Страница 150 из 190
Жур вспомнил, что одно время ходили слухи, якобы Гагарин жив. И подумал, не появляются ли подобные слухи из–за вот таких чокнутых.
Однако не все так мирно и благодушно было в больнице. В углу двора вдруг поднялся шум, вопль. Крепкий молодец в белом халате и шапочке дубасил несчастного мужичонку. У больного из носа текла кровь… Жур не вмешивался, ибо в чужой монастырь не суются со своим уставом…
Сопровождавший капитана санитар поскорее провел его в корпус к главврачу. Тот встретил незваного гостя настороженно и все допытывался, для чего ему нужна Петелина. Жур пояснил, что нужно поговорить о ее бывшем пациенте. Имя Зерцалова он благоразумно не упомянул.
– Учтите, – предупредил капитана главврач, – мнение Петелиной это всего лишь ее мнение, не более… Если что серьезное, запросите нас официально – ответим.
Галина Семеновна сидела в убогой ординаторской, что–то записывала в толстый журнал. Виктор Павлович поразился – откуда здесь, в мрачном пристанище, такой светлый, чистый человек. Что лицо, что голос, что манеры. Когда Петелина поднялась, чтобы поздороваться, Жур не удержался и поцеловал ей руку. Вышло это вполне естественно, хотя и не по уставу.
– Впервые вижу такого галантного сотрудника милиции, – смутилась врач.
– Вы знаете, у вас здесь так неприглядно и дико, честное слово, хуже, чем в колонии. И вдруг – вы…
Он не выдержал и рассказал о безобразной сцене мордобоя, учиненной санитаром. Петелина аж изменилась в лице.
– Что, случай из ряда вон? – спросил капитан.
– Если бы, – переживала психиатр. – Иной раз просто руки опускаются. Нет сил бороться против наших порядков, рутины.
– А куда смотрит главврач? На дверях его кабинета написано: «член–корр»… При такой весовой категории многое можно сделать.
– В том–то и дело, что его интересуют не больные, а только как бы поскорее пробиться в действительные члены Академии наук… Впрочем, если бы даже он очень захотел, мало что изменилось бы. Сами знаете, в каком кризисе наша медицина. А уж о психиатрии и говорить стыдно. Позор на весь мир! – Она спохватилась: – Что вы стоите, присаживайтесь. Выкладывайте, что у вас ко мне…
– Хочу поговорить о Зерцалове.
– Станиславе Аскольдовиче? – радостно встрепенулась Петелина.
– Да, бывшем больном.
– Не все, кто поступал к нам, были больными. – Лицо Галины Семеновны стало мрачным.
– С каким диагнозом он поступил?
– Вялотекущая шизофрения. – Петелина со вздохом закрыла журнал перед собой. – Иезуитское изобретение нашей карающей психиатрии. С таким диагнозом можно было бы упечь в больницу кого угодно. А вернее, любого неугодного.
– А выписали его с каким диагнозом?
– С этим же. Он до сих пор на учете.
– Выходит, есть?… – Виктор Павлович покрутил пальцем у виска.
– Я считаю, Станислав Аскольдович психически абсолютно здоров, – твердо произнесла врач. – О чем мною записано особое мнение. Но, к сожалению, один голос не перекроет хор.
– Зерцалов пытался обжаловать? Теперь ведь вышел закон…
– По–моему, – перебила его Петелина, – Станиславу Аскольдовичу абсолютно все равно, что другие о нем подумают. Он знает себе истинную цену.
– Пятно все–таки…
– Кто–кто, а вы, сотрудники милиции, должны знать, что за такое пятно некоторые предлагают огромные взятки, – усмехнулась Галина Семеновна. – До ста тысяч долларов, я уж не говорю о деревяшках. – Видя недоумение на лице капитана, она пояснила: – Загодя обзаводятся спасительным диагнозом на случай, если попадутся вам в руки…
– А–а, – понял Жур. – Вы говорите о дельцах, махинаторах.
– Вот именно, которых сейчас развелось…
Виктор Павлович вспомнил о Бабухине, о враче, который штамповал липовые истории болезни для освобождения от армии. Дорожка, оказывается, проторенная.
Хотя у капитана сразу возникло доверие к Петелиной, все–таки где–то в глубине души оставалось сомнение: объективна ли она к Зерцалову? Тоже женщина, и довольно молодая, чуть больше тридцати. Не поддалась ли зерцаловским чарам?
