Ты будешь моей

Я в глаза, Агата прячется. Волосами прикрывает порозовевшие щеки. Отодвигается от меня, закусывая губки, и подол, ну совсем как леди, расправляет.

Блять, самому бы не свихнуться за это время.

На интервью в основном говорю я. Уточняю, когда номер пойдет в продажу, удовлетворившись обещанием, что через неделю выйдет и печатная версия, и электронная.

Фотограф скачет вокруг нас, а я прикрываюсь Агатой как живым щитом. Точнее прикрывать мне надо всего одно место. Стояк, который возникает сразу после того, как перед самой первой фотографией моя жена врезается попкой в мой пах.

Она ведь прекрасно все чувствует. Еще и трется незаметно, зараза дерзкая.

— Тебя не учили в детстве, что нельзя играть с огнем? — спрашиваю тихо, чтобы парень с фотоаппаратом не услышал.

— А если очень хочется?

— Я возьму тебя жестко, девочка моя. Оттрахаю так, что ноги свести не сможешь, — нашептываю Агате все это, ощутимо сжимаю ее тонкую талию ладонями. Пальцы выписывают что-то на подрагивающем животике. — Нагну и отшлепаю твою задницу до красноты. Умолять меня будешь, детка, проситься на мой член…

— Хва-атит! — срывается на вскрик, когда я, пока фотограф не видит, сжимаю ее грудь двумя ладонями.

Ну и кто теперь в выигрыше?

Глава 20

Перед тем как вести жену домой исполнять супружеский долг, ее надо накормить.

Все время в ресторане Агата ерзает на стуле и бросает на меня смущенные взгляды из-под подрагивающих ресниц. Я знаю, о чем она думает.

Потому что у меня в голове точно такие же мысли.

Только вот ей их хотя бы скрывать проще перед людьми. А я стояк после фотосессии никак унять не могу.

И вот ее эти глазки олененка мне вообще никак не помогают.

— А можно мне десерт? — смущенно спрашивает, а у самой радужка в глазах поблескивает. И зрачки. Явно задумала что-то.

— Ты ведь сейчас специально будешь сидеть и облизывать вилку или ложку передо мной?

— Ага.

Раньше таких на костре сжигали.

Агате приносят что-то шоколадное с подтаявшим мороженым, а я срываюсь с места и выхожу покурить. Иначе нас в этот ресторан больше не пустят никогда в жизни, потому что я готов разложить малышку в ту же секунду, как ее язычок пробегает между пухлых губ.

Лучше бы она что-то другое сейчас облизывала.

На официантку после своего возвращения я рявкаю, когда та начинает приветливо расшаркиваться и спрашивать, все ли нам понравилось и не хотим ли мы заказать что-нибудь еще.

Хотим. Еще как хотим. Только позиция эта не из меню.

— Ты такой грубый, — шепчет мне на ухо Агата, прижимаясь к боку, пока я тащу ее к выходу.

— Ты даже не представляешь, детка, — склоняюсь, чтобы прикусить ушко, сжимаю ее задницу возле машины, притиснув к ней, чтобы скрыть от лишних глаз.

— И даже не покатаемся немного? Показал бы мне свои любимые места в Москве…

— Покатаю я тебя, покатаю, — оскаливаюсь, намекая на собственный член.

Агата только смеется, выпутывается из моих рук и быстро юркает в машину. Еще и на заднее сиденье, чтобы я по дороге не смог ее полапать как следует.

Когда заваливаемся в квартиру, целуясь по пути, я уже предвкушаю, как прямо в коридоре прижму свою маленькую горячую женушку к стене и возьму как в первую нашу встречу. Символично было бы.

Но эта ведьма ломает все мои планы коротким:

— Я в душ.

И убегает, блять!

Ладно, стрекоза, лети в свой душ.

Я хоть остыну немного, чтобы не кончить сразу, как она сожмет меня своими тугими мышцами внутри.

Терпения хватает на пару минут. На ходу снимаю рубашку, расстегиваю ремень. Вламываюсь в ванную к Агате и замираю в дверях.

Жадно рассматриваю ее тело, прилипаю глазами к плавным изгибам.

Пар от воды немного скрывает, но так даже лучше. Фантазия позволяет дорисовать остальное. Как Агата проводит ладонями в пене по телу, как пальцами задевает сжавшиеся в горошины соски.

Она запускает пальцы в волосы, массирует кожу головы, а я сглатываю и делаю шаг вперед.

