Солги мне

А когда чужой палец скользит по нежной коже на запястье, повторяя четкий контур голубых вен, я совсем перестаю ощущать последствия неудачного поединка с твердым сыром.

Глава 10

Ник продолжает мягко гладить мою руку, а я завороженно слежу за этим.

Мне немного щекотно, поэтому на губах появляется улыбка. Я кусаю кончик языка, чтобы не сболтнуть ничего лишнего, пока на ране испаряется пена, возникшая там из-за перекиси.

— Теперь для меня хотя бы не так удивительно, что ты в первый же день на работе получила травму. Часто ты так калечишься? Или это я на тебя настолько пагубно влияю?

— Это сыр, — забираю ватку у Ника и стираю оставшиеся на коже багровые разводы.

Латать руку самой у меня выходит очень не очень, и после нескольких неудачных попыток хотя бы просто закрепить на ладони бинт у меня его забирают. Повязка выходит вполне себе ничего, отлично держится и нигде ничего не пережимает.

Только движения теперь все равно сильно стеснены, и я не представляю, как справиться с ужином с помощью всего одной конечности. Ноги не в счет.

— Не мельтеши, Варь, — тяжелые ладони ложатся на плечи, когда я едва не роняю кастрюлю с пастой на пол. — Раз уж ты теперь однорукий пират, будем эксплуатировать меня. Только я не особо знаю, что ты тут затеяла, поэтому давай, превращайся в доминантрикс уже.

— В кого?

Ник как-то загадочно улыбается.

— Это тебе Егор потом объяснит, он у нас спец.

— А кто такой Егор?

— Отчим мой. Ну, по факту, я его больше отцом считаю, чем временным сожителем матери. Они какое-то время были вместе, но потом разошлись. С миром. Поняли, что у них слишком одинаковые непрогибаемые характеры.

— Ему, должно быть, около пятидесяти…

— Тридцать восемь.

Выплевываю глоток сока, который до этого мне дал Ник, в стакан.

— У меня немножечко математика в голове не сходится, — честно признаюсь.

— Мать старше Егора, а Алекс — его родной сын и тот самый парень болтливой Леси — появился слишком рано. Кто-то в восемнадцать радуется тому, что вырвался во взрослую жизнь, а кто-то уже имеет мелкого на руках и разбирается в марках подгузников.

— Там надо посолить, — решаю никак не комментировать эту странную ситуацию.

Ник под моим руководством заканчивает с пастой, и она получается довольно вкусной. После ужина мы включаем первый попавшийся фильм через приставку и расчехляем Монополию.

Я пытаюсь скрыть свое удивление, потому что вообще-то ожидала чего-то другого, более провокационного, но Ник лишь пожимает плечами и сортирует карточки в правильную последовательность. Это выбивает из равновесия еще сильнее.

Телефон молчит, и я мысленно радуюсь отсутствию Марса в сети. Сейчас бы я не смогла активно отвечать на его сообщения. А зная моего анонимного собеседника и учитывая его предупреждение про расстегнутую ширинку, они бы точно были очень горячими, и мои алые от смущения щеки натолкнули бы Ника не на те выводы.

Уж лучше тюрьма и банкротство. Игрушечные, разумеется.

— Нравится тебе работа? — спрашивает, чтобы разбавить повисшую тишину.

— Очень. Я все время пытаюсь найти какие-то недостатки, потому что не может все быть так идеально, но они никак не хотят находиться, — улыбаюсь до ушей, мне действительно невероятно нравится работать у Ника в клубе. — Можно спросить?

— Валяй.

— Почему мне нужно было отказаться, когда Леся приглашала меня сюда? И почему ты вдруг изменил свое решение?

— Это два вопроса, Вишня, — Ник протягивает мне игрушечные деньги. — Скажем так, я в последний момент решил, что твоя компания будет поприятнее одиночества.

— То есть на том перекрестке ты специально не остановился?

— Нет, я реально задумался. Но ты же понимаешь, что у меня был вариант просто сделать круг и отвезти тебя домой?

— Понимаю…и не понимаю одновременно.

— Тебе плохо здесь?

— Не считая этого, — поднимаю свою забинтованную руку. — Мне здесь хорошо.

— Ну вот и заканчивай тогда почемучкать. Твой ход.

