Страница 40 из 42
- Но я не писал тебе писем, - возразил Матвей.
- По электронной почте…
- Никогда.
Лицо у отца посерело. Матвей испугался и бросил взгляд на приборы. Вроде бы на дисплее все те же цифры. Или лучше позвать врача…
- Ничего, ничего. – Отец перевел дыхание. – Точно не писал? Ни одного?
Матвей отрицательно качнул головой. Неужели и тут мачеха постаралась? Это не так уж и сложно.
- Я попросил поискать твой мейл в комнате. Ведь ты мог записать…
Точно, она. Он никогда не записывал даже пароли от аккаунтов. Кто еще мог притащить отцу фальшивый мейл?
- Я не писал, пап. И не ненавидел. Может, я и не самый лучший сын, но… давай забудем прошлое? Хочешь? Я не обещаю жить по твоей указке, но мы можем… хотя бы иногда… просто встречаться, как отец и сын.
- Упрямством ты в меня, - сказал отец. – А великодушием – в мать.
На языке вертелся вопрос, но Матвей не рискнул его задать. Наверняка, отцу нельзя долго разговаривать и, тем более, нельзя нервничать.
- Не собирался тебе рассказывать, но чую, что надо. – Отец завозился на подушке. – Помоги подняться повыше.
- Может, не надо?
Матвей не хотел, чтобы он утомлялся, но прозвучало двояко.
- Надо. Спина устала.
Он не стал спорить, взял пульт от кровати, поднял изголовье, а потом наклонился, чтобы поправить подушку. Отец приобнял его свободной рукой, похлопал по спине. На глаза опять навернулись слезы. Матвей сморгнул, прежде чем выпрямил спину.
- Получается, я не знаю, что творится за спиной. – Отец вздохнул. – Так что лучше ты услышишь это от меня, особенно, если кое-кто уже успел выдать тебе собственную версию. С Валентиной мы знакомы со школы. Она, как говорили в наше время, по мне сохла. Ну, и мне она нравилась. Перед тем, как я ушел в армию, мы переспали. Я пообещал жениться на ней после дембеля. А потом я встретил твою маму…
«Она переспала с ним, чтобы забеременеть… и заставила жениться…»
- И влюбился так, что потерял голову, - продолжил отец. – Она вела себя порядочно, хоть и заметно было, что и я ей нравлюсь. Ведь Валентина, ее подруга, уже выбирала свадебное платье. А я напоил Василису и соблазнил. И она забеременела.
Матвей забыл, как дышать. Навряд ли отец рассказывал ему это, чтобы оправдать маму. Вот она, настоящая история их любви!
- В те времена, знаешь ли, беременность – серьезный аргумент для женитьбы. Я сказал Валентине, что выбираю мать моего ребенка. А Василиса… она меня простила…
- Так ты любил маму? – вырвалось у Матвея.
- Конечно. И ее, и тебя. Ты же… должен помнить? Мы жили дружно…
- Я помню, пап. Помню. Просто потом…
- И Валентину я привел в дом не сразу, - сказал отец. – Через несколько лет. Это… моя ошибка…
- Ты всегда был на ее стороне, - возразил Матвей.
- Валентина вышла замуж вскоре после того, как ты родился. За нелюбимого, чтобы не чувствовать себя брошенной. И Лизу родила по тем же соображениям. Мы не общались. Встретились случайно, когда Василисы уже не стало…
«Ага, случайно… У этой женщины не бывает случайностей».
- Я узнал, что она одна воспитывает дочь. Увидел, что она ее не любит. Появилось чувство вины перед этой девочкой. Ее родили назло, не по любви. И с тобой тогда вовсю шла война… Валентина убедила меня, что тебе нужна мать, и она станет ею, ведь они с Василисой все же были подругами. Господи, какой я идиот…
- Нет, пап. Ты просто не знал, как лучше. И рядом не оказалось никого, кто мог бы помочь.
- Говорю же, весь в мать. Валентина держала меня чувством вины, но я не жалею, что удочерил Лизу. Жаль, что потерял тебя…
- Не потерял, - возразил Матвей. – Вот же он я, здесь. И, знаешь, давай на этом закончим вечер воспоминаний. Я все понял, не надо больше ничего объяснять. Не надо сожалеть.
- Но я чувствую вину…
- Хочешь ее искупить? – улыбнулся Матвей. – Живи. Сделай операцию. Я найду лучших врачей, деньги… что угодно. Просто живи. И будь отцом. И дедом.
