Страница 79 из 82
Он не знал, что это будет за новшество, но понимал: оно должно быть непредсказуемым. Непредсказуемость ответа играет решающую роль.
На сей раз сон принес чуть ли не облегчение. Шеф испытывал множество трудностей и был связан ими по рукам и ногам. Он не видел просвета. Он был бы рад содействию высшей силы. Он не думал, что его направляет Один в обличье Бёльверка, злодея, как бы ни уговаривал Торвин принять амулет-копье, которое считалось знаком Одина. Но кто еще стал бы помогать Шефу? Тот подумал, что носил бы амулет Одина, если бы знал наверняка.
В своем сновидении он вдруг обнаружил, что смотрит с неимоверной высоты на огромную доску, которая проступила четко, когда прояснился взор. На шахматную доску с фигурами. А игроками были могучие существа, которых он уже видел: здесь боги Асгарда играли, по словам Торвина, в шахматы на своей священной доске с золотыми и серебряными клетками.
Вот только игроков было не двое, а больше. Вокруг доски собрались такие исполины, что Шеф не мог охватить их взглядом сразу всех и словно взирал на горный кряж, но одного игрока все же видел. Это не был Тор – раскрасневшийся великан, похожий на Бранда и знакомый по прошлым странствиям; это не был и Один с лезвием топора вместо лица и голосом, похожим на треск при разломе ледника. Этот был тщедушнее и шустрее, с неправильно посаженными глазами. Он сделал ход, и на его лице отразилось великое торжество. Возможно, это был Локи Пройдоха. Локи, чей костер всегда горел в священном круге, но чьи последователи были неизвестны.
Нет, решил Шеф. Может быть, этот бог и коварен, но он не похож на Локи. Как и на Ивара. Когда зрение обострилось, Шеф сообразил, что уже встречался с этим богом. Это тот самый бог, который смотрел на него, как будто выбирал жеребца. И выражение лица тоже выдавало владельца неизменно веселого голоса, которым дважды предупредили Шефа. «Мой хранитель, – подумал Шеф. – Я не знаю имени этого бога. И каковы его атрибуты, чего он хочет? Какой у него знак?»
Внезапно Шеф понял, что перед ним не доска, а маппа. Не маппамунди, карта мира, но карта Англии. Он напряженно подался вперед, чтобы всмотреться, теперь уверенный вполне, что боги знают местонахождение и намерения его недругов. Одновременно Шеф осознал, что сам он обретается на каминной полке, как мышь в королевских покоях. И в точности как мышь, он видел, но не постигал. Великаны переставляли фигуры и смеялись громовым смехом, а он не усматривал в этом никакого смысла. И все-таки не сомневался: он доставлен сюда, чтобы увидеть и понять.
Ликующее лицо повернулось к нему. Шеф оцепенел, не зная, отпрянуть или застыть. Но обладатель лица ведал о его присутствии. Игрок приподнял фигуру повыше, чтобы соглядатай рассмотрел; другие боги остались занятыми игрой.
Шеф понял, что это та самая фигура, которую ему придется взять.
Что там такое? Он наконец различил: королева. Ферзь. С лицом…
Неизвестное божество глянуло вниз и махнуло рукой, отпуская. Шеф, будто захваченный смерчем, унесся прочь – назад к своему лагерю, ложу и одеялам. Упав же навзничь, он моментально понял, чье было у королевы лицо.
Шеф резко сел, задыхаясь. «Годива, – подумал он медленно, с колотящимся сердцем. – Должно быть, это видение послано моим собственным желанием. Как может девушка повлиять на расстановку сил?»
За покоями Шефа царил кавардак. Били копытами лошади, приближался топот сапог, летели крики его лучников-танов. Надев котту, Шеф заблаговременно распахнул дверь.
Перед ним выросла знакомая фигура. Молодой Альфред – по-прежнему увенчанный золотым обручем; с таким же, как раньше, свежим лицом и полный деятельного пыла, но с необычно мрачным взглядом.
– Я отдал тебе этот шайр, – заявил он без предисловий. – Теперь мне кажется, что надо было вверить его твоему недругу Альфгару. Альфгару и его калеке-отцу. Ибо эти двое с епископами-предателями и моим зятем, королем Бургредом, выжили меня из моего королевства!