– Галина Семеновна, вот я знаю, что Станислав Аскольдович и шагу не делал, прежде чем не свериться со своим гороскопом. Доходило просто до абсурда, мании…
– Ну и что? – пожала плечами врач. – К вашему сведению, президент Рейган тоже слушался своего астролога. Даже расписание вылетов президентского самолета составляли с учетом расположения планет. По вашему мнению, Рейгана надо считать идиотом?
– Ну хорошо, – продолжал оперуполномоченный, – Зерцалов прямо называл себя колдуном. В наше–то время! Разве это нормально?
– А поэт Велимир Хлебников говорил, что он председатель земного шара, – улыбнулась Петелина. – Понимаете, поведение, мышление писателя, артиста, ученого обязательно должно быть неординарным. Я подчеркиваю: обязательно!
– С чего вы взяли? – опешил Жур. – А кому этого хотелось?
– Откуда я знаю. Прежде этого почти не скрывали милиция, КГБ, – все больше сердилась Петелица. – Я–то думала, времена переменились. Ан нет. Ну, конечно, если такие люди, как Малый, все еще ходят в генеральских погонах…
– А он–то при чем? – все еще не понимал Жур.
– Этот держиморда преследует Зерцалова почти тридцать лет! Да–да, с тех пор, как он обыскивал квартиру студента Зерцалова. Правда, тогда Малый был еще совсем молоденький лейтенант…
И тут до Виктора Павловича дошло: Петелина решила – он пришел для того, чтобы ворошить диссидентское прошлое Станислава Аскольдовича.
– Фу ты! – выдохнул он. – О чем вы говорите?
И поведал, по какой причине прилетел в Новобалтийск, для чего копается в биографии Зерцалова.
– Ради Бога, простите! – смутилась Галина Семеновна, узнав, в чем дело. Она была потрясена страшной смертью Зерцалова. Даже не смогла сдержать слез.
После этого разговор их снова стал доверительным.
– Я вот думаю, может, убийца один из ваших пациентов, некогда лежавших вместе с Зерцаловым? – Жур наконец задал главный свой вопрос.
– Я не криминалист, – пожала плечами врач. – Советчиком вам быть не могу. Скажу только, что буйных и явно склонных к жестоким поступкам больных мы не выписываем. Впрочем, сколько имеется психически ненормальных людей, которые еще не выявлены…
Петелина самолично проводила капитана до проходной.
Капитану Журу пришлось еще раз обратиться к участковому инспектору Черноуцану – помочь провести обыск в новобалтийской квартире Зерцалова. При содействии патронажной сестры дубликаты ключей от квартиры сына взяли под благовидным предлогом у Анфисы Афанасьевны – матери убитого.
С двумя понятыми открыли апартаменты Зерцалова. Запоры были солидными – два импортных замка да еще раздвижная металлическая решетка с внутренней стороны двери, тоже с хитрым замком.
Виктор Павлович поначалу удивился, зачем такая предосторожность: обстановка однокомнатной квартиры Зерцалова была более чем скромная, даже аскетическая. Разве что книги. Их было великое множество. Забитые до отказа два стеллажа во все стены. Но вряд ли они заинтересовали бы вора. Большинство на иностранных языках и явно научного содержания. Да и те, что на русском, тоже на определенную тематику. Монографии по медицине, преимущественно о психологии и нервной деятельности. Или же об оккультных науках и всякой чертовщине. Например, такие, как «Сон ведьм» К. Корреса, «Практическая магия» Ф. Лапиуса, «Восточная магия» И. Шаха, «Городские ведьмы» Э. Муди и другие в том же духе. Беллетристики было мало. Покойник, видать, не любил изящную словесность.
Однако когда Виктор Павлович обнаружил в стене за книгами небольшой, тщательно скрытый тайник, то понял, что опасаться грабителей Станислав Аскольдович имел все основания. В захоронке пряталось целое состояние. Более ста золотых червонцев царской чеканки, малахитовая шкатулочка, наполненная изделиями из золота и драгоценных камней, маленький слиток серебристого цвета – очевидно, платина… Здесь же Зерцалов хранил четыре сберегательные книжки на сумму более семисот тысяч рублей.