Мираж

Дик вдруг насторожился. Снова достал телеграмму, перечитал. Адресована лично ему. Все это слишком конфиденциально, подумал Маккормик; он понимал, что между строк скрыто нечто серьезное. Шеф не стал бы выходить напрямую. Все бы шло обычным общим каналом.

Эта странная гибель Джудит. И вообще, как он не понял, что Чип порядком изменился. Из распахнутого парня, каким его знал Дик, получилось нечто застегнутое на все пуговицы. Даже в общении с ним. И не пьет. Как теперь представлялось Дику, в высказываниях Чипа здесь тоже была какая-то раздвоенность.

«Сам тоже хорош! — разозлился он на себя. — «Старый приятель», «дружище», «старина»… Растрепался, разоткровенничался… Некому, видите ли, душу излить. Вот и вылил. Ушат на себя. Начнут теперь его таскать — меня не пожалеет. Первым назовет, чтобы отмыться. Да еще прибавит кое-что от себя. Так сказать, по старой дружбе… Надо что-то придумать», — решил Маккормик.

Два дня у него ушло на оформление документов. И когда уже билет на имя Чипа был у него в руках, Маккормик поздно вечером позвонил Вирджилу в номер гостиницы.

— Слушай, — расстроенным голосом произнес он, — есть указание тебе срочно вылететь в Дели.

— Чего-чего?

— В Дели, говорю.

— Что я там потерял?

— С той же миссией от УМС. Остальное — на месте.

— Ты это серьезно?

— Вполне. Билет уже у меня. Все формальности согласованы. Можешь зайти к ним в консульство, поставят визу. Что-нибудь тебе в дорогу купить? Сувениры, матрешку!

— Все верно, за дурную весть всегда наказывали гонца.

— Извини, дружище, я не хотел.

— Чего уж там, я понимаю.

Положив трубку, Дик с раздражением бросил:

— Тоже мне, Чайльд Гарольд нашелся!

Он открыл сейф, достал личный шифроблокнот и, немного повертев в руках авторучку, стал писать:

«Джеймсу. Только лично!

Человек улетает сегодня.

Конфиденциально для вашего сведения: относительно известного вам проекта по линии прикрытия настроен весьма скептически. Имеет и высказывает идеи, которые могут негативно сказаться на его реализации. Краткую стенограмму его высказываний на этот счет вышлю почтой. Майкл».

Дик внимательно перечитал написанное. Хотел было вычеркнуть последнюю фразу, но передумал. Ничего, стенограмму он подготовит. Игра стоит свеч.

В тот день, когда он провожал Чипа в аэропорт, дружески балагурил, всучив ему все же коробку с матрешками, телеграмма ушла в Лэнгли.

САМОЛЕТ ПОДНЯЛСЯ в воздух. Дик с облегчением вздохнул и привычной дорогой направился в бар. Тот случай, когда страхование жизни исключительно добровольное. И заказал сок.

Чип открыл глаза, когда самолет уже начал заходить на посадку. Состояние, в котором он пребывал, было трудно назвать сном, скорее всего — забытье. Пребывая в дремоте, подсознательно он продолжал фиксировать движения пассажиров и стюардессы по салону, отдельные обрывки фраз, чей-то смех. Равнодушно отметил, как ему показалось, неестественный восторг канадца, изумленного видом гималайских вершин. Он впал в дремоту, из которой его вывел глубокий вираж самолета.

Трудно было вообразить, глядя сверху на скопление одноэтажных, казалось, глинобитных строений, что это столица древней, сказочной Индии… Легкий толчок, в реверсивном режиме взревели двигатели, притормаживая лайнер.

Вчера, прощаясь с ним в Шереметьево, Дик заметил:

— В Дели о твоем приезде знают и в посольстве, и в представительстве УМС. Встретят тебя как турецкого пашу или как самого Дж. Ф. К.[19]

— Не возражаю, — отреагировал Чип. — Только без Ли Харви Освальда.

Дик имел в виду сердечность, с которой встречали за границей Джона Кеннеди, а получился мрачный каламбур. И позже, вплоть до сухого, почти официального рукопожатия у стойки таможни, оба хранили неловкое молчание. Чип полагал, что он брякнул какую-то бестактность, обидев Дика, который, видимо, немало сделал, чтобы его миссия в Индии была яркой и, главное, недолгой. Дик был смущен и поставлен в тупик этой репликой. У него возникло подозрение, что Чип начинает догадываться об операции, которую какой-то зубоскал в Лэнгли окрестил «Челночный веер». Так они и расстались.

