Солги мне

Замахиваюсь, чтобы отвесить ему пощёчину, но мужские пальцы тут же до боли впиваются в запястье.

— Ты продаёшь своё тело, я хочу купить. В чем проблема?

— Отпусти меня.

— Не дёргайся. Заплачу тебе за ночь, Вишня, и оставлю щедрые чаевые.

Он сминает мои губы, будто наказывая. Поцелуй выходит горьким, у меня во рту разливается привкус крепкого алкоголя. Запах табака ужасно режет, но я терплю. Хочу разобраться во всем.

— Пугаешь меня очень, — глазами стреляю на руку, которую Ник все еще удерживает. Синяки останутся, он очень грубо действует.

— Солги мне, Варя. Придумай какую-нибудь херню, в которую я поверю. Но только, блядь, не говори, что ты раздвигаешь перед мужиками ноги за деньги. После всего… — сглатывает тяжело. — Я не хочу считать тебя продажной шкурой.

— Ты пьян?

— Выжрал прилично, но ни в одном глазу. Говори, Вишня, или я за себя не отвечаю.

Машинально смотрю за его спину. Дверь закрыта. При моей попытке закричать никто и не услышит. Мне даже в лифте тогда не так страшно было. Чувствовала, наверное, что ничего плохого со мной все равно не случится.

А сейчас я даже моргать боюсь, чтобы ничего нечаянно не пропустить. Губы горят, хочется дотронуться кончиками пальцев до них, но не рискую совершать лишних движений.

— Мы можем поговорить завтра, — лепечу тихо, поддавшись панике. — Когда ты…когда ты протрезвеешь. Мне страшно находиться рядом с пьяным человеком.

— Я твоим мнением не интересовался.

Начинает казаться, что я все себе придумала. Поцелуи, от которых дрожали коленки, нежные прикосновения мужских руках, которые сейчас удерживают меня в капкане, ласковые слова, заставляющие все внутри плавиться.

Этого не было никогда.

Я захлебываюсь своей болью.

— Не пытайся меня разжалобить, — Ник грубо стирает с моих щек мокрые дорожки. — Специально целку из себя корчила? Рассчитывала закрепиться рядом со мной?

— Н-не понимаю, что ты имеешь в виду.

На грудь будто давит гранитная плита. Барахтаюсь, но выбраться из-под нее невозможно. Еще чуть-чуть, и на ребрах появится первая трещина. А после вся я превращусь в осколки, которые уже никто и никогда не сможет собрать.

— Ты эту квартиру снимаешь?

Тема резко меняется, и я еще больше теряюсь.

Киваю, потому что даже короткое «да» застревает в горле. Я не могу сейчас рассказать Нику обо всем. Он не поверит в этот бред.

— Давно?

Снова кивок. Вру, как учила Алевтина Аркадьевна.

— Сука… — цедит сквозь сильно сжатые зубы Ник. — Последний шанс на исповедь, Вишня.

— Никит, пожалуйста. Я растеряна и не знаю, о чем ты говоришь. Мне больно, — еще раз шевелю рукой, в которую все еще впиваются мужские пальцы.

Хватка слабеет, и я машинально прижимаю предплечья к груди, растирая покрасневшее запястье. Вздрагиваю, когда крупные кулаки упираются в стену по обе стороны от моего лица.

Жду чего-то.

На мне обычный домашний костюм с короткими шортами. Ладонью Ник обхватывает бедро, задирая тонкий хлопок, подается вперед, вжимаясь в меня с силой. Твердый бугор давит на низ живота.

— Я не хочу… — мотаю головой, когда кожу на шее царапает. Едва не вскрикиваю, потому что в следующий момент Ник оставляет на ней засос. В этом месте все пульсирует.

Совсем недавно я дралась, кусалась и шипела дикой кошкой, когда со мной делали то же самое, а сейчас у меня какой-то ступор.

Холодно становится. Пальцы не двигаются — закоченели, что уж говорить о руках и ногах.

— Пожалуйста, поговори со мной, — все, на что я способна.

— Сколько за ночь, малыш? Хочу оттрахать тебя по полной, чтобы вытравить из-под собственной кожи весь твой яд.

Ник проталкивает ладонь под резинку шорт. Минуя трусики, давит на абсолютно сухие складки.

— Имитировать не умеешь? Ну же, Варя, чем я хуже остальных? — горячее дыхание рядом с моим ухом, шумные вдохи перебивают мой писк.

— Уходи…

— Никуда я не уйду, пока не выдеру тебя. Штука баксов, две? Элитная маленькая шлюшка.