- И от тебя внуков дождусь? – Отец скептически приподнял бровь. Матвей словно посмотрел в зеркало. – Ты только не затягивай.
- Не знаю, обрадуешься ли ты или огорчишься… Та женщина, что так тебе не понравилась… Я люблю ее, и скоро мы поженимся. Эти дети… твои внуки.
- Ну… Я принял Лизу, приму и твоих приемных детей.
- Нет, папа, ты не понял. Они твои родные внуки. Мои сын и дочь.
Аппарат все же запиликал, перепугав Матвея. Примчалась медсестра, потом врач. Оказалось, у отца участился пульс и поднялось давление.
- Да отстаньте! – отмахивался он от шприца. – Это от радости! От радости, понятно?
Матвея почти вытолкали за дверь, когда отец гаркнул на всю палату:
- Стой! Скажи хоть, как их зовут?
- Дмитрий и Василиса, пап. Ты выздоравливай, скоро я вас познакомлю.
- Фото мне на телефон скинь. Фото!
- Хорошо.
Странный человек… Досье на Эйру собирал, а фото детей не видел? И имен не запомнил? Впрочем, это мелочи.
Матвей дождался врача, узнал у него все, что хотел, и позвонил Эйре.
- Я жду у машины, - коротко ответила она.
Он не стал заходить в комнату ожидания, сразу спустился к парковке. И первым делом обнял Эйру.
- Прости, - шепнул он ей на ухо. – Риша, пожалуйста, прости.
- А что ты успел натворить? – поинтересовалась она.
- Ты же слышала. Использовал детей, чтобы насолить мачехе.
- Я тебя умоляю, - фыркнула Эйра. – Я б ей еще и не такое ввернула. Но как там твой отец? Вы поговорили? Удалось что-то узнать у врача? Я тут с Каро поговорила, есть к кому обратиться за консультацией.
- Спасибо. – Матвей обнял Эйру еще крепче. – Поедем за детьми? Прямо сейчас. Я так соскучился… Расскажу все по дороге.
- М-м… Хорошо, давай. Только придется заехать в магазин.
Вроде бы проблем меньше не стало, но Матвей чувствовал какую-то удивительную легкость. Все решаемо. Папе сделают операцию, они с Эйрой поженятся, и он наконец-то оформит отцовство. У него есть руки, ноги и голова. Есть работа. И, главное, есть семья: Риша и дети. Его надежный тыл. А еще папа… и даже Лизка…
Все не так уж и плохо. Нет, не так. Все хорошо.
- Я не буду заезжать во двор, - сказала Эйра, останавливая машину у дома Русановых. – Мы же сразу обратно.
Они вместе шли по дорожке, огибающей дом, когда Эйра вдруг вспомнила, что забыла что-то в машине.
- Ты иди, я сейчас, - сказала она.
Дети играли на заднем дворе. Матвей остановился, наблюдая, как двойняшки пинают друг другу мяч, игнорируя дочку Каро. Сплоченная команда!
Василиса заметила его первой. И побежала навстречу, смешно переваливаясь, как уточка. Матвей присел на корточки, широко распахнув объятия.
- Папа! Папа! – радостно закричала дочь.
- Папа Маатей! – присоединился к ней сын.
Матвей подхватил на руки обоих. И в тот момент на всем белом свете не было отца счастливее, чем он.
40. Однажды двадцать лет спустя
- Эйра, может, не надо? – спросил Матвей, заглушив двигатель машины.
- Надо, - решительно ответила она. – Тем более, мы уже тут.
Он вздохнул и покинул салон, громко хлопнув дверью. Эйра усмехнулась. Вредина! Время идет, но это неизменно. Матвей признается, что получает кайф от порки только после сабспейса. А до приезда в клуб ведет себя, как обиженный ребенок перед несправедливым наказанием. Это часть игры, которая нравится им обоим.
Иногда Матвей намекает, что пора «разогнать кровь», иногда предлагает «размяться», но чаще инициатор походов в клуб все же Эйра. Но не из-за того, что ее мучает голод. Матвей не покоряет горные вершины, не прыгает с парашютом, не стреляет в тире. Он сидит за кульманом или за планшетом или возится с детьми, и порой ему нужна настоящая встряска, чтобы избавиться от накопившейся усталости.
- Раздевайся, - скомандовала Эйра, едва заперев дверь. – И марш в ванную! Что делать, ты знаешь.
- За что? – возмутился Матвей.
- За капризы, - отрезала она. – У тебя пятнадцать минут. Время пошло.