Четыре

Василий Андреевич тоже просветлел лицом.

– А тебе, Галямов, новый УАЗ «Патриот» для охраны общественного порядка и повышенной проходимости.

Ильнур Ильясович Галямов чуть не козырнул.

– А микрофон? – спросил, в свою очередь, Ваня.

Алла Антоновна задумчиво посмотрела на юношу, затем спохватилась:

– Ах да, микрофон вашей Валюшке! В машине, у водилы беги возьми.

Ваня уже хотел было рвануть за мечтой своей возлюбленной, но Алла Антоновна его придержала:

– Там еще коробка, тоже возьми. В ней консервы, деликатесы всякие для вашего отшельника. Отблагодари! И Валюшке скажешь, что будет петь на инаугурации губернатора.

– На чем? – не понял Ваня.

– На концерте с большими звездами региональной эстрады, уразумел?

Тут Ваня подбоченился:

– Да чё ей ваши звезды, Пугачева курит на околице, когда Валя поет.

Алле Антоновне его дерзость понравилась.

– Так и правильно! А Валю мы еще на этот… – она щелкнула пальцами, и рюмка по щучьему велению наполнилась коньяком, – на шоу «Голос» отправим! Пусть Москву порвет! Дуй!

Ваня радостно дунул. Алла Антоновна встала и обняла Василия Андреевича.

– Живем, родной! К выборам готовься! Тебя тоже переизберем, – сказала она от лица всего тавдинского народа.

– А чё меня переизбирать? У нас это кресло никому и не надо. Посадят – и отдувайся, – заметил Василий Андреевич.

– Ничё-ничё, вот и будешь отдуваться. Когда ты вертолет санавиации у меня просишь, ты же не думаешь, сколько час полета стоит, а вертолет к тебе летит. Народ твой спасает.

– И то правда, Алла Антоновна.

– И фельдшерский пункт подновим! Э-эх! – налила начальница и мужикам, да сразу в граненые стаканы, и выглянула в окно, как выглянул бы Петр Великий в прорубленное им в Европу окно, а не на сельскую улицу.

– Менуэт же простейший, ну как ты так, Серёжа? Хачатуряна так бегло, так ярко сыграл, а тут спотыкач сплошной, – сетовала преподаватель фортепиано Нелли Николаевна, когда экзаменационная комиссия поставила ее ученику «хорошо», а не «отлично». – Яков Давыдович вообще тройку хотел тебе поставить.

– Ну, простите. – Сергей и не думал переживать, его больше волновало состояние его учительницы. – Не лежала у меня душа к менуэту… Как к алгебре в школе.

Учительница улыбнулась.

Нет, она и не предполагала, что из него получится великий пианист, но то, что парень он одаренный, знала с того момента, как его привели на прослушивание. Кроме того, он неплохо для лентяя сочинял сам и мог, отвратительно владея сольфеджио, тем не менее импровизировать на любую тему. Того, что помогает ему в этом слушание джаза и рок-музыки, Нелли Николаевна не признавала.

Как-то сами собой после экзамена принесли его ноги к дому, в который вошла незнакомка, «зацепившая» всю троицу на пустыре. Он стоял недалеко от ее подъезда. Из заднего кармана джинсов торчал аттестат об окончании музыкальной школы, а в руках была неуместная нотная папка, которую Сергей вдруг начал ломать пополам, чтобы опустить в урну. Всё, этот этап закончен: теперь никто из парней не будет смеяться, когда ты идешь через весь двор на сольфеджио или музлитературу. Правда, смеяться перестали год назад, когда они с Лёшей и еще двумя парнями сыграли вдруг на дискотеке не только композицию группы «Space», но и пару своих песен, которые понравились однокашникам куда как больше. Спортсмены, на которых ранее смотрели девчонки, разом потеряли, как теперь говорят, рейтинг. Но ненадолго, потому как те в большинстве случаев чего не могут взять умом и талантом, берут силой и настойчивостью. Но теперь Серёгу и Лёху уважали даже боксеры, борцы и «тихие» единоборцы (те, кто ходил в негласные тогда секции карате, айкидо, у-шу). Во дворе порой просили спеть что-нибудь свое. А уж тут на гитарное бренчание подтягивались и девчонки. Спортсмены и природные хулиганы кивали на музыкантов: во какие у нас друганы!

– Так надоела музыкальная школа? – услышал за своей спиной Сергей.