Это почему-то работает. Выхожу из оцепенения и со всей дури толкаю Ника в грудь. Бегу в ванную, на ходу теряя тапочки, запираюсь в ней и пячусь, когда ручка начинает ходуном ходить. Здесь такой замок, что с той стороны так просто не открыть. Я еще удивлялась этому, потому что, ну, мало ли?..

Забиваюсь в угол, нечаянно ударяя рукой по рычагу включения душа. Холодная вода льется сверху, топ с шортами мгновенно промокают.

Выключаю наощупь и скатываюсь по одной из стен душевого уголка прямо на пол. Подтаскиваю колени к груди, не сводя с двери взгляда.

Ник ведь не сможет выбить ее? Она выглядит массивно, я не думаю, что ему хватит сил.

Надеюсь на это.

Глава 21

Я прислушиваюсь к каждому шороху. К каждому звуку, который долетает до моих ушей. Через какое-то время поднимаюсь на ноги и мышкой подбираюсь к двери. Зачем-то прижимаюсь ухом к ней.

— Варь…

Меня словно огромной волной выбивает в сторону. Казалось, Ник уже ушел, но он все еще находится в квартире и никуда не собирается.

— Открой, Вишенка. Я ничего тебе не сделаю.

Рука сама тянется к замку. Сдерживаюсь в последнюю секунду. С меня течет на пол, по ногам бегут холодные капли воды.

— Я останусь сидеть под дверью, пока мы не поговорим, — раздается следующий «удар». — Обещаю, малышка, ты не пострадаешь от моих рук.

Тянет к нему. Очень сильно.

Вздрагиваю из-за приглушенного стука, снова по инерции делаю шаг вперед. Во мне борются две половинки, и я никак не могу понять, какую из них слушать.

— Просто поговорим, ладно? Хочу видеть твои глаза.

Считаю до ста. Очень медленно. После перехода к трехзначной цифре проворачиваю клапан замка и сразу отпрыгиваю назад. Мгновенно жалею о своем решении.

Ник будто заполняет собой все пространство. Обнимаю себя руками. Из-за мокрой одежды холодно очень, а из имеющихся полотенец в ванной только маленькое для рук. Я им никак не смогу прикрыться.

— Ты дрожишь вся, — Ник приближается, я отшатываюсь.

Качаю головой, не в силах попросить его не подходить.

— Под теплый душ надо, Варь. Помогу только, хорошо? У тебя губы синие.

Машинально скольжу языком по ним, Ник вздыхает. Между нами не больше двадцати сантиметров, когда он протягивает руки и пальцами подцепляет мою мокрую майку. Тянет ее вверх, и я как под гипнозом подчиняюсь. Грудь сразу прикрываю ладонями.

Следом идут шорты. Белье. Я оказываюсь в душевом уголке, и сверху ударяют струи горячей воды. Меня передергивает, едва не врезаю зубы в кончик языка из-за судорог, возникших вследствие резкой смены температур.

Стою спиной к Нику, волосы из-за хлынувшей воды мгновенно тяжелеют. Шорох сзади заставляет напрячься, из груди выбивает весь воздух, когда ко мне прижимается раскаленное массивное тело.

— Согрею, — хрипом мне на ухо.

Мужские ладони ложатся на плечи, скользят ниже и затем разводят мои руки в стороны. Соски твердеют сразу под мокрыми дорожками, кожа вспыхивает новой волной мурашек.

Вспенив мою простенькую мочалку, Ник прижимает ее к подрагивающему животу и поднимается к потяжелевшим полушариям. Проводит между ними, дальше, к шее. Приходится запрокинуть голову, чтобы пена не попала в рот.

Не знаю, что именно влияет на меня так сильно, но я не могу пошевелиться. Превращаюсь в статую, периодически вздрагивая, когда мочалка или пальцы касаются особенно чувствительных мест на теле.

Таких рядом с Ником становится почему-то очень много.

У меня слов не находится дать название всему, что сейчас происходит.

Никита тяжело дышит, у меня тоже учащается потребность делать новые вдохи. Внизу живота тянет странно.

Дергаюсь вновь, стоит ощутить на шее чужие губы.

— Расслабься, — сухой приказ одновременно с руками, которые вдруг оказываются на груди.

Соски еще сильнее сжимаются, превратившись в твердые горошины. Ник оглаживает ладонями талию прямо по мыльной пене, грубая ткань и ремень на джинсах немного царапают обнаженные ягодицы. Пряжка вдавливается куда-то чуть пониже поясницы.