Страница 44 из 92
— Ну… я…
— И вообще, скажи мне на милость, — перебил Маринкины бормотания водяной, — ты вообще зачем за камнем-то в мое озеро сунулась? Я своего сома остановить даже не успел, утянул тебя на дно. На тебя же такие фокусы не действуют! Никакое внушение на тебя подействовать не может! Пока сама не захочешь. Утопиться решила? Так мои навки-то будут рады новенькой! Давай! Или лучше вашей учительнице этнографии, Паулине Юрьевне, сказать, чтобы единицу тебе поставила?
— Я просто хотела собрать ксифос. Но ничего у меня не получается.
— Ксифос она собрать хотела! — покачал головой водяной. Он снова взял ее за плечи, чуть встряхнул и посмотрел в глаза своими желтыми, немигающими. — Не спеши, рыбка! Ты — часть нашего мира. Китеж не впускает чужаков и просто так не отпускает тех, кого принял. Всё у тебя получится. Видел же с озера — стараешься. Побольше веры в себя, побольше слушай, что тебе говорит Китеж — и всё получится.
Маринка снова опустила взгляд и виновато кивнула. Водяной хмыкнул и покачал головой, а затем приставил оба мизинца к губам и засвистел громко, с переливами по-соловьиному.
Сзади Марины раздался «бултых» и из воды высунул голову здоровый усатый сом. Водяной сунул руку в поясную сумку, и бросил тому мелкую рыбку. Сом, точно собака, поймал ее на лету.
Водяной взмахнул рукой — она заметила два широких латунных браслета на каждом запястье и сверкнувшие ярко-фиолетовые камни на них. От одежды Марины повалил пар, она не высохла, но стала очень теплой.
— Вот так теперь не околеешь в воде, — сказал водяной. — А сом домчит тебя до берега еще быстрее. Чтобы еще и навки мои поиграть с такой… наивной девочкой не решили.
— Спасибо, — пробормотала Маринка, все еще глядя под ноги. Такой глупой она себя еще никогда не ощущала.
Водяной лишь снова покачал головой. Сунул руку в другую напоясную сумку, и извлек оттуда пригоршню самоцветов. Перебрал пальцами, усмехнулся и подняв один к светящемуся зеленым опенку, кинул взгляд на Маринку и кивнул:
— Вот этот тебе подойдет. Рысий яхонт. За которым ты в воду кинулась — не твой камень, не поможет. Алатырь лучше служить будет.
И большой неровный янтарь лег ей в ладонь. Маринка наконец подняла на водяного изумленный знак…
— Мне? После всего? Спасибо!
— Учись, рыбка, — улыбнулся водяной. — И помни. Никакие ментальные чары тебе не страшны, пока ты сама не позволишь им овладеть тобой.
— Хорошо, я запомню, — кивнула Маринка. А сама подумала: да кому еще понадобиться на нее ментальные чары накладывать?
Теплое волшебство как будто текло прямо из окна. Маринка сидела с приподнятыми руками на своей постели и пыталась продлить миг, насладиться ворожбой и своей причастностью к ней.
И только когда тепло ушло, а после него последовал глухой стук чего-то тяжелого, Маринка все-таки открыла глаза.
Поверх ее «гнезда жар-птицы» лежал тонкий короткий жезл медного цвета.
Маринка сглотнула, взяла его в руку. И просто захотела, чтобы он заработал. Ксифос сверкнул, разлился в лужицу и перетек в тонкую ниточку браслета с мелкими янтарными камешками по кругу. Получилось! У нее получилось!
Она вертела рукой, рассматривая самый прекрасный ксифос на свете. Ее собственный.
Опустила взгляд на покрывало. Что же исчезло из собранных «сокровищ»? Кусок футболки, желуди, кора и листочик азалии — все на месте, как и в прошлую попытку. Исчезли янтарь водяного, пух Азы и фантик от конфеты. Маринка улыбнулась. Она всего добьется. Сама.