Страница 63 из 90
Между тем из Центра пришла бумага о том, что Элена Смайле не числится в списках сотрудников американской разведки и что с ней товарищу Лескову, то бишь мне, надобно самым активным образом развивать отношения и заняться активной разработкой «этого ценного объекта», которому присвоили псевдоним Лада.
Резидент был торжествен и строг.
— Отправляй жену в Москву на зимние каникулы к детям, а сам начинай любовную интригу. Как только затащишь ее в постель, заставишь носить копии секретных документов. Судя по всему, она в тебя влюбилась. Если состоится вербовка, это будет блестящей твоей операцией.
Тут уж возмутился я. Вспомнил свое «генуэзское приключение» и позорное битье на парткоме.
— Шеф, — начал спокойно я. — Как же так получается? За невинный флирт с манекенщицей вы всаживаете мне «строгача», а за любовные утехи с белогвардейской дамой вы мне сулите орден! А если узнает моя жена? Значит, развод и — прощай семейная жизнь?! А вы подумали о моих малолетних детях?!!
— Перестань молоть чепуху, капитан (я еще был капитаном), — резко оборвал меня резидент. — С женой, если что случится, мы переговорим, и она поймет, что интересы Родины превыше всего.
Супруге своей я намекнул на складывающуюся ситуацию в связи с активной разработкой Лады. Она все поняла правильно. К моему удивлению, и Элена отправила Милицу Сергеевну в Вашингтон. Об этом она мне сообщила, позвонив в корпункт буквально через два дня после отъезда моей жены.
— Когда встретимся? — спросила Элена.
Я знал, что мой телефон прослушивается контрразведкой, и назвал ей место встречи, которое ни у кого не вызвало бы подозрений.
— Завтра в восемь вечера в ресторане «Эст, эст, эст».
— Хорошо, договорились. — Элена повесила трубку.
Послышался характерный щелчок телефонного автомата. Видимо, звонила с улицы, во время разговора были к тому же слышны гудки автомобилей. «Молодец», — подумал я тогда. Ресторан я выбрал очень дорогой — в самом центре Рима, на площади Святых Апостолов. Народу там собиралось не так много и среди присутствующих или вновь входящих нетрудно было выявить «наружку».
У ресторана, вернее, его названия была своя история, очень, между прочим, древняя. В 1111 году в свите императора Генриха V, направлявшегося в Рим, присутствовал некий вельможа, который очень любил выпить и считал Бахуса самым главным своим божеством. Он посылал слугу впереди кортежа, приказывая ему ставить на винных лавках с хорошим вином слово «Эст!», то бишь «Есть!». Слуга прилежно выполнял волю своего хозяина на всем пути, а однажды вдруг исчез. Вельможа забеспокоился, но в небольшом местечке Монтефиасконе, уже под самым Римом, увидел на двери невзрачного винного погребка знакомый почерк. «Эст! Эст!! Эст!!!» было начертано на ней огромными буквами. А в самом погребке возле наполовину опорожненной бочки сладко храпели пьяные в стельку хозяин погребка и слуга вельможи. С тех пор в течение многих веков римский ресторан «Эст, Эст, Эст» угощает своих респектабельных посетителей только монтефиасконским вином. Во всяком случае, так уверяет хозяин ресторана, активно общающийся с его посетителями. Впрочем, вино действительно преотличное. Это подтвердила и Элена, когда мы начали ужин. Фирменные спагетти «аль аррабията», то есть «бешеные» с острейшим соусом — фамильным секретом самого хозяина, флорентийские бифштексы с кровью из нежнейшей телятины со спаржей, земляника со сливками и кофе с рюмкой кровавого ликера. Впрочем, от кофе мы отказались. «Попьем кофе у меня дома», — как-то очень по-домашнему молвила Элена. Она была очаровательна в тот вечер. Она вообще была очаровательной, эта женщина. Высокая, стройная, несмотря на свой бальзаковский возраст, длинноногая, зеленоглазая, с копной роскошных волос. Во время ужина мы болтали о всякой всячине. Только один раз она спросила, пристально поглядев в мои глаза:
— Почему ты, Льёня, — она говорила с небольшим английским акцентом и почему-то вставляла мягкий знак в мое имя, — не интересуешься моей работой?
