаю, что в этом нет смысла. Я же пришла, чтобы поделиться и получить какую-то поддержку. Так какой смысл еще и ей врать? – Это еще не решенный вопрос, – признаюсь подавленно. – Говорить ему о своей беременности никакого желания нет. А скрывать – полный треш.

– Да… Тёма точно нас всех убьет, – снова заходится Лиза в переживаниях.

– Ой, ты только не нервничай, – обмахиваю ее ладонями. – Если тебе станет плохо, Тёма убьет только меня, – опускаю взгляд на ее круглый восьмимесячный живот и не верю, что через полгода буду выглядеть так же. – Извини, что вывалила на тебя свои проблемы. Маме я пока не готова сказать. Мне очень стыдно, – признаюсь, заливаясь жаром. – Беременная восемнадцатилетняя девственница – странное существо! Я ведь даже к гинекологу не могу обратиться!

– Девственница? – изумляется Лиза. – Но как так получилось, Ринуль? – спрашивает еще чуть погодя, когда эмоции немного стихают, и мы присаживаемся за стол, чтобы продолжить разговор в более спокойных тонах.

– У нас с Шатохиным был секс без проникновения и… – невзирая на смущение, решаюсь рассказать все. Замучилась держать в себе. – В общем, он кончил у входа во влагалище. Сразу после этого заставил меня выпить таблетку экстренной контрацепции. Потому как насчет детей он настоящий параноик! Говорил, что у него их не будет никогда, – вспоминаю об этом и всем телом содрогаюсь. – Я читала, что наступление беременности без проникновения очень маловероятно. Сказала ему, что приняла обе таблетки строго как прописано в инструкции, и что месячные были… – пока делюсь, кажется, будто заново все это проживаю.

Потряхивает уже капитально. Еще и глаза начинают слезиться. Но я продолжаю говорить, чтобы не уйти снова в жесткий ступор и не травиться всем этим в одиночестве.

– Не приняла?

Зажимая ладонью рот, чтобы хоть как-то сдержать рыдания, мотаю головой.

С благодарностью беру протянутый Лизой стакан. Сделав несколько шумных глотков воды, выдерживаю паузу, чтобы выровнять дыхание.

– Нет, не приняла, – бормочу чуть позже. – Не захотела травиться гормонами. По приезду домой спровоцировала рвоту. А вторую таблетку и вовсе выбросила… Господи, ну это ведь один шанс из ста! Я просто не верю, что так получилось именно у нас! – сокрушаюсь, не сдержав эмоций. – Этот проклятый Шатохин не только в баскетболе снайпер[1]!

Лиза неожиданно смеется.

– Наверное, этому малышу самой судьбой велено родиться, – улыбается ободряюще и сжимает мою вспотевшую ладонь. – Будет нашему Кирюхе компания.

– Стоп, стоп, стоп… Я пока не готова об этом думать… – лепечу, стискивая ее кисть изо всех сил. Будто я уже рожаю, Господи! – У вас с Тёмой семья, любовь… Красивая свадьба была… А я одна… Для Чарушиных это какой-то нонсенс! Просто ужас! Полный провал!

– В жизни бывает все, Ринуль. Важно, как мы принимаем ту или иную ситуацию. Вот ты не накручивай. Не изводи себя. Если решилась рожать, то ищи для себя плюсы. Будешь молодой красивой мамочкой! Выйдешь из дома с коляской, все еще круче на тебя головы сворачивать будут, я уверена.

Возможно, это происки каких-то гормонов, но на меня отчего-то положительно действуют рисуемые Лизой перспективы. Представляю себя, своего малыша, и в груди теплый щекотный вихрь проносится, а по телу разлетается приятная дрожь.

Ой, нет… Стоп, стоп, стоп… Надо все-таки притормозить с фантазиями.

– Даня уехал из-за тебя?

– Не знаю… – устало пожимаю плечами. – Я его просила, конечно, чтобы он исчез… Но не думаю, что он конкретно меня послушал. Наверное, так совпало.

– Ясно.

– Он же, когда узнал, что я его люблю, разорался как бешеный, что ему это не нужно, что мы так не договаривались, что просто развлекались, и я, мол, даром не нужна на постоянку… Ну, у него, кроме меня, полным-полно других вариантов было… Ты и сама, наверное, знаешь, какой он… – с трудом перевожу дыхание. Столько молча страдала, сейчас попросту не верится, что, наконец, все это реально озвучиваю. – В общем, Шатохин был с другими в параллель со мной. С одной прямо на моих глазах! Я же в отместку соврала, что с Никитой крутила, и, типа, он меня невинности лишил, – голос срывается, как не приказываю себе держаться. – Никита прикольный. Мне с ним правда классно. Я в какой-то момент согласилась на его предложение, но быстро поняла, что сейчас не смогу. Думала, хотя бы решить с ним проблему с девственностью. Но… – запинаюсь, осознавая, что и так слишком много на Лизу обрушила. А ей ведь действительно нельзя волноваться. Поэтому, умолчав о самом страшном, коротко резюмирую: – Не получается дойти с Никитой до секса. Он классный, да… – вновь сама себя убеждаю. – Но, едва прикасается, мне становится жутко до ужаса.

– Жутко до ужаса? – переспрашивает невестка удивленно.