Ты будешь моей

Я тоже смотрю. Безотрывно. Наблюдаю, как она с особым желанием скользит губами по всей длине до головки, как языком собирает смазку. Точно сожгли бы ведьму. Нельзя же так, через член в душу забираться.

— Сюда иди.

Подтягиваю ее за плечи к себе. Удерживаю на месте, нападая с животными поцелуями-укусами на неприкрытую грудь. Щелкаю по соскам, сдавливаю зубы на них по очереди.

— Пожалуйста… — хрипит, закинув на меня ножку.

Агата снова оказывается лицом к стене. Сама податливо прогибается, предлагает себя, пока я самыми кончиками пальцев скольжу по влажной спине. Собираю капли воды, очерчиваю позвоночник.

Накрываю ее ладонь, которую она прижала рядом с лицом, своей, пальцы ложатся точно между ее фалангами. Кольца звенят от первого соприкосновения.

Толкаюсь в нее одним резким движением. Вхожу на полную, замираю, когда Агата начинает скулить.

Проталкиваю руку между ее подрагивающим животом и стеной, нахожу клитор и оглаживаю по кругу. Плавно выхожу и вбиваюсь снова.

Я знал, что ей хватит пары движений. В доказательство Агата зажимает меня как будто тисками. Сокращается внутри, дрожит всем телом и стонет, блядь, так охуительно, что у меня яйца сводит.

Даю ей передохнуть, минуту или около того, водя ладонями по ее телу, обхватываю мою ведьму за бедра и срываюсь.

Беру ее. Трахаю. Присваиваю.

Частыми резкими толчками. Глубокими. Жесткими. Вместе с движениями пальцев на распухшем от оргазма и ласк клиторе.

Зарываюсь лицом в тонкую шейку, прихватываю зубами. Зализываю каждый укус, кайфую от ее громких стонов и повизгиваний, когда сжимаю соски до сладкой боли, выкручивая и пощипывая их.

Агата цепляется за мою руку, когда я перехватываю ее поперек груди. Всхлипывает, пытаясь найти мои губы.

Мы сталкиваемся зубами и оба шипим. Я выбиваю из своей, блядь, жены новые всхлипы, кусая в поцелуе за нижнюю губу. Позволяю ей разрывать коготками руку, обхватываю Агату за горло и впечатываю затылком в свое плечо, чтобы она вообще двигаться не могла.

— Моя вся. Безумие мелкое и вредное, кошка дикая, — языком обвожу место за ушком.

Я чувствую, как она становится какой-то просто нереально узкой внутри. От каждого нового спазма член едва не взрывается.

Сдавливаю крепко бедра, оставляю следы пальцами, натягивая на себя влажное, покрытое капельками тело. Растираю влагу по промежности, выскальзываю членом, чтобы головкой потереться о клитор.

Агата вскрикивает как от удара током. Взвивается вся, закусывает ребро ладони.

— Хочешь, радость моя? Еще раз кончить?

— Хочу-у-у… — стонет, потому что я в очередной раз без предупреждения врываюсь внутрь.

Пара толчков, мои пальцы между стройных ножек, и Агата пищит, сдавливая до боли мой член.

Она тяжело дышит, прижавшись лбом к холодной плитке на стене, а я нагло пользуюсь моментом.

Наваливаюсь на нее посильнее, выскальзываю и приставляю головку немного повыше. Смазки так много, что никакая дополнительная не нужна.

— Что ты?.. Что… Ян… — задыхается, протестует. Руки назад заводит и пытается меня отпихнуть.

— Тише, тш-ш. Расслабься, малыш, я быстро и осторожно. Хочу в тебя.

Агата затихает. Дышит только часто очень. Сложила руки перед собой, уткнулась в них лбом. Напряжена до предела.

— Так не пойдет, — я снова дотрагиваюсь до клитора. — Не бойся, прелесть.

Не вхожу, просто трусь о ее попку, пока окаменевшие мышцы в теле Агаты не расслабляются.

— Впусти меня, — вожу губами по шее, глажу пальцами между ног и надавливаю на тугое колечко. — Долго мучить не буду.

Хнычет, но позволяет двинуться дальше. Моя ладонь вся в ее смазке.

Я вхожу медленно, с трудом. Хочется толкнуться так, чтобы пахом прижаться к попке, но тогда вообще можно навсегда будет забыть об анальном сексе.

Главное сейчас не напугать.

Агата стонет мне в губы, вновь откидывает голову, закрыв глаза.

