Мексиканка

Или Мёрфи просто даст ей немного оксимиметиков. Или что-нибудь покрепче из старых запасов тех веществ, которые принимали старые хиппи.

Или скажет ей что-нибудь странное, но успокаивающее. Или замолчит так, что ей покажется, будто он сказал восемь тысяч сто девяносто два слова.

А может, они просто напьются? Салли нет ещё двадцати одного года, но почему бы им не напиться вместе. Гаррет вроде бы не выпил ещё весь виски в этом городе.

Салли зашла во дворик и увидела стену дома Мёрфи: в вечернем свете она была персиковой.

Дверь почему-то была приоткрыта. Салли толкнула её и зашла внутрь.

Шкафы стояли открытыми, на полках ничего не было. Стены, по которым раньше были развешаны провода и картины, были голыми. На полу в пыли лежал обрывок скотча.

Мёрфи исчез.

Пускай тигров

– Даже не знаю, чего я струсила, – сказала Салли и виновато улыбнулась.

Сегодня особнячок Мёрфи не казался ей страшным, разве что печальным, каким и должен быть дом с пустыми полками и светлым прямоугольником на обоях, где недавно стоял гостевой диван.

– Ты сказала, в соседней комнате кто-то ходил.

– Да. Наверное, всего лишь робот.

– Зачем бы Мёрфи оставил робота? Почему не забрал с собой?

– Почему он вообще уехал?

– Угу, – сказал Дара и погладил Салли по руке.

За прошедший день они задали друг другу этот вопрос уже с полсотни раз и фраза стала риторической. На самом деле она означала «Как жаль, что он уехал».

– Не похоже это на Мёрфи, – сказал Дара. – Не то, чтобы я его хорошо знал… но я почему-то уверен, что он не оставил бы робота, как не бросил бы кошку.

– Да, хотя…

Салли задумалась. Конечно, Мёрфи относился к роботам, как домашним животным, но иногда…

– Хотя что? – спросил Дара.

– Иногда робот для него…

В соседней комнате что-то стукнуло, Салли вздрогнула и замолчала. Дара повернулся в сторону шума и выставил руки, будто приготовился поймать мяч.

– Ты была в той комнате? – спросил Дара.

– Один раз всего.

– А что там?

– Библиотека. Книги в основном. Книги, пластинки, картины, скульптуры. Ну и роботы, конечно.

– Ну да. Он же оттуда выносил пластинки показывать. Но никогда туда не приглашал. Мы всё время сидели в гостиной. Странно, да?

– С ним всё странно. Было странно.

– Было, – грустно кивнул Дара. – Посмотрим?

Он пошёл к двери в библиотеку. Салли вдохнула, как перед прыжком с вышки в бассейне, и несмело двинулась за Дарой. Дара толкнул дверь и та поддалась: внутри горел яркий свет. Он заглянул внутрь, распахнул пошире и вошёл.

– Хотя знаешь, – сказал Дара, – пожалуй, ничего странного. Здесь просто сесть негде.

Салли встала на цыпочки и заглянула в комнату поверх плеча Дары: с тех пор, как она здесь побывала, в комнате стало ещё больше всего: книги и виниловые пластинки не помещались на стеллажах и лежали стопками на полу. К стенам были прислонены картины в рамах, на стеллажах под потолком стояли в растопырку механизмы и роботы, похожие кто на паука, кто на картофелину. Салли встретилась взглядом с братом-близнецом Хили. Он был выключен и невинно улыбался, как бы говоря: «Это не я шумел».

На фоне молочно-белых стеллажей, забитых разноцветными корешками выделялись три мольберта, завешанных чёрной тканью.

– А это явно для нас, – сказал Дара и прошёл в комнату.

Салли сделала шаг и увидела, что в комнату втиснуты два маленьких кожаных пуфика.

– Поверить не могу, что он всё это оставил, – сказала Салли. – Это же вся его жизнь.

Дара протянул руку к мольбертам, но не решился поднять ткань.

– Хм, – сказал он. – Помнишь, он говорил: «я не любитель искусства – моя жизнь искусство». Может, у него появилась какая-то теория, из которой следует, что от репродукций нужно избавляться, потому что настоящая картина у тебя внутри. Ах да, кстати! – Дара щёлкнул пальцами. – Я как-то к нему зашёл, а в гостиной висела картина. То есть, не картина, а рама, в которой… А вот же она!