У стойки иммиграционной службы Чип сразу выделил американца, который явно кого-то ожидал. Его глаза бегло переходили с одного входившего пассажира на другого. Можно было держать пари один против тысячи, что встречают его. Действительно: их глаза встретились, лицо американца у стойки дрогнуло, то ли в кивке, то ли в поклоне, губы сжались в подобие улыбки, и он быстрым, уверенным шагом пошел навстречу Чипу.

«Профессионал!» — отметил уважительно Вирджил и тоже улыбнулся встречавшему.

РОБЕРТ МАКЛАФЛИН, советник представительства УМС по связи с общественностью, перспективный сотрудник делийской резидентуры ЦРУ, плохо спал в ту ночь. Не помогало и снотворное. Не потому, что он боялся проспать и не успеть к самолету, которым прибывала важная птица из штаб-квартиры УМС. Его беспокоило другое: он так и не определил, какой тон избрать в отношениях с этой «птицей». Когда телетайпистка принесла телеграмму, извещающую о приезде некоего Вирджила Чипа, Роберту все было понятно: руководство из Вашингтона инспектирует работу периферии. Но затем началось непонятное.

Утром срочно вызвали в посольство. Посол Бэрнс в течение часа убеждал Маклафлина в «чрезвычайной важности миссии мистера Чипа», необходимости не только показать работу, но и «условия, в которых мы здесь живем», страну в целом. И закончил монолог фразой: «Чем дольше у нас пробудет мистер Чип, тем лучше для нас и для Вашингтона. Вам понятно?» Роберт сделал вид, что ему все понятно.

«Второй звонок» прозвучал в кабинете у резидента ЦРУ Бертрама Дана, который без околичностей сообщил Маклафлину: на него возложена ответственность за успех «миссии мистера Чипа». Эта миссия имеет не только (Роберт понял, что не столько) пропагандистский характер, сколько контрразведывательный. Речь, мол, идет о разоблачении «крота» — глубоко законспирированного агента противника в штаб-квартире ЦРУ.

Анализируя эти две беседы, Роберт понял, что, с одной стороны, посол, видимо, не в курсе истинных целей «миссии мистера Чипа», но догадывается о ее исключительном характере. С другой стороны, шеф намекнул о выявлении внедренного агента русских. Интересно: то ли Чип приедет, чтобы внести ясность и извлечь «крота» из норы, то ли мистера Чипа сослали подальше от Вашингтона, в Индию, чтобы и здесь, и в округе Колумбия одновременно провести оперативно-следственные мероприятия, которые поставили бы на мистере Чипе крест?

«А что, если он из ФБР?» — подумал Маклафлин, подъезжая к перекрестку на Гургаон-роуд. Он так и не решил эту головоломку, когда быстрым и уверенным шагом пошел навстречу Чипу.

Формальности ограничивались тем, что Маклафлин коротко бросил таможеннику: «Этот господин со мной» и индиец незамедлительно кивнул. «Шевроле» покинул пределы аэропорта и покатил в город. После суеты и гама аэровокзала Чип, откинувшись на заднем сиденье, отдыхал. Роберт молча вел машину.

«Изысканный костюм, крепкая шея, уверенность в себе, коммуникабельность — типичный парень из Вест-Пойнта»[20], — подумал Вирджил.

— Ты, пожалуй, не спал из-за меня всю ночь? — бросил он, чтобы нарушить молчание.

— Почему? — мгновенно среагировал Роберт. — Ах да, я нередко бываю здесь по утрам, чтобы выдать звонок своим людям из автомата. В городе чертовски мало телефонов: лишь на заправочных станциях, в ресторанах да отелях. Начинаешь звонить, так обязательно подходит «бой», официант, либо швейцар с длинными ушами. Вот и поработай в этой стране.

— Да, это не старая добрая Европа, одно слово — Азия.

— Что и говорить. С агентами встречаться и то негде: пяток отелей с приличными ресторанами, пара клубов — и все. Тут своя специфика — приходится больше работать в открытую: в резиденциях на приемах, в культурных центрах, Американской библиотеке. Или уезжаем за город, там есть хорошие гостиничные коттеджи. А ночью поедешь тайник изымать, лезешь рукой в какую-нибудь щель и думаешь, а вдруг там змея, скорпион или еще какая-либо гадость, не дай бог!

19

Дж. Ф. К. — Джон Фитцджеральд Кеннеди.

20

Военная академия.