Заметила, нет?

Вроде пронесло.

Шум воды заглушает шорох брюк. Я снимаю трусы, быстро отодвигаю стеклянную дверцу и ныряю к ней.

Агата взвизгивает от испуга, шарахается в сторону, но я успеваю сцапать ее и вдавить в свою грудь. Пальцы уже пощипывают твердые и скользкие от мыла соски.

— Будешь послушной, детка? — провожу языком по шее, слизываю капли воды с покрытой мгновенными мурашками кожи.

— Не буду… — стонет и плывет от моих рук.

Голову мне на плечо откинула, ротик приоткрыла, а все равно сопротивляться тянет. Бунтарка, блин.

— Руками упрись вперед, — подталкиваю Агату к стене, надавливаю на поясницу ладонью, чтобы она прогнулась.

Выставленная попка манит. Как следует наминаю две половинки, вжимаюсь членом между ними. Наматываю на кулак мокрые потяжелевшие волосы.

Да-а, бля, вот так, прогни еще немного спинку.

— Будешь. Послушной? — по слову выговариваю, каждое сопровождая довольно ощутимым шлепком.

Пока только прицениваюсь, не в полную силу прикладываюсь рукой. Но кожа все равно алеет.

— Я-я-ян… — упрямица тянет мое имя, сама подается задницей к паху.

Проверяю пальцами между ног — мокрая. Мгновенно потекла, стоило только пару раз дотронуться.

— Не слышу ответа, — прикусываю шею, усилив хватку в волосах, и снова шлепаю мелкую заразу.

По одному и тому же месту. Несколько раз. Попка становится совсем алой, Агата извивается под моей ладонью, стонет, запрокинув голову.

Ноготки проезжают по плитке, сама она стоит на носочках, всхлипывает, когда я снова пальцами раздвигаю нежные складочки.

Вращает бедрами и пытается насадиться, но я только у входа трогаю. Немного. Чтобы сильнее извести.

Сжимаю ее крепче, трусь стояком об отшлепанные ягодицы. Прижимаюсь к ней, поставив руки по обе стороны от лица. Вроде не трогаю, а эффект противоположный.

Агату еще сильнее накрывает. Подставляет мне себя, ножки разъезжаются. Если бы я сзади не прижимался, скатилась бы по стеночке как миленькая.

— Изголодалась по мне? Не хватило ночью, да? — нашептываю на ухо, усмехаюсь, когда вместо плитки она расцарапывает мое предплечье. — Еще бы, блядь. Мне тоже нихуя не хватило тебя. Неделю из кровати не выпущу.

— А меня…спросить…ты…не…

— Не забыл и не хочу, — за мочку кусаю. — А вот на коленях тебя хочу перед собой. Голую, такую развратную. Прямо сейчас, радость. Моя послушная девочка.

Разворачиваю Агату лицом к себе, впиваюсь в губы. Трахаю языком ее горячий ротик, представляя, как совсем скоро сделаю это членом.

Она опускается на колени сама. Обхватывает ладошкой член и смотрит на меня.

Капли от бьющего сверху душа стекают по упругой груди, прямо по животику, спускаясь к развилке между бедер.

Ее глаза будто в душу забираются, отсекают мои тормоза нахрен.

Когда кончик языка прикасается к головке, бью кулаком в стену перед собой, чтобы хоть немного отвлечься и не вбиться со всего размаху в ее горло. Агата пугается и тут же пытается отстраниться, но я тут же надавливаю ей на затылок.

Не-ет, малышка, поздно заднюю давать.

Подталкиваю ее открыть ротик, толкаюсь глубже. Дышу как после марафона, чтобы сразу не съехать в грубость.

Агата постепенно привыкает. Обхватывает ствол губами плотнее, ласкает язычком и руками, продолжая смотреть мне в глаза.

— Хорошая девочка, — поглаживаю ее по щеке костяшками, она что-то урчит в ответ, и эти вибрации отдают мне во все тело.

Жмурится как кошка довольная, которую за ухом почесали.

— Возьми глубже.

Я сам глаза закрываю, уперевшись в стену кулаками, когда Агата старательно насаживается на член ртом. Одной рукой царапает мне бедро, вторая все еще сжимает основание, когда ствол сантиметр за сантиметром исчезает между ее губ.

Глаза влажные от слез, но все равно не сдается. Облизывает, посасывает, снова вбирает глубоко.

И смотрит, блядь.

Внутрь забирается, оплетая там канатами все.