Дара перешагнул стопку книг, нагнулся, стараясь не опрокинуть статую женщины в накидке и поднял стоявшую у стеллажа раму и показал Салли. Салли подняла бровь. В раме была не картина, а белый лист, на котором элегантным шрифтом с засечками было написано:

«Можешь попытаться украсть гранат. Но только на льдине появится женщина – пускай тигров из рыбы. Из пасти первого, как помнишь, вылетит винтовка. Ею женщину и атакуй. Только не забудь опять про слона!»

Салли взяла раму в руки и дважды, хмурясь, перечитала текст. Перевернула раму, чтобы убедиться, что с обратной стороны ничего нет и перечитала ещё раз.

– Типичный Мёрфи, – сказала она. – Иногда я устаю от его загадок, если честно. Даже не могу сказать «уставала», потому что Мёрфи исчез, а загадки остались.

Салли села на один из пуфов и вытянула ноги, разглядывая носки туфель.

– Дай угадаю, – сказала она. – Он показал тебе этот текст, картину Дали ты узнал, но вопросов от этого у тебя появилось больше, чем ответов. Ты и спросил, что это всё значит.

– Ага, – сказал Дара, опускаясь на пуф рядом с Салли. – Главный вопрос: почему пересказ во втором лице?

– И ты ожидаешь, что сейчас Мёрфи прочтёт тебе целую лекцию, но вместо этого…

Что-то щёлкнуло и в комнате погас свет. Дара услышал, как у Салли перехватило дыхание. Наощупь он вынул из её рук картину и сжал её ладонь в своей. Скрипнула дверь и в комнату кто-то зашёл.

Дара выпустил руку девушки, встал, сделал шаг вправо, чтобы оказаться между Салли и визитёром. Визитёр сделал несколько быстрых шагов по комнате, но не в их сторону. Что-то зашуршало. Глаза Дары немного привыкли к темноте и в свете уличных фонарей, который пробивался сквозь стопки книг, которые загромождали подоконник, он увидел, как по комнате задвигалось что-то большое и тёмное, будто вошедший снял пальто и готовился набросить его на Дару.

– Кто здесь?! – спросил Дара не своим голосом.

Вошедший вместо ответа прошуршал ещё раз, открыл дверь и быстро вышел из библиотеки в гостиную.

– Кто здесь?! – крикнул Дара вслед и было двинулся вслед за фигурой, но Салли поймала его за руку.

– Ты чего? – прошептал Дара.

– Постой. Я думаю, это для нас.

– Что для нас?

– Не знаю, что. Какое-то представление от Мёрфи.

– Думаешь? Почему? Кто это вообще может быть?

– Тот, кто вытирает пыль. Заметил, что в комнате пыли нет?

– Но…

– Садись в кресло. Догнать и ударить всегда успеешь.

Дара послушался и опустился на краешек кресла, готовясь вскочить в любой момент.

Дверь снова открылась и в комнату вплыло несколько огоньков, за ними высокая фигура. Фигура повернулась в их сторону и Дара, прищурившись, разглядел робота, который держал в руках тяжёлый подсвечник на шесть свечей.

– Реджи! – сказала Салли.

Дара выдохнул и осел. Это был робот-камердинер Мёрфи, который почти не появлялся на первом этаже дома. Мёрфи прозвал его в честь Дживса из романов Вудхауса и пару раз разыгрывал с подачи робота смешные диалоги, уморительно имитируя выговор британской аристократии.

– Реджи, привет! – сказала Салли.

Робот аккуратно поставил подсвечник на комод и скрылся за дверью.

– Ну и что всё это значит? – спросил Дара в пространство.

– Наверное, Мёрфи оставил нам сообщение.

– Какое?

– Не знаю. Реджинальд не ответил. Значит… значит, словами сообщение передать нельзя.

– Поч… А хотя… – Даре было понятно, почему: простыми человеческими словами Мёрфи объяснялся редко.

Он зажмурился, чтобы глаза быстрее привыкли к полумраку и снова огляделся: в комнате явно что-то изменилось, но библиотека была набита под завязку всякой всячиной и Дара, как ни силился, не мог понять, что именно не так. И только когда Реджинальд появился с ещё одним подсвечником, он понял, что робот снял тёмные покрывала с трёх мольбертов.

Под покрывалами оказались картины Рембрандта неизменно висевшие в гостиной напротив дивана. Робот внёс ещё один подсвечник, клацнул зажигалкой и стал зажигать свечи прямо в комнате. Наконец в комнате стало достаточно светло, чтобы Дара и Салли увидели, что нарисовано на картинах – но по-другом. В гостиной картины были хорошо подсвечены специальными лампами и ребята знали каждый квадратный сантиметр репродукций. Но сейчас с картинами происходила странная алхимия.