Вынужденная посадка

– Всё, мой друг. Отдайте шлем, и пойдёмте.

Мы вышли.

– А что за напутствие? – полюбопытствовал я.

– Субблокировка. Защита психики от перенапряжения. Мы же не знаем, что у вас в памяти. Психика хорошая, устойчивая, но… лучше «привить оспу». Вам в детстве оспу прививали?

– Конечно.

– Тогда вы поняли.

– Извини… – начал Саша. Мы уже с неделю как перешли на «ты». – А что это у тебя за жест? Ты каждые несколько минут его делаешь. – И он провел пальцем вверх по переносице.

– A-а, так это я очки поправляю!

– Очков нет! И не будет! Видишь хорошо?

– Более чем. Лучше, чем тогда, в очках.

Инициативу перехватил Новицкий.

– В прежнем организме были у вас кое-какие нестроения. Близорукость. Сердце, между прочим, коварное – сильное, но непредсказуемое. И голова побаливала, верно? Язва желудка намечалась. Зубы не годились никуда. А теперь – откройте-ка ротик! – И профессор подал зеркало.

Я глянул. Да… Было на что с удовольствием посмотреть. Ровные, белые, в плотном строю – как две подковки… Я вернул зеркало.

– Новенькие! Как из магазина.

– И, между прочим, ровно тридцать два! – смеялся профессор. – У нас без обмана. Можете не пересчитывать.

– Фирма веников не вяжет, – добавил Саша.

– И волосики мы вам отрастили, – продолжал Новицкий. – Совершенствуемся на ходу! Ваш предшественник Омулев так и уехал лысый, дома сейчас обрастает.

Я провел рукой по голове. И с волосами, оказывается, не всё просто…

– Ну, вот, – проговорил профессор. – Никаких особых дел у нас с вами больше нет. Вы нами довольны?

– Дмитрий Антонович, Саша… – Я замолк, борясь с волнением. Смущённо пробормотал: – Мне ли оценивать деяния богов?

– Интереснее всего, – нарочито сухо сказал профессор, – слышать про богов от выходца из просвещённого двадцать первого века.

– Не знаю, как вас благодарить…

– Не знаете, так слушайте. Мы будем очень признательны, если вы хотя бы в течение двух месяцев будете навещать нас. Раз в неделю. Понаблюдаем вас, сами понимаете.

– Конечно… – кивнул я.

– Хорошо. А сейчас Саша проводит вас домой. Скажите, а может, вы хотите ещё пожить у нас? Нет проблем.

– Нет… – сказал я. – Спасибо. Домой…

– На Магнитку пойдём ножками, – сказал Саша. – Это недалеко.

В руке он держал небольшой кейс в синюю и зелёную полоску.

– Да если бы и далеко… – отозвался я.

– Да, – согласился Саша. – Если бы не время.

Я впервые оказался за пределами парка. Открылась заросшая травой и кустами холмистая местность, там и тут по склонам уставленная постройками, увитая дорогами и дорожками. По дорожкам шли люди; в их лицах не было ничего неприятного или настораживающего. И одеты они были, так сказать, не вызывающе. Смотрели внимательно, но не назойливо.

Мы поднялись на высокую платформу.

– Постоим чуточку, – сказал Саша. – Как тебе картина?

– Приятная! – ответил я. – И народ приятный. Словно по институтскому городку идём. Кто помоложе – студенты, постарше – преподаватели.

– Ты так воспринимаешь?..

Вдали послышался негромкий, нарастающий звон. Подлетел состав из пяти или шести прозрачных вагонов. Распахнулись двери.

Вагон не имел окон. Он сам был сплошным окном. Людей ехало немного. Кресла стояли вольготно, никто никому не мешал.

– Через четыре остановки сойдём, – сообщил Саша.

– А скажи, пожалуйста, – спросил я, – неужели Россия уже никого и ничего не боится, что не контролирует моё появление?

– Ну, почему? Границы охраняются предельно жёстко. Муха просто так не пролетит. А тебя контролировать нечего, ты же не через границу проник… Ты лучше расскажи про компьютерный вирус.

– Это небольшая программа, написанная из зловредных побуждений. Вызывает порчу программ, данных и самого компьютера. Распространяется по компьютерным сетям, по интернету.

– Так знаю я! Это мьерда-бланка2. А ты – вирус, вирус…

– Другой век! – улыбнулся я. – Другая терминология… Так значит, оно у вас есть?

