Объективная реальность

— При этом вы понимаете, что будет с вашей семьей? — усмехнулся молодой человек, представившийся Максом Йоргеном.

— Что вы хотите? Денег? Так я мзду не беру… — совсем вяло произнёс совершенно сломленный полисмен.

— Зачем же? мне понадобится от вас всего одна небольшая услуга. У вас лежит прошение о проведении марша СА по Альтоне. Надеюсь, у вас хватило ума его не подписывать?

— Ну… да… но я обещал… и что тут такого? Не понимаю…

— Вам и не надо понимать, господин Эггерштедт. Хотя, столько лет в политике и как ребенок, право слово. В общем, вы не подписываете эту бумажку, едите в Киль, в клинику вот по этому адресу. Когда тут всё успокоится, у вас будет алиби, и ваша семья в целости и сохранности. Надеюсь, мы нашли с вами общий язык?

— Ну да, мы же оба говорим на немецком, хотя вам бы, господин Йорген, больше подошёл бы идиш… — как-то совсем вяло огрызнулся полицейский.

— Увы, я в курсе, что ваш друг барон фон Гайль ярый антисемит, но вам-то, обычному рабочему человеку и солдату это вот не к лицу, чай, не барон, и даже не юнкер.

Упс! Попал! Последние мои слова этого социал-дерьмократа серьезно так зацепили. Я развернулся и вышел из кабинета. Взять семью этого ублюдка в заложники? Да, я шёл на это с совершенно спокойной совестью. Нет, убивать их никто бы не стал. Мы же не изверги, но иного способа надавить на этого политического слизняка просто не было. Даже окрик его министра не помог бы. В РИ в результате его действий погибло семнадцать человек. Он нёс ответственность не только за Кровавое воскресенье в Альтоне, но и за последующий приход Гитлеера к власти. Так почему я должен страдать от каких-то там интеллигентных комплексов и стонов по поводу слезы ребенка. На одной чаше весов семья Отто Эггерштедта, на второй — Майданек, Бухенвальд и миллионы погибших от рук нацистов. Нет, тут всё просто. Если ты помогаешь нелюдям, не обижайся, когда с тобой будут поступать очень и очень жёстко.

А через каких-то четверть часа меня ждала встреча с министрами. Я не слишком ее хотел, но встретиться было необходимо. Потому что у канцлера фон Папена было уже всё готово. А что у нас? А у нас самые важные персоны ни слухом, ни духом. Хорошо, что товарищи из руководства СДПГ уже договорились о встрече. Встреча должна была состояться на конспиративной квартире в Берлине. Почему не в канцелярии? Слишком много там ушей, и языков, и многие из этих языков работают на Папена и Адольфика.

Моя функция в ближайшее время будет только одна — убалтывать! К сожалению, Карл Вильгельм Северинг (Зеверинг) не та личность, чтобы оказать сопротивление мотивированному противнику, он очень просто отдал власть, хотя имел возможность просто арестовать путчистов. Но нет… Не хватило духу. Достаточно сказать, что нацисты его так и не тронули, он спокойно пережил этот режим, не будучи арестованным. Даже продолжил политическую карьеру после войны. Не меньшей тряпкой показал себя Отто Браун, правда, ему хватило ума рвануть в Швейцарию, как только Гитлер пришел к власти, но больше на политической арене он себя ничем не проявил. Еще одним фигурантом будущего совещания стал Альберт Гжесински, социал-демократ, который был известен как расправами с коммунистами, так и с нацистами. Сейчас он начальник полиции Берлина и самый решительный из всей этой политической гоп-компании. Весьма интересная личность его заместитель, еврей Бернхард Вайс, человек, который сделал криминальную полицию Пруссии чуть ли не образцовой и самой эффективной в Европе, но он слишком законопослушный человек. Надеюсь, до него удастся достучаться. И последняя ключевая личность в этой игре — Магнус Хейманнсберг, типичный центрист, который давил и коммунистов, и нацистов, профессионал, имеющий непререкаемый авторитет как начальник охранной полиции. Но и я всё-таки не главноуговариватель Керенский. Мне есть что им предложить. Да, парочка сюрпризов в рукаве!