Через пару часов я понимаю, что Монополия — страшная вещь. Нас просто засасывает в нее так, что мы оба с Ником не можем оторваться. Фильм, ни минуты которого мы не посмотрели, уже идет на второй круг, а финала нашей игры вообще не видно.

— Я больше не могу, — позорно сдаюсь, когда от разноцветных карточек уже начинает рябить в глазах. — Можно ее на что-нибудь сменить? Тут есть карты?

Один мамин собутыльник, добрый дядька, как-то научил меня довольно искусно мухлевать. Он взял с меня честное слово никогда не делать так в «приличном» обществе и велел развлекаться подобным способом только с друзьями, у которых после не возникнет желания оттяпать мне в наказание пару пальцев.

Я давно не тренировалась, но, думаю, никуда мои навыки не делись.

— Рубиться в дурака на интерес я не люблю. Деньги с тебя брать тоже как-то стремно. Рискнешь на раздевание? — прищуривается Ник.

Уля-ля, кто-то сам роет себе могилу. Мне не сильно хочется увидеть его без одежды, но выражение лица Ника, когда он поймет, что его раздела до трусов девчонка, я просто не могу пропустить.

— Рискну.

Ко мне в руки попадает немного потрепанная колода, и игра начинается. Первый раз я специально поддаюсь, чтобы убить бдительность в моем сопернике, и после грандиозного проигрыша вполне справедливо снимаю один носочек.

Никита недовольно качает головой.

— Давай хотя бы два. Носки это вообще несерьезно.

— Один проигрыш — одна вещь, — качаю головой, поджимая ноги под себя. Так сидеть удобнее.

В какой-то момент Ник и правда остается передо мной в одних трусах. Он даже подушкой не прикрывается, гордо демонстрирует мне всю свою впечатляющую массу и то, что спрятано под черной тканью боксеров.

Не стоило мне соглашаться.

Я думала, что это будет весело, а в итоге у меня теперь во рту очень сухо, потому что я не могу перестать смотреть на то, как тугие канаты мышц перекатываются под загорелой кожей.

— А это еще что?

Моргаю, чтобы понять, о чем говорит Ник.

Между средним и указательным пальцами у него зажаты несколько карт, которые я в самом начале после плохой раздачи спрятала в диван…

— Закатилась, наверное. Так бывает, — я крадусь к углу дивана, раздумывая, в какой момент мне нужно будет срываться с места и прятаться.

Никита, прищурившись, разглядывает несколько карт. Сразу после он хватает ближайшую ко мне подушку, вскрывая еще один тайник. Он небольшой, я успела заныкать туда всего одну «шестерку», но даже ее хватает для разоблачения моей не слишком честной игры.

Ладно, совсем не честной.

— Я все объясню, — пытаюсь миролюбиво решить конфликт, но злые глаза напротив не сулят мне ничего хорошего.

— Варя, Варя, — качает головой он. — То есть я все это время думал, что мое математическое мастерство куда-то делось, а ты мухлевала? Прятала карты, пока я тут в трусах сидел.

— Считай, что это компенсация.

— Компенсация чего?

— Моих выходных. Я не просила привозить меня сюда и собиралась спокойно отдохнуть дома.

— Не просила, значит, — Ник повторяет за мной, и интонация его голоса мне совершенно не нравится. — Собиралась дома отдохнуть. А я прямо сейчас собираюсь надрать твою наглую задницу, Вишня.

Взвизгиваю и срываюсь с места, увидев, как Ник бросается на меня. Мне удается вывернуться из его загребущих рук, я лечу на пол и ударяюсь копчиком о твердый паркет, отталкиваюсь ногой от дивана, чтобы быстрее увеличить расстояние между нами.

У меня есть несколько секунд форы, пока Ник не понимает, как мне так удалось, и я собираюсь сполна ими воспользоваться. Хорошо что один носок так и остался где-то между ворохом подушек, потому что так у меня сцепление с полом лучше. Здесь нет ковров, и одна нога постоянно проскальзывает по отполированной поверхности.

Ник даже не удосуживается одеться.

Я засматриваюсь на то, как играют его мышцы при беге, и самым натуральным образом врезаюсь в очередной на моем пути дверной косяк. Даже не понимаю, куда бегу. Просто мчусь вперед, потому что, судя по глазам, претворить свою угрозу в жизнь Ник все же захочет.