Смерть в Кесарии

– Леву? Его звали Ари…

– Это он в Израиле стал Ари. А в Союзе его звали Лева. Лев Розенфельд.

– Розенфельд? – вмешался Дани, уловив в мешанине слов чужого языка знакомую фамилию. – При чем тут Розенфельд?

– Ни при чем, – быстро ответил Розовски и снова обратился к женщине. – Так когда вы видели Галину Соколову в последний раз?

– А что случилось?

– Ничего-ничего. Ответьте, пожалуйста.

– Утром. Часов в десять.

– Понятно. А почему, вы говорите, их бы не выпустили вместе с мужем? – спросил Розовски.

– Потому что она работала в клинике номерного института. Это было еще в восемьдесят седьмом.

– Понятно.

– Что они говорят? – спросил Дани.

– Они ее видели в десять утра.

– О чем ты разговаривал с ними так долго?

– Рассказывали о Соколовой.

– Они что, были знакомы раньше?

– Познакомились позавчера, в аэропорту.

Натаниэль снова обратился к супругам:

– На этом этаже живут те, кто прилетел с вами?

– По-моему, да, – ответила жена. – Нас всех позавчера привезли сюда. Я имею в виду – тех, кто еще не решил, куда поедет, у кого нет в Израиле родственников. Ну, конечно, некоторые не захотели в Тель-Авив, решили, что это будет дорого. А нам пока нравится.

– Это пока, – заметил Розовски. – Дай Бог, чтобы вам и дальше нравилось.

– А вы тоже из Союза? – поинтересовался муж.

– Тоже. Из Минска. А до того – из Крыма.

– И давно?

– Двадцать три года, – ответил Розовски.

– Вы работаете в полиции?

– В общем, да.

– Что они говорят? – снова спросил Дани.

– Ничего, знакомятся, – ответил Розовски. – Удивлены, по-моему, тем, что репатриант работает в полиции.

Дани пожал плечами.

– Ты уже не работаешь. Ну, это неважно. Спроси: кого-нибудь постороннего на этаже сегодня не было?

Натаниэль перевел.

– Нет, – уверенно сказала жена. – Никого не было. Только одна женщина приходила утром. Недавно ушла. Она долго занималась с нами. Не только с нами двумя, я имею в виду – со всеми, кто вчера прилетел.

– Откуда женщина?

– Из отдела абсорбции. Объясняла, что нужно делать с бумагами, которые нам вручили в аэропорту «Бен-Гурион» и куда следует идти в первую очередь. Большое ей спасибо, а то мы вроде слепых котят здесь.

– И глухих, – добавил муж. – И немых. Хорошо, хоть она говорила по-русски.

– Ну что? – спросил Дани.

– Говорят, что никого не было, кроме сотрудницы Министерства абсорбции. Она им объясняла, как пойти в банк, как пойти в Министерство внутренних дел и прочее.

– К ним скоро приставят нянек круглосуточно, – сказал Дани. – Может, оно и к лучшему, по крайней мере, будут под присмотром. Пусть опишут эту сотрудницу. Может, она представилась?

– Ты полагаешь… – начал было Натаниэль.

– Ничего я не полагаю, – перебил Дани. – Просто хорошо бы отыскать эту служащую. Может быть, она что-нибудь видела здесь. Думаю, от нее будет больше толку.

– Эта служащая, – сказал Натаниэль, вновь обращаясь к супругам, – она представилась вам?

Они задумались.

– Кажется, да, – ответила жена. – Ты не помнишь, Миша?

– Эстер, – уверенно ответил муж. – Точно – Эстер. Вот фамилию не запомнил.

– Я понял, – сказал Дани, когда Натаниэль собрался перевести. – Значит, Эстер из Министерства абсорбции. Ладно, пошли.

В коридор они вышли как раз в тот момент, когда санитары выносили из триста двенадцатого укрытое простынью тело Соколовой.

К ним подошел Ронен Алон.

– Ты был прав, – он развел руками. – Портье ничего особенного рассказать не смог. Правда, тебя он описал более-менее точно.

– Соседи тоже, – добавил Дани.

– Что – тоже?

– Тоже ничего толком рассказать не могли. Но, возможно, у нас будет свидетель потолковее.

– Кто?

Дани рассказал о служащей из Министерства абсорбции.

– Сегодня же разыскать, – распорядился инспектор.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду, – сказал Розовски после небольшой паузы. – Много работы. Не возражаешь?