Левую руку кладу на ее живот, поглаживаю нежную кожу, продвигаясь дальше.

— Убью тебя после… — выдыхает рвано, когда я снова бедрами вперед.

— Если силы останутся.

Как я и предполагал, мне немного надо. Даже чертовой дюжины толчков не наберется. Я изливаюсь в ее попку, осторожно выскальзываю. Несколько капель попадает на тут же закрывшиеся мышцы ануса.

Агата не двигается, ножки только свела.

— Детка, посмотри на меня, — перекидываю ее волосы на одну сторону, касаюсь губами плеча.

— Мне стыдно… — совсем тихо шепчет.

Когда я все же разворачиваю ее, сразу лбом мне в грудь. И затихает.

Мою нас обоих, закутываю Агату в полотенце. Сам тоже быстро вытираюсь, чтобы потом на мокром полу не навернуться, когда потащу этот комок нервов в спальню.

Отмирает она только в кровати. Барахтается, отодвигается от меня зачем-то, глупая.

Я припечатываю шебуршащееся тельце своей рукой и гаркаю Агате на ухо не слишком вежливо:

— Спи.

Собралась она опять куда-то, ага. Все, поздно, золотце.

Глава 21

Агата

Это было похоже на медовый месяц.

Ян в буквальном смысле носил меня постоянно на руках, потому что я не могла на них стоять после всех вещей, которые он проделывал со мной в постели.

Полторы недели мы практически не выходили из квартиры на улицу. Исключение составлял большой балкон с одним открытым окно, когда Ян курил, а я прыгала рядом на одной ноге, кутаясь в плед, и мешала ему затягиваться отравляющим дымом.

С Дианой мы созванивались, она клятвенно уверяла меня в том, что все с ней в порядке, но голос ее все равно каждый раз звучал взволнованно.

Костров на это лишь как-то загадочно хмыкал и ссылался на своего друга. Мирон все это время приглядывал за моей младшей сестренкой, и я все пыталась отгадать, что именно входило в это «приглядывал».

— Может, ну к черту этот ужин? — Ян появляется за моей спиной и отвлекает от помидорок, которые я режу для салата. — Пошли в постель, детка.

Он скользит по моей открытой шеей кончиком носа, холодные руки забираются под домашнюю футболку, и кожа тут же съеживается в мурашках.

У него просто ледяные пальцы.

— Мы и так все наше время в ней проводим. Я скоро начну пшикатьтудакаким-нибудь лидокаином, — ворчу, когда трусы как-то неожиданно начинают съезжать.

Я шлепаю Яна грязной рукой по ладони и взвизгиваю, когда он то же самое проделывает с моей многострадальной задницей.

— У меня правда все болит уже… — хнычу, чувствуя, как он прикасается ко мне между ног.

Каждый день. По несколько раз. С его немаленькими размерами.

Да тут у любой заболит, между прочим. Особенно учитывая факт того, что заниматься любовью, плавно и нежно, у нас обоих не получается.

Пробовали, но каждый раз у Яна спина оказывается расцарапанной, а у меня сорван голос.

Нож из моих рук исчезает, меня прижимают поясницей к тумбе кухонного гарнитура. Ян слизывает потекший по ребру ладони помидорный сок, а потом серьезно заглядывает в глаза.

— Действительно болит? Почему раньше не сказала? — хмурится, считывая каждую мою реакцию.

— Все не так серьезно, как тебе показалось. Просто немного неприятно из-за того, что мы делаем это слишком часто…

— Делаем это? — фыркает, вскидывая бровь с небольшим шрамом. — Ты хотела сказать, что я слишком часто тебя трахаю?

— Советовала бы тебе не провоцировать злобную женщину, поблизости с которой лежит острый нож.

— Покромсаешь меня на кусочки?

Ян наклоняется, чтобы лизнуть меня в щеку, а после коротко прижаться губами.

— Отрежу одну очень важную часть, чтобы ты меня больше не мучил, — нарочно провоцируя его, скребу ногтями над расстегнутым ремнем по голому животу.

Ходить дома в футболках ему не слишком нравится, поэтому я очень часто подвисаю, разглядывая все его эти перекатывающиеся под кожей тугие мышцы, которые приходят в движение, когда Ян чем-то занят.

— И насколько у нас теперь этот целибат? — вроде бы смотрит в глаза, а ладони уже гуляют по моей груди. Сжимают, пальцы обводят соски по кругу.