Он как раз вталкивал папку в урну.

– Вера, – представилась девушка.

– Сергей, – ответил он и для вящей солидности достал из кармана пачку сигарет, выбил одну и деловито закурил.

– А я вот жалею, что бросила музыкалку. Заболела, пришлось бросить. И танцы, и музыкалку, – коротко рассказала Вера.

– Я тоже болел, воспаление легких. Двустороннее. Мне поэтому экзамен по специальности перенесли.

– Фортепиано?

– Угу.

– А я вот как раз на концерт иду. В филармонию.

– Оперетку слушать? – с некоторым пренебрежением поинтересовался Сергей.

– Нет. Разве не слышал? «Гунеш» приехал. Будут «Байконур» играть.

– Ух ты! – не удержался Сергей. – У них же пластинка новая вышла – «Вижу Землю»!

Туркменские джаз-рок музыканты уже всколыхнули не только страну, но и заграницу. Особенно поражал всех харизматичный барабанщик Ришад Шафиев, или просто Шафи.

– Так туда еще билеты надо было достать, – с горчинкой заметил Сергей.

– Отец принес. Мне и сестре. Сестра предпочла свидание. Она больше по классике. Хочешь пойти? – Вера сказала это так запросто, что юноша на время потерял дар речи.

– А… м-м… мне бы переодеться.

Она окинула его взглядом:

– Да и так пойдет. Ты же в джинсах и светлой безрукавке. Вполне солидно.

– Да? – усомнился он.

– Да, – невозмутимо подтвердила Вера.

Она была одета в легкое светлое платье с неброским рисунком роз, перетянутое на талии пояском, на ногах – белые туфли на шпильках, отчего Вера казалась выше Сергея. Это его несколько смутило.

– Ну так пойдешь?

Серёга засунул руку в карман и нащупал там мятую «трешку», что выдала мать на «после экзамена», а значит – мороженое в антракте или что-то еще позволить себе в буфете можно.

– Пойду.

И тут Вера сама взяла его под руку, отчего он чуть не потерял сознание, а вошедшие в этот момент во двор Гоша и Лёша, увидевшие уже только их спины, переглянулись долгим и многозначительным взглядом.

– Ничего себе! – оценил увиденное Леша. – Везет же дуракам!

– Похоже, эта дылда увела у нас другана, – явно обозлился Гоша.

Они незаметно проводили их до здания филармонии, а поняв, что те идут на концерт рок-группы, пусть и туркменской, окончательно предались зависти и обсуждению вариантов своего дальнейшего поведения.

– А я ему билеты на «Савояры» доставал, – процедил сквозь зубы Гоша таким тоном, как будто Серёга должен был вернуться и отдать ему свой билет на «Гунеш».

– А я его в кинобудку к дядьке водил, мы три раза бесплатно «Непобедимого» смотрели.

Но Серёга не вернулся, и билет никому из закадычных друзей не предложил. Он даже не заметил, что за ним пристально и обиженно следили.

В легком летнем сумраке, посреди других счастливых обладателей билетов – в основном комсомольской элиты – они возвращались с Верой домой, восхищаясь техникой игры музыкантов, хотя и не всё понимали в этой сложной и переменчивой музыке.

– А как он синкопировал! А какое глиссандо потом!..

– А я вот думала, можно ли под такое танцевать…

– Сложно… Ритмы такие…

У подъезда Веры остановились, и Сергей только сейчас понял, что держит ее за руку. Не просто держит, отпускать не хочет. Этакая неловкая минута, когда надо что-то сказать, а в голове сладкая вата. Но лучше бы он ушел сразу.

У подъезда визгнула тормозами черная «Волга», дверца открылась, и оттуда появился плотный мужчина в черном костюме с привычным выражением начальника на лице. Он прошел мимо них, но на крыльце остановился, вполоборота бросил:

– Вера, домой.

Вера его не испугалась, но подчинилась. Подмигнула Сергею, высвободила ладошку и ускользнула вслед за отцом. А вот у Сергея на спине почему-то выступил холодный пот. Нет, он тоже не испугался, скорее, смутился, но предательский пот выступил.

Ванюшка и Аникий пекли в костре картошку. Парень принес с собой от матери банку соленых груздей, растительное масло и целую сетку овощей. Они только что уложили несколько бревен в стены часовни, которую мало-помалу складывал монах.