– Ради Бога, – буркнул инспектор. – Это ведь не ты ее убил?

– Нет, не я, – серьезно ответил Розовски. – Во-первых, у меня не было с ней личных старых счетов. А во-вторых, я бы это сделал, как мне кажется, профессиональнее. И не стал бы вызывать полицию. Тем более, что портье – я уверен – описал меня весьма приблизительно. Верно?

– Почему?

– Он близорук, – пояснил Розовски. – Но очки держит на полке для ключей. Видимо, считает, что очки портят его очаровательную внешность. Он, случайно, не голубой?

– Понятия не имею, – сказал инспектор. – Ладно, иди. Если что, я тебе позвоню. Ты вечером дома?

– Конечно, – Натаниэль направился к лифту. У двери он остановился и снова повернулся к Ронену: – Ты не знаешь – кто из дорожной полиции дежурил три дня назад выезде из Тель-Авива?

– На выезде? – инспектор непонимающе посмотрел на Натаниэля. – На каком именно?

– Шоссе Тель-Авив – Иерусалим.

– Не помню. Зачем тебе?

– Да так, нужно. Хотел узнать некоторые подробности дорожного происшествия. Были жертвы, по крайне мере, один человек погиб. Мой знакомый. Вернее, друг моих знакомых.

– Кто именно?

– Шмуэль Бройдер.

– Более странного происшествия я не помню, – сказал Ронен. – Поставил машину поперек дороги, на самом краю эстакады. Передними колесами на бортик. Малейшее сотрясение – и машина летит с эстакады вниз, представляешь? С тридцатиметровой высоты. Так и произошло. Впридачу, у него было неисправно зажигание, от удара о землю машина вспыхнула, как факел. Правда, дверь с его стороны оказалась не заперта, так что за долю секунды до взрыва его выбросило из машины. Как тебе подобный водитель?

– Думаю, у него что-то не в порядке с головой, – ответил Розовски.

– В самую точку, – сказал инспектор Алон. – С головой Шмуэля Бройдера был большой непорядок. В ней застряла пуля.

– Что? – удивление Розовски было достаточно искусственным. Нельзя сказать, чтобы он совершенно не ожидал такого.

– Пуля, – повторил Ронен. – Его застрелили раньше, чем поставили машину в столь странную позицию. Видимо, рассчитывали, что тело обгорит полной невозможности идентифицировать хоть что-нибудь. Но, как я уже говорил, его выбросило из машины на несколько метров… Так что дорожная полиция тебе не нужна. Этим делом занимается наш отдел. Тебе не кажется, что среди твоих знакомых началась массовая эпидемия странных смертей?

– Да, – сказал Розовски. – Похоже на то.

Он собрался идти, но инспектор Алон остановил его.

– Послушай, Натаниэль, – сказал он. – Я знаю, что ты был вчера в страховой компании «Байт ле-Ам».

– Да? – Розовски пожал плечами. – Очень возможно. И что же?

– Ари Розенфельд был их клиентом. Я знаю, что они не хотят платить страховку вдове убитого. Думаю, они наняли тебя, чтобы ты подтвердил их фантазии. Я прав? Впрочем, это неважно. Можешь сообщить им, что их версия, в твоем присутствии, приказала долго жить.

16

Белая «субару» медленно катила по вечерней Алленби так, словно ее обладатель еще не решил, ехать ли куда-нибудь вообще, или свернуть к тротуару и остановиться здесь. Собственно, почти так и было. Несмотря на относительно позднее время, Натаниэль понимал, что не может сейчас вернуться домой. Дело было даже не в желании или нежелании. Он чувствовал, что расследование начинает выходить на принципиально новый этап, что событий, так или иначе цепляющихся за смерть Ари Розенфельда, становится все больше. Это означало, что в ближайшее время ему предстоит заниматься только этим, и еще дай Бог, чтобы у него хватило – и времени, и сообразительности – для закрытия дела Розенфельда. Следовательно, нужно в кратчайшее время закрыть всю мелочевку, которая скопилась у него в столе, точнее в компьютере. И, опять-таки, следовательно – необходимо было вновь отправиться в офис. «Железная логика! – мрачно подумал Розовски. – Следовательно… следовательно… – передразнил он сам себя. – Если моя дедукция будет работать только на этом уровне, прощайте, денежки „Байт ле-Ам“!»