– Бывает… Но, мягко говоря, не приветствуется. В азиатских, африканских странах – откуда, в основном, и идёт эта пакость, – авторам отрезают уши. Кое-где и нос.

– Ав Европе?

– По-всякому. Сажают в тюрьму, делают отметки в документах, ущемляют права… Но новые мьерда-бланки появляются всё реже.

– Нет охотников.

– Конечно. Приживить пластиковые уши – не штука, однако их легко отличить от настоящих. Не краснеют, прикосновений не чувствуют… Морока с ними.

– Ты так хорошо знаешь предмет…

– А в институте с нами учились пакистанцы. Один был с пластиковыми. Жаловался – возле них жутко чешется. Все время почёсывал… Ага, сейчас наша остановка. Звенигород.

– Я не понимаю, зачем им это.

– Из дурости, из вредности. Думают, что не поймают. Сейчас всех ловят. Хакеров запросто умножают на ноль.

Мы вышли на платформу и спустились к дорожке, тёкшей среди густой травы. Дорожка была твёрдая, белая с сиреневым оттенком. Впереди, в гуще деревьев, виднелись невысокие строения. В другой стороне, за берёзовой рощей, полого поднимался склон холма. По зелени протянулось вдоль и в стороны огромное золотистое здание странной конфигурации: будто исполинская ящерица распласталась. Чуть повёрнутая голова, расставленные лапки, длинное туловище и изогнутый хвост…

– Сейчас придём, – сказал Саша. – Тут и жить будешь, если понравится.

– Там? – кивнул я на «ящерицу».

– Нет, – хохотнул провожатый. – Ты из возраста вышел. Там! – он махнул в сторону невысоких домов впереди.

– А это что, на холме?

– Детский городок.

– Воздух чистый… – проговорил я. – А заводские трубы где? Промышленность в Сибирь переехала, что ли?

– Нет, зачем же? Всё тут. И трубы никуда не делись. Просто утратили свою гордую вертикальность. Дымят не в воздух, а в дымоприёмник конверсионного цеха. И сточные воды в этот цех текут.

– А если в нём авария?

– Тогда стоп производство. Ни шагу дальше, пока не отремонтируют. Законы строгие. Никакой пощады.

Мы вышли на широкую улицу. Улица была зелёной – слева и справа пешеходная дорожка, а посередине – бесконечный травяной газон. Точнее даже, луговина. Цвели ромашки, колокольчики, розовый и белый клевер. Гудели пчёлы и шмели, порхали бабочки.

– А где же проезжая часть? Автомобили?

– Там, – махнул Саша рукой. – За домами.

«Там» было довольно далеко. Я покрутил головой, но ничего не увидел. Не было и слышно моторов.

Навстречу шли парень и девушка. Он – выше среднего роста, в светлом спортивном костюме, с роскошными чёрными усами на продолговатом лице. Чёрные волосы коротко подстрижены. Он нёс большую полосатую сумку. Девушка была – радость', глазастая, с выразительным лицом, с классической фигуркой, в прилегающей кофточке, в юбке, похожей на опрокинутый венчик цветка – впечатление усиливал край, вырезанный широкими зубцами.

Парень улыбнулся, приветственно вскинул руку:

– Саша!

– Артур, привет! Вот, веду тебе соседа.

– Отлично! Как вас зовут, сударь?

– Ярослав.

– Меня Артур. Увидимся!

Его спутница ослепительно улыбнулась, и они ушли.

– На экспресс идут, – сказал Саша. – Ну, как тебе сосед?

– Нормальный, вполне. А девушка – его жена?

– Нет, он холостой. Но у него, бывает, ночуют девушки.

– Ясно.

Мы дошли почти до конца улицы. Дальше, метрах в ста, начинался берёзовый лес.

– Вот твоё домовладение, – показал Саша рукой вправо от дорожки.

Изгороди не было. Сквозь кружевную занавесь кустов и деревьев виднелся дом. Он не походил на привычные мне поселковые жилища вековой давности – «сундуки» с острым верхом. За кустами возвышалось нечто голубовато-серое, округлое, ребристое, со слегка заваленными внутрь отблёскивающими стенами. Нарушая стройность очертаний купола, на высоте четырёх метров протянулась изогнутая терраса с прозрачной вертикальной стеной… Мы прошли еще немного. Прямо напротив дома стояла небольшая арка с округлым сводом. На ней имелась кнопка, которую Саша нажал. В ответ зажёгся красный глазок.

2

Mierda blanca – белоедерьмо (испанск.)