Страница 15 из 16
Глава 5
Чувство, когда вдруг понимаешь, что за тобой следят, знакомо всем. Хоть однажды в жизни нечто подобное испытывал каждый. И Лаз не был исключением.
Вот только, вернув себе рассудок после трех лет заключения в теле зверя и восстановив свою магию до прежнего уровня, он понял одну вещь. В его случае это чувство не было случайным или временным.
После появления бреши в стене, разделяющей его душу и реальность, чувствительность Лаза к окружающему миру сильно выросла, а приобретённые звериные инстинкты её ещё больше увеличили. К тому же, впервые в жизни Лазу не нужно было куда-то торопиться или к чему-то стремиться и у него было достаточно времени, чтобы обстоятельно разобраться в происходящем.
И теперь, вспоминая свою жизнь, он был уверен, что это странное невидимое присутствие, словно давящий в затылок взгляд, существовало с самого его рождения. А возможно даже до этого, в то время, когда он находился в утробе матери.
Наверное, именно поэтому раньше он не чувствовал ничего странного. Словно человек, который, прожив всю жизнь рядом с водопадом, уже не замечает его грохота.
Однако, раз поймав на себе чьё-то внимание, Лаз уже не мог от него избавиться. Можно было бы сказать, что всё дело в нервозности и побочных эффектах от приступов паники.
Но, как говорится, если у вас паранойя — это ещё не значит, что за вами не следят. Он пробовал убедить себя, что это, действительно, паранойя, что всему виной его страхи и на самом деле ничего такого не происходило. И это даже почти получилось, но потом он услышал о состоянии Сына Монарха от Карция Валька и увидел тело мужчины собственными глазами.
Никогда и нигде Лаз не встречал упоминания о поразившей его болезни. А искал он, где только мог, надеясь получить хотя бы намёк на способ лечения.
Вот только даже в гигантской библиотеке Лотоса, как считалось, крупнейшей на континенте, не было ни единого упоминания чего-то хоть отдалённо похожего. Рождались недоношенные дети, рождались слабые, рождались альбиносы. Но ничего похожего на состояние Лаза не упоминалось ни в одном медицинском справочнике.
Ведь фактически, это была даже не болезнь, все доступные этому миру медицинские исследования и проверки с помощью магии не выявили никаких аномалий. Его тело просто было невероятно слабым.
Можно было бы понять, будь это какая-то врождённая аномалия или хронический недуг вроде ДЦП. Вот только, если бы это было так, Лаз умер бы ещё во младенчестве. Да, его истинное тело сейчас было в ужасном состоянии, но причиной тому было то, что оно практически не использовалось, а последние три года вообще не видело света солнца.
Но когда Лаз ещё не создал себе форму Зверя, ему удалось добиться просто невероятного прогресса в борьбе со своей болезнью. Да, он оставался слабым, но по сравнению с тем, что было при рождении его можно было назвать богатырём. Хронические патологии так просто не проходят.
Оставался единственный вывод: что-то было не так с его душой. Иначе объяснить не поддающуюся логике земной медицины болезнь было нельзя.
Душа Лаза была уникальной, это признавали все. И до встречи с Сыном Монарха он считал, что его состояние — что-то вроде платы за слишком сильную душу. Вот только у его бывшего соперника этот недуг проявился во взрослой жизни, чего, согласно этому предположению, не могло произойти.
А дальше была цепочка предположений.
Та, кто отправил его в этот мир.
То, что Сын Монарха пользовался уникальной и невероятно мощной магией, даже подобия которой Лаз никогда не видел.
Та странная связь, что он почувствовал между ними во время полуфинала магического турнира.
Всё это складывалось в пока неясную, но всё-таки вполне определенную картину. Да, был шанс, что его слова о боге уйдут в молоко, причём шанс очень большой.
Но даже малейшая вероятность разобраться в происходящем означала, что он должен попробовать докопаться до правды.
И дрогнувший голос Сына Монарха стал достойной наградой за столь сложную работу мысли.
— О чём ты? — он явно собирался прикинуться дурачком, но, то ли из-за болезни, то ли из-за слов о возможном излечении, в голосе живого мешка с костями послышались совершенно однозначные нотки.
— Бог этого мира, — повторил Лаз уже куда более громким голосом, практически уверенный в собственной правоте. — Я не знаю, как ты получил с ним связь, не знаю имеешь ли её сейчас, но твоё состояние не может быть вызвано ничем иным. Поверь, я уверен в том, о чём говорю. Как бы дико это ни звучало, но тебя убивает бог! — однако, на этот раз Сын Монарха лишь рассмеялся.
— Ты такой наивный… — его смех был, пожалуй, самым жутким из всего, что Лаз видел и слышал в этой комнате. Надтреснутый, каркающий, словно смеялся мертвец. Хотя, если оставить всё как есть, до этого было совсем недалеко. — Думаешь, что всё знаешь? Не знаю, кто тебе всё это наплёл, но мозги он тебе запудрил знатно. Это надо же, бог… — очередной приступ то ли кашля, то ли смеха, однако, Лазу и уже сказанного было достаточно.
Его предположения не были беспочвенными. Да, похоже он во многом заблуждался, но сейчас это было неважно. Если ему удастся заключить с Сыном Монарха сделку, то появится вполне реальный шанс узнать правду. Ну, или по крайней мере хоть немного к ней приблизиться.
— Мне всё равно, что ты думаешь, предложение остаётся в силе. Исцеление в обмен на информацию. Всю, которой ты обладаешь.
Это было рискованно, у него могло и не получиться исцелить Сына Монарха, ведь собственное тело восстановить так и не удалось. Однако, и требовать от умирающего что-то прямо сейчас было глупо.
Он явно не горел желанием исповедоваться, мог отказаться говорить или просто наврать. И ещё неизвестно, что было хуже. Излечив его, Лаз получил бы его доверие и благодарность, так вероятность получения достоверной информации сильно возрастала.
Тем более, если заключить сделку заранее. И либо Сын Монарха так хотел вернуться в мир живых, либо настолько не верил в возможность получения помощи от кота, но согласился он на удивление быстро.
— Идёт. Если ты сможешь остановить и обратить вспять мою болезнь, обеспечив гарантию полного выздоровления, я расскажу тебе всё, что знаю. О чём бы ты ни хотел узнать. О богах, о демонах, плевать. Что? Руки пожимать будем? — сарказма в его голосе было столько, что, казалось, ещё немного, и его можно будет резать ножом.