Идеальная девушка

Почему я не попыталась сбежать, отыскать на крейсере «Жеор»?! Как могла променять даже одну попытку на глупенькие мечты о том, что Заррон-младший сумеет навредить «Лаус Гренд Корпорейт»?! А даже если сумеет, чем это поможет хоть кому-то?! Рабы останутся рабами. Зато я теперь больше никогда не увижу родной корабль!

Он был моей мечтой, моим единственным домом, а теперь его разберут на запчасти, или хуже, гораздо хуже — какой-нибудь мерзавец вроде Марка полетит на нем и сумеет обмануть друзей и знакомых капитана Де Лачжона, принесет им гибель.

— Впечатлена? — чуть насмешливо спросил Марк.

— Где мы? — сухо осведомилась я, подавляя бесполезную панику.

— Всего лишь на одной из наших баз. Здесь и тюрьма для особо отличившихся кадров и квартиры для персонала и много чего еще. Почти как мини-планета. Не понимаю, почему у тебя на лице такой ужас, Слава. Боишься, что эта громадина сейчас развалится по швам?..

Он еще что-то говорил, но я не слышала.

Здесь и тюрьма для особо отличившихся кадров.

— А Кэп тоже сидит здесь? — вопрос вырвался быстрее, чем в голове возникли хоть какие-то мысли.

Следовало прикусить язык, а лучше вообще откусить его. Ну что за дура! Просто так взяла и ляпнула такое! И кому! Марку Заррону! Оставалось молиться всем звездам, чтобы он списал этот вопрос на известность Кэпа в наших кругах.

В этот момент лента принесла нас к следующей платформе. Там ожидала машина, названия которой я и не знала. Заррон подсадил меня в кабину и забрался следом сам.

Неприятная встряска и машина, соскочив со стоянки, покатилась вниз с горки, набирая скорость. Но впервые скоростные покатушки меня ничуть не волновали. Крейсер, а вместе с ним и «Жеор» удалялись теперь быстрее.

Хотелось спросить Марка, вернемся ли мы потом на крейсер, и на всякий случай я посильнее прикусила щеку, чтобы точно не открыть рот. Потому что нет никаких «мы». Он сдаст меня куда положено. До конца жизни я проторчу на этой базе, возможно, работая уборщицей, и больше не увижу космоса даже в иллюминатор.

Я почти нашла подходящие слова, спросить о своей дальнейшей судьбе так, чтобы не дать повода Заррону-младшему расхохотаться, но машина завершила скоростной спуск.

Марк выбрался наружу спустя всего несколько секунд после остановки и протянул мне руку, помогая, словно обычной девушке, выйти из машины.

Странно, в этом жесте я не чувствовала потаенной насмешки. Он не забавлялся.

Предположить, что человек, которого я считала отпетым мерзавцем, на самом деле лапушка, для которого и контрабандист и рабыня — прежде всего человек, а вот я — злобная невоспитанная тварь, не замечающая очевидного, оказалось презабавно.

Только спустя несколько шагов смех увял, так и не родившись в полной мере.

Все, от мала до велика, а поблизости от остановки скоростной машинки тусовались и совсем мелкие детишки, не иначе вместе с матерями ожидавшие своих папаш с крейсера, пялились на нас.

Сначала взгляды впивались в Марка. Люди узнавали его и с жадностью переключались на меня.

Оценивали мой комбинезон, волосы, лицо, рост и фигуру. Гадали кто я, и в каких отношениях с Марком Зарроном. Немые, но осязаемые вопросы, словно разряды жидкого тока, забирались под кожу зудом.

Лицо перемкнуло — челюсти с силой сжались, мускулы застыли, не давая эмоциям хоть как-то проявиться.

Почему я разгуливаю здесь без наручников? Хотел Марк сделать таким образом мне приятно, за помощь в своем дурацком расследовании, или наоборот как бы сказать, что здесь мне некуда бежать, никто мне не поможет, вот и нет необходимости в каких-то мерах предосторожности?

Одна женщина, в нарядном платьице и с прической, словно только что вышла из салона красоты, с ужасом и любопытством уставилась прямо на меня, вытаращив красивенькие голубенькие глазки, и я с трудом сдержалась, чтобы не подскочить к ней, толкнуть и накричать.

