Страница 42 из 92
И гораздо ближе:
«Шлеп!»
Маринка развернулась в прыжке. Кто тут пускает «лягушек»? Заметила, как расходятся круги в паре метров от берега. Сердце заухало. Она умчалась бы к гимназии, но ноги приросли к земле. Не могла сдвинуться с места. Не то от ужаса, не то от чего-то другого. Маринка неотрывно смотрела на успокаивающуюся поверхность озера. Она все еще мечтала о побеге, но уже не могла отвернуться.
Сначала Маринка увидела яркую вспышку фиолетовой искры — она вылетела из-под воды, пронеслась над ее поверхностью, — «шлеп!» — коснулась глади и полетела дальше. Еще «шлёп»: полет и фиолетовая искра исчезла под водой. Только круги расходились по поверхности. Маринка заозиралась по сторонам — может заклинанием? На берегу, кроме нее, никого не было.
Пока крутила головой, снова раздалось: «шлеп», «шлеп» — на этот раз не от берега, а к нему. Будто «лягушек» пускали с середины озера. Маринка дернула головой и увидела, как фиолетовый камушек плюхнулся в воду совсем недалеко от берега. Да такой яркий, что будто еще какое-то время светился под водой.
Камень продолжал светиться. Нежным, чарующим светом, от которого Маринка не могла отвести взгляда. Шлепанье прекратилось, свет манил и Маринка совершенно забыла даже бояться черноты озера. И тех, кто мог в нем скрываться. Всю ее захватил свет камушка со дна озера.
Маринка облизнула губу и сделала шаг вперед. Особенно такой, пришедший волшебным способом… от ее ангела-хранителя? Липкие зябкие мысли еще пытались пробиться с обочины сознания, но поток из неоткуда возникшего желания заполучить себе источник фиолетового свечения, затмил всё.
Камень лежал неглубоко. Морщась от щипающей октябрьский воды Маринка сделала первый шажок в озеро. Сдавленно взвизгнула и тут же ускорилась — щиколотки обжигало холодом. На миг застыла, в немом изумлении изучая туфли, в которые затекла вода. Она ведь могла хотя бы их скинуть. Но волшебное свечение камушка отогнало все лишние мысли. Шаг, второй, третий. Воды по колено. Глаза расширила от холода. Добралась до места где светился камушек, сунула руку под воду и ухватила его.
Но не смогла вытянуть руку на поверхность. Холодные пальцы крепко сжали ее запястье.
— Аааа! — заорала Маринка.
Что-то вцепилось и не отпускало. Маринка потянула руку, рванула к берегу, но то, что вцепилось в нее — держало крепко, и тут же дернуло на себя и поволокло в глубину. С силой, стремительно! Маринка успела только вдохнуть, как ее уволокло под воду.
Вода повсюду. Одежда отяжелела. Что-то огромное, сильное тянет ее все глубже, к самому дну. Все дальше от берега. От холода она уже не чувствует тела. Воздуха совсем нет. Хочется открыть рот, вздохнуть, но нельзя. Всюду вода.
Казалось, вечность ее таскало по озеру. Где дно, где поверхность — Маринка не понимала. Ничего не понимала, только отчаянное желание — сделать глоток воздуха. До рези в глазах. До боли в легких и пустоты в голове. Дышать! И сковывающий до судорог в ногах холод. Сердце нервно дергалось, разрывалось.
И когда казалось: всё, допрыгалась и всё заволокло темнота, то что таскало под водой вытащило ее на поверхность и бросило на влажную такую теплую землю.
Маринка стояла на четвереньках и дышала. Задыхаясь, глотала воздух, забывала выдыхать. Хваталась за почву окоченевшими пальцами и не замечала ничего вокруг. Ни булькающего смеха, ни желтых и зеленых огоньков, разгоняющих тьму. Это уже потом, когда кислород снова наполнил ее тело и голову, Маринка поняла, что оказалась она не на берегу у гимназии. Где она? Это что… нора? Клочок земли, вокруг вода и темный свод над головой. Пожалуй, так мог бы выглядеть дом бобров… Вот только бобры не смеются.
Она подняла взгляд в темноту перед собой, откуда продолжал слышаться все усиливающийся булькающий смех.
— Ух-ха-ха! — существо надрывалось от смеха. — Как же ты меня развеселила, девица! Уж и не припомню, когда в последний раз я так смеялся!
Голос был низкий и такой же булькающий, как и смех. Маринка продолжала всматриваться в темноту перед собой. Слабое свечение зеленых и желтых огоньков позволяло рассмотреть что-то большое и очень широкое, возвышающееся впереди перед ней.
— Ты молчишь? Неужто еще и боишься? — спросила громада в темноте и зашевелилась. При движении ее контуры заколыхались. Не к месту пришел странный образ: очень уж походило на колебание воздушного шарика, в который вместо воздуха залили воды, прежде чем сбросить с балкона на асфальт. Маринка хмыкнула, и перекрутившее ее напряжение отступило. Громада же, не дождавшись ответа, снова расхохоталась.
Маринка пыталась рассмотреть существо. Глаза привыкали к мраку, таинственный свет казался всё ярче и четче — вот те зеленые «цветочки» похожи на мелкую поросль древесных грибов, а желтые сияющие цепочки вдоль земли задавали очертания чему-то длинному, округлому, вроде длинных светящихся бревен. Но главное, становилась различима сотрясающаяся от смеха громадина. Скорее мерзкая, чем страшная. Всё равно опасная.
Существо действительно было крупным, чем-то напоминало человека, но сидело по-лягушачьи на карачках, так что огромные руки касались земли. Кисти его были не по-людски гигантские — широкие и с длинными когтистыми пальцами, связанными между собой перепонками. Косматый. Над раздувшимся заплывшим лицом, с выпуклыми жабьими глазами, со лба возвышался тонкий, как гребень тритонов или верхний плавник окуней. А по бокам головы — по паре витых, как у барана, рогов. У ног вился длинный покрытый бугорками бородавок хвост. Существо было почти голым, только какие-то лохмотья прикрывали живот и ноги.
Маринка листала учебник по «Этнографии» и картинку этого существо распознала. Один из его обликов.
— Ты водяной, — непривычно сиплым голосом прошептала она. Вот только никаких водяных они еще не проходили, прочитать Маринка о них ничего не успела. И как с ними взаимодействовать или противостоять — не знала.
Водяной только расхохотался еще больше. В свете грибов и коряг он медленно приблизился к Маринке. Она вскочила на ноги, но, уперевшись головой в переплетенные сучья потолка низкие с ее края, тут же снова склонилась. Очень хотелось броситься к нему и умолять: отпусти! Но свербело внутри: так нельзя. Не сработает. Любого, кто нападает на слабого, бессмысленно умолять. Он только рассмешит, только упьется властью. Водяной — не пьяница-отец. Но есть в них что-то общее.