— Потому что меня интересуешь только ты.
— Я тебе нравлюсь?
— Мои глаза ответят тебе на этот вопрос.
— Тебя не смущает, что я работаю в американском военном атташате?
— Конечно нет. Ведь я всего лишь только журналист. И все равно не буду брать у тебя интервью, потому что…
— Я тебя люблю, — прервала меня Элена. — Такое происходит со мной впервые в жизни. Едем ко мне.
«Вот и пробил мой час», — подумал я и тут же вспомнил строгие глаза резидента. «Если ты, мой дорогой, затащишь Ладу в постель, — поучал он, — она тебе сразу же начнет таскать копии секретных документов от своего морского атташе. Потому что ничто так не привязывает к мужчине стареющую женщину, как интимные отношения». Поднявшись на третий этаж красивого особняка в уютную квартиру, где обитала Элена, мы, не успев снять плащей, сразу же стали целоваться. Что делать? Я был молод и горяч, а Элена опытна и красива.
— Подожди меня в гостиной, — прошептала Элена, выскальзывая из моих объятий, — я быстро вернусь.
Из ванной комнаты она вышла в роскошном пеньюаре и с распущенными волосами.
— Милый мой, — сказала печально, — фейерверка не получится. У меня, оказывается, начались «женские дела». Отложим наше торжество плоти на четыре дня. Ты ведь приедешь ко мне опять?
— Конечно приеду. — Сказать, что я был очень обрадован таким поворотом событий, было бы нечестно.
В тот момент мне очень хотелось наплевать на разведку и просто лечь в постель с Эленой. Она улыбнулась.
— Ну и отлично, а сейчас будем пить кофе с коньяком. Или предпочитаешь виски?
— Лучше виски со льдом и без кофе.
— Хорошо, милый.
Было далеко за полночь, когда я собрался уходить.
— Элена, лапушка, у меня к тебе одна просьба. Понимаешь, мне надо срочно передать в «Известия» статью о скандале, который разразился вокруг строительства секретных военных баз на Сардинии для ваших атомных подлодок. Ты не могла бы что-нибудь найти у своего морского атташе? Поверь, это чисто журналистская просьба. Сможешь — хорошо. Не получится — тоже не беда, проштудирую побольше газет, в том числе и американских.
Пауза была довольно долгой. Элена опять внимательно поглядела в мои «наивные» глаза.
— Постараюсь что-нибудь найти. Ну как не помочь советскому журналисту.
— Хорошо. И вторая просьба. Давай встретимся послезавтра вечером под портиками площади Санта Мария ин Космедин. Около «пасти тритона». Знаешь? Очень хорошо. Я тебя жду в любом случае, с материалами или без оных, в восемь вечера. Потом поужинаем вдвоем. Я уже не могу без тебя.
— Приду. А почему такая таинственность? Вечером, под портиками.
— Никакой таинственности нет. Просто осторожность. За тобой ведь могут присматривать. За мной тоже. И будет печально, если мы потеряем друг друга.
Под портиками старейшей римской церкви Санта Мария ин Космедин до сих пор сохраняется, как реликвия, вделанный в стену большой мраморный круг с изображением оскалившейся пасти тритона. Человека, в правдивости которого возникали сомнения, в древние времена заставляли класть руку в пасть тритона и повторять свои показания. Если человек лгал, то лишался руки. Дети и наивные туристы до сих пор боятся сунуть руку в пасть тритона — чем черт не шутит. А вот истинные римляне, те — нет. Он и-то знают, что в те далекие времена за стеной с изображением тритона стоял всамделишный палач и отрубал руки тем, в чьей виновности у судей уже не было никакого сомнения.
Между прочим, «пасть тритона» была идеальным местом для встреч с агентурой и моментальных передач. Всегда полно туристов — легко затеряться в толпе. А если подойти с агентом к «Тритону» и совершенно естественно сунуть руку ему в пасть, то можно незаметно передать микропленку или другой небольшой секретный предмет, умещающийся в ладони.
Я несколько раз пользовался «пастью правды» для моментальных передач. И всякий раз удачно.
Резидент был доволен ходом разработки Лады, хотя пожурил меня за просьбу относительно документов: