Бразильский вояж

Эти слова так испугали Ника, что он поспешил в каюту.

Алма по-прежнему сидела и не подняла головы, когда он вошёл. Он же осторожно присел на единственный табурет и украдкой наблюдал за нею. Отметил её довольно юную фигуру и худые плечи. Показалось, что она не такого возраста, чтобы по-настоящему называться сеньорой. Русые волосы так и оставались в беспорядке и свисали живописными кудряшками с лица.

— Сеньора, я хотел бы вам сообщить, что вас собираются, вас всех, собираются в ближайшем городке обменять, получив выкуп.

Он замолчал, ожидая ответной реакции. Ничего не дождался. Женщина оставалась безмолвной. А ему стало так жалко её. С трудом сдерживал себя, чтобы не обнять и приласкать это тонкое несчастное тело. И он ещё спросил:

— У вас имеются родные с деньгами для выкупа? Нужно много…

Она подняла глаза, сухие, но скорбные. Отрицательно потрясла головой.

— Тогда, сеньора, вам грозит смертельная опасность, или… — он не решался закончить свои мысли, испугавшись их.

— А что «или», сеньор? — наконец спросила она тихо.

— Вас могут отдать матросам для… насилия, сеньора.

Она сжалась и так сидела, вдруг молвила, выпрямившись:

— Это мне в наказание за то, что я не любила моего супруга. А теперь и не могу оплакать его. Нет слез.

— Я бы сказал, что это очень плохо, сеньора. Вам нужно поплакать. Все говорят, что это помогает.

Она не ответила, продолжая сидеть поникшая и беззащитная.

— Неужели нет никого, кто бы мог заплатить за вас? — вновь спросил Ник.

— Здесь меня все ненавидели. Один муж любил, а я не смогла ему ответить. Никто не станет за меня платить, да и не с чего им всем. Я ведь даже не могу представить, сколько надо!

— Если вы мне доверитесь, сеньора, то я мог бы попробовать вам помочь.

— Вы!? — её глаза округлились, заблестели и тут же потухли. — Что вы можете сделать? Вы так юны, у вас здесь, наверное, нет ничего, что могло бы мне помочь. К тому же Господь отвернулся от меня. Я готова смириться…

Они помолчали. Ник лихорадочно искал, как бы утешить женщину, но ничего в голову не лезло. Злился, волновался и всё впустую.

— Мы направляемся на юг. В той стороне у вас кто-нибудь есть?

— Никого, мой юный друг, — с сожалением ответила она. — Я недавно сюда из Португалии приехала, и знакомых никаких нет. Особенно в Баие.

Алма вдруг пристально посмотрела на Ника, спросив с запинкой:

— Сколько вам лет, юноша?

— Мне? — глупо переспросил он. — Семнадцать, сеньора. А что?

Она мягко улыбнулась за все это время впервые. И улыбка её оказалась очень приятной, хотя и грустной.

— Оказывается, мы ровесники. Мне тоже семнадцать. Сразу после дня святого Николая.

— Боже! Так я на несколько дней старше вас, сеньора! — воскликнул юноша и даже покраснел от возбуждения. — Я родился за два дня до этого дня. Так и назвали в честь этого святого. Чудно, правда?

Она опять улыбнулась, лицо слегка оживилось. Заметила скромно:

— Никогда бы не подумала о вас такое. Вы казались мне старше года на полтора-два. Вы, наверное, недавно пиратствуете?

— Да! Всего второй год, хотя я не считал месяцы. Может, и меньше. Скорее всего, меньше. Я сам попал на это судно при помощи захвата. Наше судно пираты захватили, а меня оставили с ними. Я признался, что ненавижу англичан.

— Я тоже их не люблю. Но и этих, — она кивнула на дверь каюты, — терпеть не могу. Всевышний всё видит и наказывает нас за грехи наши, — она перекрестилась и губы зашевелились, произнося молитву.

— А вы давно замужем, сеньора? — осмелился спросить Ник.

— Четвёртый месяц. Мы с мужем направлялись в Португалию. У него там в Сетубале родные, и некоторые средства были. А я жила в Сан-Антонио, что на самой границе с Испанией, на реке Гуадиане. Так что я хорошо знаю испанский, и у меня имеются даже родственники в Испании. Бабушка моя испанка.

— И что же теперь?.. — спросил Ник, сам прекрасно понимая, что ответить на его вопрос она не в состоянии.

— Сами сказали, что дела мои очень плохи. Муж мой здесь потерял почти все деньги и решил больше не оставаться тут. Дома, говорит, легче устроиться. А теперь… — она горестно вздохнула, опустила голову и задумалась.

Ник тоже думал, прислушиваясь к палубному шуму.

Утром адмирал Хейн передал распоряжение поворачивать на север. Это удивило всех, особенно капитанов судов, присоединившихся позже. Но все подчинились и миновали вскоре разгромленную бухту Баии.

— Будем шерстить города на севере, — заметил Нол, хитро подмигивая Нику. — Ты уже уговорил свою сеньору? Она мне не очень приглянулась. А ты?..

— Говорил же, Нол. Мне её так жалко! Что капитан решил с пленными?

— Пока ничего. Не до них сейчас. Дела поважнее намечаются.

Ник не стал расспрашивать, видя, что тот всё равно не расскажет. Зато выпросил у кашевара лишнюю порцию каши с перцем и два банана для сеньоры.

Она благодарно улыбнулась уголками губ, бледных, но таких аппетитных. У неё вообще улыбка была приятная, и даже милая, как отметил Ник. Они молча поели, и Ник отнёс миски помыть забортной водой. Принёс кружку вина.

— Будете пить? — спросил он и поставил кружку на край жёсткого топчана.

— А вы? — подняла она на него глаза, печальные и тусклые сейчас.

— Я не любитель вина, сеньора. Вполне могу обойтись без него.

— Странно. Вы ведь среди португальцев жили, как говорили. Или в Индии мало пьют вина?

— Пьют, но я не заметил, чтобы так много, как здесь.

— Пираты, слышала, вообще пьют много.

— В плавании нам запрещено пить много. Только по кружке в день для утоления жажды. И я тогда пью.

— У вас, наверное, дома осталась возлюбленная? — неожиданно спросила она. Ник внезапно покраснел и ещё больше, когда Алма заметила это.

— Была, конечно, но так… Она скоро вышла замуж, а я ушёл в море. И сестра у меня есть. Тоже должна выйти замуж. Да я так и не смог побывать на её свадьбе. Жаль, так хотелось.

Потом он поведал всю свою историю, пока свисток боцмана не выгнал его на палубу работать со снастями и парусами.

Вернулся он уже вечером, когда солнце только что опустилось за горизонт. Женщина спала, поджав под себя ноги и расправив подол платья. Он в нерешительности остановился на пороге и не знал, как поступить.

Зато он внимательно рассмотрел её лицо, хотя света было явно недостаточно. Это его не смущало. Подумал про себя, что во сне эта женщина выглядела совсем юной и свежей. Горе и тоска исчезли с её лица, и оно стало по-детски приятным и милым. Он вспомнил сестру и улыбнулся. Тихо вышел, прикрыв дверь поплотнее.

Больше месяца эскадра, растянувшись на десятки миль, крейсировала севернее Баии. Несколько судов попались им в лапы, и добыча становилась уже обременительной. А впереди маячил Пернамбуко, где Хейн надеялся захватить большую добычу. Так и произошло. Город сдался после массированного обстрела и подавления артиллерии фортов.

Ник получил здесь небольшое ранение в грудь, и весь перевязанный и бледный появился перед Алмой.

— Что с вами, сеньор Николас? — встала она с тревогой в голосе, — Вы ранены? Боже! Как это произошла?

— Осколок гранаты прорвал кожу, сеньора. Ничего страшного. Зато я могу рассчитывать на дополнительную долю в добыче. Сейчас мне это очень нужно.

— Почему вы так говорите? — с подозрением спросила она.

— Когда меня захватили эти пираты, всё отобрали, и я только потом стал получать четверть доли. А это очень мало. Теперь и вовсе ничего не получил. Надеюсь за этот бой получить полторы доли, как раненый.

— Вы что-то задумали, сеньор Николас?

— Ещё нет, но собираюсь кое-что предпринять. Не хотелось бы продолжать морской разбой. Вернуться бы в Даман. Очень хотелось бы. А для этого нужны деньги, и много.

Она странно взглянула на юношу, но тот ничего не понял и ушёл по делу.

Нол по старой дружбе сообщил Нику, что их капитаны решили отколоться от эскадры Хейна.