На лице Альфреда вдруг появились усталость и отчаяние.
– Я пришел как проситель. Меня вытеснили из Уэссекса, и мне некогда созывать верных танов. Мерсийская армия наступает на пятки. Я спас тебя. А ты меня спасешь?
Собираясь с мыслями для ответа, Шеф снова услыхал топот, донесшийся из-за кольца факелов. Гонец был слишком взбудоражен, чтобы думать об этикете. Он появился в дверях и при виде Шефа сразу выложил тревожные новости:
– Маяки, лорд ярл! Маяки сигналят, что приближается флот! Не меньше сорока кораблей. Дозорные говорят, что это может быть только Ивар!
Лицо короля Альфреда исказилось от ужаса, и Шеф ощутил непривычный внутренний холод. Надо было решать.
С одной стороны Альфгар, с другой – Ивар. «Что у них общего? Я увел женщину у одного. Другой отнял ту же женщину у меня. По крайней мере, теперь я уверен, что этот сон послан мне богом, кем бы он ни был. Годива – главная в этой истории. Кто-то подсказывает ею воспользоваться».
Глава 5
Еще только сделавшись ярлом, Шеф открыл, что новости, какими бы ни казались на первый взгляд, не бывают ни полностью светлыми, ни целиком скверными. И это правило вновь подтвердилось. Маяки служили добрым подспорьем, сигнализируя об опасности, о продвижении врага и даже, если постараться, о его численности. Правда, они умалчивали о расстоянии. Цепочка маяков брала начало в далеком Линкольншире. Это могло означать только одно: Ивар – если это Ивар – вышел из Хамбера против убийственного ветра, на что не замедлил указать Бранд. Викинги плыли дня три, а то и дольше.
Что же касалось короля Бургреда с Альфгаром и Вульфгаром в поводу, то Альфред не сомневался в его намерении полностью уничтожить страну Пути – не больше и не меньше, – а всю остальную Англию к югу от Хамбера подчинить себе и епископам. Но Альфред был юн и мчался во весь опор, а сопровождал его лишь один телохранитель. Бургред же славился пышностью станового убранства, которое перевозили при помощи многих воловьих упряжек. Для него путь в сорок миль занимал четыре дня.
Враги могли ударить крепко, но не внезапно.
В любом случае разницы не было бы никакой. Занимаясь делами срочными, Шеф думал лишь о том, что должен совершить, и о тех людях, к которым он мог обратиться за помощью. Ответ был только один. Едва Шеф избавился от членов совета, разослав их со всевозможными заданиями, он проскользнул в ворота своего бурга, отказал обеспокоенным стражам, которые пожелали сопровождать его, и как мог скрытно двинулся по шумным улочкам.
Хунд, как он и рассчитывал, был занят в своей палатке – пользовал женщину, чей очевидный ужас при виде ярла изобличил ее неспокойную совесть: она была либо ведьмой, либо гулящей. Хунд обходился с ней почтительно, как с тановой женой. И только когда она ушла, лекарь сел рядом с другом, храня, как обычно, молчание.
– Однажды мы уже спасли Годиву, – произнес Шеф. – Я собираюсь сделать это снова. Кроме тебя, довериться некому. Поможешь?
Замявшись, Хунд кивнул:
– Шеф, я помогу тебе всегда, только скажи. Но мне придется спросить: почему сейчас? Ты мог вызволить Годиву когда угодно, мы несколько месяцев прожили без особых забот.
Шеф вновь холодно задал себе вопрос, насколько он свободен в своих откровениях. Он уже знал, зачем ему понадобилась Годива: в качестве наживки. Ничто не разъярит Альфгара сильнее, чем весть о том, что Шеф выкрал ее. Если же Шеф преподнесет это как оскорбление со стороны идущих Путем, то втянутся и союзники Альфгара. Он хотел, чтобы враги погнались за Годивой и попались, как огромная рыбина, прямо к Ивару на крючок. Ведь и Ивар взбеленится, когда ему напомнят о женщине, которой он лишился, и мужчине, который ее увел.
Но Шеф не отважился признаться в этом даже Хунду, своему другу детства. Ведь Хунд дружил и с Годивой.
Шеф изобразил тревогу и замешательство.