Страница 13 из 51
— Потому что неизвестно, как ты будешь расти эти три года. Ты можешь заболеть, растолстеть, стать некрасивой — убереги тебя небо от подобного! Помни об этом всегда, когда тебе захочется посостязаться с Джавохири не только в танце, а еще и в гордости. Разве не обидно лишиться жизни в небесном городе и оказаться на земле, где выживают только чудом, и где нищета и старость приходят быстрее, чем смена времен года? Зачем ты дала пощечину зрителю?
— Простите, наставница… Но эти гандхарвы говорили такое…
— Ты ужасно рискуешь. Женщина не может поднять руку на мужчину. Тем более апсара. Задумайся о наказании. Ты не знаешь, как живут женщины на земле. Их жизнь вчетверо короче жизни апсар. Сейчас тебе почти двадцать лет, и ты еще танцуешь и веселишься, как девочка, а на земле твои ровесницы вынашивают четвертого или пятого ребенка, и им совсем не до танцев. Через три года ты пройдешь испытание, исполнишь свой арангетрам — покажешь танцевальное мастерство богам. Станешь дайвики. Я очень об этом мечтаю. Не испорть свою жизнь собственной глупостью. Поняла ли ты меня?
Анджали кивнула.
— Теперь иди к себе. И не выходи до утра.
— Наставница… — захныкала Анджали, — я все поняла, не наказывайте меня так жестоко…
— Для тебя праздник закончился, — повторила Сахаджанья. — Будешь противиться, прикажу приглядывать за тобой кого-нибудь из твоих подруг. Не заставляй меня наказывать за твой проступок Хему или Ревати. Они не заслужили просидеть взаперти всю ночь, когда вся Тринака празднует.
Угроза подействовала, и Анджали поплелась к хижинам учениц. Ей было досадно и грустно, и она то и дело прислушивалась к музыке, звучащей на площади. Потом будут угощать фруктами и устроят огненный дождь, и в небо полетят разноцветные искры — как будто волшебные птицы. Но она этого не увидит. А всё из-за противной Джавохири.
Ветви деревьев раздвинулись, и на дорогу перед Анджали выскочил гандхарв. Она не сразу узнала Коилхарну, и сначала испуганно вскрикнула, отшатнувшись, а разглядев, напустилась на него с упреками:
— Ты напугал меня, кукушкин сын! Выскочил из-под земли, как демон! Как вор! Как разбойник! А ну, дай пройти!
— Позволь, я провожу тебя, — попросил он, молитвенно сложив руки.
— Не позволю, — ответила Анджали грубо. Конечно, Коилхарна ничего дурного не сделал, но настроение у нее было отвратительное и требовалось излить на кого-то ярость и злость, предназначавшиеся Джавохири. — Что за цветы ты нам принес? Я просила жасмин, а ты притащил маллику!
— Я принес жасмин… — начал он растерянно, но Анджали лишь отмахнулась.
— Ты разозлил меня, поэтому уходи, не хочу тебя видеть, — она пошла вперед, а гандхарв поплелся следом, бормоча извинения.
Он так ей надоел, что Анджали, выждав момент, бросилась бежать между деревьев парка, петляя, как заяц, а гандхарв заметался, пытаясь отыскать ее в зарослях.
Спеша укрыться от него, Анджали вбежала в беседку, увитую розами, и затаилась там. Ей было слышно, как гандхарв бродил у фонтанов, а потом пошел в сторону хижин учениц, надеясь поймать Анджали там, когда она будет возвращаться домой.
Пытаясь успокоить сбившееся от быстрого бега дыханье, Анджали прислонилась к каменной колонне спиной и затылком, и обнаружила, что находится в беседке не одна.
Кто-то стоял в темноте, прячась так же, как и девушка.
— Кто здесь? — спросила Анджали, храбрясь.
Луна взошла над деревьями и осветила беседку. Анджали ахнула и упала на колени, принимая прах от стоп, потому что прямо перед ней стоял сам царь богов Шакра. Он был одет, как простой гандхарв — в белую набедренную повязку. С непокрытой головой и с деревянными браслетами вместо золотых он, тем не менее, выглядел божественно-прекрасно, совсем так же, как на празднике во дворце господина Камы.
— Почему ты кланяешься мне, девушка? — спросил Шакра.
— Потому что я узнала вас, господин, — сказала Анджали прерывающимся голосом.
— Вот как? Поднимись.