К этому моменту во мне клокотала злость. Сомнения в том, почему мы идем через толпу, вместо того, чтобы ехать в какую-нибудь тюрьму или тому подобное место, окончательно исчезли.

Вариантов того, какую гадость сделать Марку прямо сейчас, оказалось слишком много. Я металась от одного к другому, желая выбрать самый-самый худший, разрушительный, чтобы хорошенько проучить мерзавца. Он должен на всю жизнь запомнить эту выходку!

Но мерзкое чувство, зудевшее под кожей, перешло на уши. Голова заполнилась невыносимым назойливым гулом, мешавшим сосредоточиться на планах мести.

Найдя первую же отражающую поверхность, я сделала вид, что поправляю волосы, и сжала голову руками, потерла виски. Напрасно. Дурные ощущения и не подумали отступить ни на долю секунды, наоборот, усиливались и усиливались. Тогда я сжала волосы в кулаке и с силой потянула. Но и боль не помогла. Я чувствовала ее — в отдалении, принадлежащую мне не больше, чем газ в далекой-далекой туманности.

Еще несколько шагов по сияющему голограммами проспекту и линии под ногами вспыхнули слишком ярко. То ли поднимались ко мне, то ли я летела к ним…

О том, что я не в больнице, в буквальном смысле было написано на потолке — спиралью из в меру яркой гирлянды.

Урезан ли у империи бюджет, или его не полагается тратить на несовершеннолетних преступников?

Ехидно рассуждая об этом, я поднялась с диванчика и огляделась. Странно, но похоже, для меня все же не пожалели хороших лекарств — после позорного обморока на улице тело двигалось легко, словно ничего и не произошло.

Комната производила двоякое впечатление: вроде бы уютная мягкая мебель, красивые коврики, но чего-то не хватало. Чего-то, что делало бы комнату частью чьего-то жилого дома. Не спасал даже экран внизу стены, показывавший горящие деревяшки, хотя его и окружала массивная рама, наверху которой помещалась полка с каким-то мелким мусором — фигурками незнакомых инопланетных существ. Я ни секунды не сомневалась, что это показуха. Принес бы он меня в чей-то дом, как же. Марка забавляло дирижировать мыслями других людей, заставлять их делать выводы, далекие от реальности.

Ступая с коврика на коврик, чтобы не шуметь, я приблизилась к дверному проему и немного повозилась, на случай, если двери открываются с шипением. Так обычно происходит, если механизм работает очень быстро. Разумеется, все из вместительных карманов комбеза вытащили еще на крейсере, а с ножом вышла история, которую стыдно и вспомнить, но уроки от Эрниньё не прошли даром.

Створки медленно разъехались, впуская голоса из соседней комнаты:

— У нее шок. Нужна некоторое время изоляция. Потом придумаем что-нибудь. И не делай ничего, что может на нее повлиять, — донесся голос Кирилла, показавшийся уставшим.

А вот это интересненько. Я осторожно ступила в коридор, опасаясь даже дышать, чтобы не пропустить и слова. Без сомнений, разговор шел обо мне.

— Само собой. В первую очередь нужно достать Компанию. Главное их не спугнуть, — Марк откинул волосы со лба и, заметив меня, мило улыбнулся.

Пришлось улыбнуться в ответ. Надо же так глупо попасться! Часть коридора оказалась фальшивой занавесью, автоматически расступившейся при моем приближении. Держаться ближе к стене — казалось верным решением, но на этой базе даже стены мои враги.

Кирилл показал мне ванную, позаботился о том, чтобы я поела, и, как выяснилось, не просто так — следующие два часа дотошно меня допрашивал обо всем, что я делала, когда находилась в Компании, и что делали остальные мои собратья по несчастью.

Под конец, уставшая от однообразных вопросов и неприятных воспоминаний, я заподозрила, что у друга Марка не все в порядке с головой, а зачем иначе ему заставлять меня вспоминать малейшие подробности, если он не ненормальный извращенец? Об этом я ему и сообщила, когда он в пятый раз спросил одно и то же.

Марк расхохотался и это оказался очень приятный смех. Меня даже не особо удивило, что он может нормально смеяться, ни над кем при этом не издеваясь. Да и самой стало смешно от выражения лица Кирилла.