Глава четырнадцатая. Объединённый фронт

Глава четырнадцатая

Объединённый фронт

Альтона

17 июля 1932 года

(Альтона 17 июля, виден плакат «Маленькая Москва»)

Ровно в полдень в Альтону начали прибывать отряды СА. Сначала их было немного, они концентрировались на площади между железнодорожным вокзалом и мэрией городка. Это были что-то вроде разведки, рассредоточившись по площади ничего опасного они не обнаружили, а единственный полицейский у входа в местные органы власти их как-то не сильно испугал. Примерно через пол часа сюда добрались и основные силы штурмовиков, большая часть которых приехала из Киля. Появились и охранители порядка. Они несколько раз через рупор пытались объявить собравшимся об отсутствии разрешения на их митинг и марш, но этого никого из прибывших не волновало. Дисциплина в рядах СА была налажена более чем, кроме того, боевики были уверены в благожелательном отношении правительства — им про это заблаговременно довело руководство. К трём часа дня на площади собралось порядка семи тысяч человек в форме штурмовиков. Коричневые рубашки затопили площадь древнего городка. Ровно в три часа дня вся толпа нацистов пришла в движение: голова колонны, в которой находилось «боевое охранение» из двух групп штурмовиков (каждая — примерно взвод) направилась в сторону районов Оттенсен и Баренфельд. Немногочисленные полицейские патрули, которые стянулись к старому городу Альтоны вынуждены были отступать под натиском демонстрантов. Силы были слишком не равные.

(В Альтону подтягиваются полицейские патрули 17 июля 1932 года)

К четырем часам на тот же железнодорожный вокзал стали прибывать дополнительные силы полиции, но к этому времени колонна нацистов уже подошла к рабочим районам города, где вынужденно притормозила. Тут уже их встречал более внушительный отряд полиции, кроме того, улицы были перекрыты баррикадами, за которыми стояли рабочие с красными повязками на рукавах — это были срочно собранные отряды добровольных помощников полиции, которые возглавлял шериф Альтоны. Кто был этим шерифом? Вы не поверите… Вильгельм Пик, который месяц уже как вернулся в Германию и буквально в субботу был назначен возглавить добровольческие отряды этого городка. Полицейские изо всех сил орали о незаконности демонстрации и требовали от штурмовиков разойтись. Рабочие, вооруженные винтовками и пистолетами внимательно наблюдали за перемещением коричневых, в основном, в эти отряды набирали фронтовиков, которые хорошо знали, с какой стороны нужно держать ружье.

Потолкавшись на месте минут двадцать пять — тридцать, пребывая в нерешительности, боевики СА всё-таки начали прорываться в сторону улицы Грейт-Йоханесс, стремясь сцепиться в драке с горожанами, которые находились за кордонами полицейских и их помощников. Им удалось оттеснить полицейских, но со стороны их противников в ход пошли дубинки, в ответ раздались первые выстрелы: часть штурмовиков пришла на демонстрацию с пистолетами. Они уже привыкли убивать. Всего пару дней назад в Гамбурге были убиты двое рабочих-коммунистов, и двое — социалистов. Они были уверены, что и сейчас им это сойдет с рук, они прорвутся и смогут отметелить этих пролетариев, которых надо ставить на место. Заместитель начальника полиции проорал, что даст приказ на открытие огня. Не помогло. Нацисты перли вперед! Но тут Вильгельм Пик увидел знак полицейского чиновника и скомандовал: Feuer (огонь)! И сделал он это с видимым удовольствием. И даже сделал первый выстрел: вверх! Предупредительный! Но давление толпы нацистов только нарастало, тогда раздался слитный залп. Упали первые раненые и убитые в коричневых рубашках. Толпа боевиков пришла в замешательство, против винтовок их пистолеты были явно слабоваты, они попытались огрызнуться огнем, но тут уже и полицейские, которых становилось с каждой минутой всё больше, начали стрелять, штурмовики попытались рассредоточиться но кордоны правоохранителей, которые теперь уже не церемонились, боевиков оттесняли в сторону железнодорожного вокзала, куда уже были стянуты дополнительные силы полиции. Самых активных и буйных наци тут же арестовывали. К семи часам вечера город был от нацистов очищен. СА потеряли двадцать шесть человек убитыми, более восьмидесяти штурмовиков оказались в больницах с тяжелыми ранениями, около трёхсот обратились потом за медицинской помощью. Арестовано было сто шестнадцать нацистов. Полицейские потеряли одного человека убитыми и двенадцать ранеными. Рабочие отряды — двух убитыми. Двадцать девять погибших — это Кровавое воскресенье оказалось еще более кровавым.