Она встала, понимая, что чудеса этой ночи только начались.
— Постой, я видел тебя раньше, — Шакра нахмурился, припоминая, а потом лицо его просияло. — Ученица, ты танцевала на празднике у Камы.
— Да господин, вы очень добры, что вспомнили меня.
— Разве тебя можно забыть? — сказал он ласково. — Не бойся, я не причиню тебе вреда.
— Но что вы делаете здесь? — задала Анджали опрометчивый вопрос и тут же снова бросилась на колени, моля простить ее за дерзость.
— Не проси прощения, встань. Твой царь так же, как и ты, спасался от назойливых. Мне было досадно прятаться здесь, но сейчас я счастлив, что Прародитель свел наши пути. Это ведь твоя подруга лишила тебя бус? — он потянул обрывок нити с нанизанными вперемешку цветами и бусинами, зацепившийся за волосы Анджали. — Зависть?
— Женщины такие, господин, — сказала Анджали и застенчиво обхватила себя руками, прикрывая голую грудь.
Не сводя с девушки глаз, Шакра лизнул большой палец, а потом отвел руки Анджали и стер кармин с ее сосков, мимолетно приласкав крепкие девичьи грудки.
— Ведь так лучше, — сказал он. — Тебе не нужен кармин, эти груди прекрасны и без него. Они как плоды манго — такие же упругие и сладкие, — и он снова приласкал Анджали, погладив ее легко, едва дотрагиваясь ладонью.
— Нельзя прикасаться к апсарам до сваямвары, — Анджали затрепетала, как пойманная в силок птица, но не убежала, а осталась стоять.
— Да, за это преступление наказывают смертью, — сказал Шакра. — Но ты же не выдашь меня, моя белая жемчужина? Царь богов потерял голову из-за твоих прелестей, прости ему слабость.
Он наклонился, с наслаждением вдыхая запах ее разгоряченного юного тела и цветов маллики.
— Если бы я мог делать, что пожелаю, я взял бы тебя здесь и прямо сейчас, пахнущая жасмином, — сказал он со страстью в голосе. — Я брал бы тебя долго и медленно, чтобы ты стонала от наслаждения и извивалась бы подо мной всем своим гибким телом. Сегодня я видел, как ты танцуешь, и умер и воскрес от этого.
— Что за игру вы ведете со мной, господин? — пожаловалась Анджали, пьянея от жарких слов и взглядов.
— Какая игра? — Шакра захватил ее руку. — Посмотри, что ты сделала со мной, — он прижал ее ладонь к своему животу, а потом заставил скользнуть ниже.
Сквозь тонкую ткань набедренной повязки Анджали ощутила, как напряжен его член, и как он подрагивает, желая.
— Так нельзя, господин, — зашептала она, чувствуя, что лицо ее горит, и мысли путаются. — До моей сваямвары еще три года…
— Я буду ждать, когда ты станешь готова, — он тоже перешел на шепот, не отпуская ее руку и прижимая все теснее к своему телу. — Буду ждать, пока красота твоя расцветет по-настоящему и станет благоуханной, как эти цветы, которыми ты себя украсила. И если захочешь, то станешь моей. Ты захочешь?
— Да-а… — простонала Анджали, умирая от божественной неги в его объятиях. Она закрыла глаза и положила голову на грудь царю богов, признавая этим его власть над собой.
Легкий звон ножных браслетов заставил обоих вскинуться и замереть. Кто-то прошел мимо беседки в сторону рощи, где стояла царская вимана. Когда шаги затихли, Шакра взял Анджали за подбородок, поворачивая ее лицом к луне, чтобы заглянуть в глаза:
— Ты станешь моей, когда придет время. Только моей. Но сейчас я должен уйти, моя жемчужина.
Анджали не сдержала горестного вздоха.
— Если не уйду сейчас, — сказал он ей на ухо, опаляя жарким дыханием, — то совсем потерю голову и совершу с тобой то, на что не имею права. Но ты ведь не забудешь меня после сваямвары?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Тогда я буду ждать, — он провел губами по ее виску. — Не крась больше сосков, прекраснейшая из женщин. Пусть это будет нашим тайным знаком. Ты обещаешь?
— Да, — только и смогла промолвить Анджали.
Он выскользнул из беседки бесшумно и тихо, как лунный луч. Некоторое время она еще могла видеть его тело белым пятном на фоне темных деревьев, но потом осталась лишь темнота.