Страница 16 из 16
Впрочем, Лаз не собирался акцентировать внимание на таких мелочах. В конце концов, он тоже был при смерти и прекрасно понимал, что подобные шуточки — просто защитный механизм. Отрицание близящейся смерти. Будучи младенцем, он придумывал вещи куда хуже, чем просто сарказм. И очень хорошо, что вслух их произносить тогда ещё не мог.
— Договорились. А теперь мне нужно, чтобы ты постарался не сопротивляться… Не пускайте никого в комнату, что бы вы не услышали и не почувствовали, — это сообщение было уже Фаусту. Лаз не знал пока, что и как будет делать, но, вспоминая своё прошлое не сомневался, что для Сына Монарха это будет просто адски больно.
Подобное Лаз делал впервые. И вообще на Люпсе это было невероятно редким событием, когда один человек пытался вмешиваться в душу другого. Во-первых, это требовало невероятного мастерства. Во-вторых, пренебрежения всеми правилами этики, ведь это была сама суть человека, и влезть в душу было будто начать, словно крупу, перебирать чужое естество.
Невозможно представить процесс, нарушающий личное пространство сильнее. А ещё об этом просто никто не думал, не предполагал, что это может для чего-то пригодиться. Ну, почти никто…
Технику Лаз знал и уже практиковался в этом. Причём, вот ведь чёрная ирония, у него даже опыт вмешательства в чужую душу был.
Высший маг Башдрака, умерший от того, что кусочек души Лаза попытался поглотить его душу.Пример, может быть, не самый удачный в данных обстоятельствах, но самую сложную часть процесса, то, как создать связь между двумя человеческими душами, Лаз уже проделывал, и во второй раз это было куда проще.
Тем более, что на этот раз он полностью контролировал процесс, а не плавал в бессознательной черноте, отстранённо наблюдая за происходящим. Так что можно было не опасаться внезапной смерти пациента от страха.
Хотя, когда в мире души Сына Монарха появилась чернильно-черная клякса, сгусток густо-жёлтого, как птичка канарейка, сияния, покрытый ярко-фиолетовыми прожилками, всё равно задёргался и попытался отодвинуться подальше, хотя тут не было ни расстояния, ни пространства в привычном их понимании.
Лаз сейчас не мог почувствовать, что происходит снаружи. Контроль кусочка своей души отнимал всё внимание. Но если бы мог, услышал бы полные ужаса вопли. А ещё крики сиделки мужчины, удерживаемой Фаустом.
Хорошо, что Лаз предупредил их с Рондой, иначе уже через несколько секунд в комнате были бы все трое в поисках причины криков. Хотя, по происходящему с душой мужчины предположить его состояние было не сложно.
Если одно лишь присутствие рядом маленькой частички его души приводило к таким последствиям, то страшно представить, что было с Шадром Кудито. И Лаз старался, как можно меньше думать о том, что вызывала подобный неконтролируемый, животный ужас не какой-то монстр, а его собственная душа, фактически он сам.
А ещё о том, что, даже если он поймёт, как вылечить Сына Монарха, заниматься подобным ему придётся не раз и не два. И пусть ему самому не было ни больно, ни страшно, в доведении других до такого состояния было мало приятного.
К тому же больной мог просто отказаться продолжать, испугавшись самого страха. Впрочем, как бы там ни было, всё это приобретало актуальность лишь в том случае, если Лаз поймёт, как добиться исцеления. А для этого сейчас нужно было отбросить лишние мысли и сосредоточиться на цели.
Нужно было понять, чем вызвано состояние Сына Монарха и выяснить, как это исправить. И кое-какая подсказка у Лаза всё-таки была. Собственная душа.
Несмотря на то, что сама она была совершенно уникальным явлением и от души другого человека отличалась по определению, но, раз у них были одинаковые недуги, то и признаки должны были быть похожими.
Так что, к примеру, фиолетовые вены, пронизывающие всё жёлтое сияние, Лаз даже секунду не считал причиной происходящего. Хотя, стоило отметить, выглядели они не слишком естественно. Раз у него самого ничего похожего не было, то и дело явно заключалось в чём-то другом.
Никаких внешних признаков найти так и не получилось, сходств с собственной душой Лаз не обнаружил. Правда, он и не слишком надеялся, что всё будет так просто. На самом деле, ни у одного человека на всем Люпсе душа не была даже немного похожа на душу Лаза.
Вот только на самом деле души не имели ни формы, ни тем более цвета. Будь то чёрная амёба, белоснежное солнышко, как у Айны, или сгусток жёлтого сияния Сына Монарха — всё это было лишь плодом подсознательной визуализации.
По факту даже нельзя было сказать, что душа находилась в каком-то конкретном месте собственного маленького мира, ведь в нём не было ни пространства, ни таких понятий, как точка или прямая.
Это сложно было сразу принять и осознать, но весь мир души и был самой душой. А все эти образы и формы были созданы человеческим разумом лишь для того, чтобы ему было удобнее с ней взаимодействовать.
Несложно представить, что могло случиться с человеком при попадании в мир без размеров и расстояния. Безумие, в лучшем случае, ведь это была категорически иная концепция бытия.
А потому, дабы оградить самого себя от безумия, мозг превращал мир души в нечто, доступное собственному восприятию — пустое пространство с висящей в нём амёбой/солнышком/жёлтым светом. Грандиозный самообман, настолько убедительный и чёткий, что начинал проявляться и во внешнем мире, к примеру, в цвете тумана, окутывающего Зверей при трансформации.
На самом деле, всё это было ещё сложнее и запутаннее. Не просто же так в Доме Магии профессор Атракс Сатоваль на протяжении всех пяти лет обучения вёл курс теории души.
К примеру, с помощью определенных хитростей можно было немного развеять накладываемый сознанием морок, заглянув, если так можно выразиться, «за кулисы».
Полностью это сделать было невозможно, безумие наступало быстрее осознания, однако, кое-какие, обычно скрытые вещи, увидеть удавалось. Для обычных людей это было практически бесполезным занятием, но для профессиональных магов — отличным способом увеличить КПД своих заклинаний, покопавшись, если можно так сказать, в операционных настройках.
Лаз же собирался с помощью этих техник выяснить, что произошло с душой Сына Монарха.
Он действовал медленно и осторожно. Влиять подобным образом на чужую душу было крайне непривычным и очень сложным процессом. Он очень боялся ошибиться и сделать лишь хуже.
Конец ознакомительного фрагмента.