Мираж

Считалось, что будут просто проводы коллеги, хотя приглашенные уже знали, что состоится нечто вроде инструктивного совещания или своего рода закрытого брифинга с участием высокопоставленного сотрудника УМС. Такие встречи «только в своем кругу» нередко проводятся в посольстве. На этот раз, однако, решили, что будет гораздо удобнее придать ей видимость частной встречи, поскольку приглашались два западных немца, два француза и скандинавы. Короче, лишь избранный круг. Главным образом те, кто задает тон в местном корпусе иностранной прессы.

Как и предполагалось, приехали все, кого хотел видеть Чип. Ему предоставили и еще несколько человек, фамилии которых он так и не запомнил.

Подали аперитив, сдобные домашние пирожки и кофе. Обстановка была непринужденной, гости распоряжались собой по своему усмотрению. Чип присматривался к ним, прислушиваясь к комментариям хозяйки дома.

Она знала многое и, судя по ее мимолетным фразам, не очень-то жаловала тех, кто собрался под ее крышей на правах самых близких друзей. По ней выходило, что вон тот слегка лысеющий парень в очках с какой-то славянской фамилией не очень утруждает себя верной службой собственной редакции, за что коллеги частенько косо посматривают на него, хотя и помалкивают.

Здесь, в Москве, тараторила хозяйка, не принято называть вещи своими именами, чтобы не портить отношений, ибо только господу богу известно, кто есть кто в этом котле и что есть что. Думаешь, новичок, чей-нибудь протеже, силою неведомых обстоятельств вскарабкавшийся на вершину журналистского олимпа, а глянешь позднее — фигура, оказывается, весьма колоритная в табели о рангах и, что крайне обидно, весьма влиятельная, когда речь заходит о чьей-нибудь карьере или о принятии решений по поводу различных житейских ситуаций, нет-нет да и приключающихся в милом семействе.

— Говорят, — продолжала хозяйка, — что он вхож в дома многих русских, начиная от тех, кого называют адептами древней русской старины, и кончая поклонниками самого современного стиля, столь часто меняющими свои симпатии, что за переменами в их семейной жизни уследить практически невозможно. Есть там даже какой-то князь, невесть каким чудом уцелевший в здешних условиях. Он так и представляется иностранным корреспондентам: князь такой-то.

Словом, парень этот весьма своеобразный, — не умолкала хозяйка. — Его публикаций о здешней творческой интеллигенции или популярных кумирах местной публики, пожалуй, никто не читал. Но, что касается самых последних советских сплетен, он может заменить любой дисплей с мощным блоком памяти.

А вот другой, слегка рыжеватый, — любезно просвещала Чипа хозяйка, — весьма импозантный и важный мистер, из тех, глядя на которых невольно подумываешь о величии социологической науки и глубоком проникновении в тайны этого мира. И тем не менее — пустышка, верхогляд. Правда, весьма трудолюбивый, со страшной скоростью делает деньги. Представляет здесь респектабельную газету. Его там публикуют не часто, да и то, что печатают — преимущественно скандальная хроника. Но мастер интриг. А стоит включить радио, только и слышно, что ссылки на него. Куда только не рассылает он свои опусы, и газета, как ни странно, никаких претензий к нему не имеет.

«Вообще, — думал Чип, — если верить этой осведомленной мадам, то во всем корпусе журналистов из Штатов найдется разве что два-три серьезных, вдумчивых корреспондента, не очень-то якшающихся с остальной братней и уверенно делающих свое дело».

— В наших кругах их тоже не очень-то жалуют, — объяснила ему хозяйка. — Одним своим видом они — немой укор остальным. Еще надо подумать, на кого они работают.

«А на кого работаешь ты, я-то уж знаю наверняка», — снова подумал Чип, но вежливо и с заметной долей признательности поблагодарил хозяйку, тактично напомнив, что остальные тоже рассчитывают на ее внимание и уже косо поглядывают на него. Не дай бог, побьют, если он не отпустит от себя столь очаровательное создание.

Подошел Дик, понимающе ухмыляясь:

— Ну что? Уже напичкан сведениями?

— Любопытно, но утомительно.

— Лучший мой источник информации обо всем, что происходит в корпусе журналистов. Я знаю о каждом, как он делает свои деньги, что ест и с кем спит. Однако нам пора. Того и гляди, напьются, и каши тогда не сваришь.

Компания действительно уже бурлила, взрываясь хохотом.

— Господа! — повысил голос Маккормик, и все на мгновение смолкли. — Я вновь представляю вам мистера Вирджила Чипа из УМС, близкого друга Чарльза Уика. Он любезно согласился уделить нам некоторое время, а если потребуется, то и ответить на ваши вопросы. Хочу при этом напомнить, что наша встреча носит частный характер, поэтому прошу никаких ссылок на мистера Чипа — ни как на ответственного чиновника УМС, ни как на дипломатическое лицо! Он очень будет вам признателен за ваши критические замечания и конструктивные предложения по проекту УМС.

— Начнем с того, что меня зовут просто Вирджил. Мы в своем кругу. Я, правда, несколько робею среди корифеев нашей журналистики, но рассчитываю на снисходительность и заинтересованное участие.

Все одобрительно зашумели.

— Ну! — воскликнул малый в очках. — Значит, можно ожидать, что мы не будем прибегать к оговоркам и умолчаниям, которые так любит пресс-секретарь Белого дома? Сначала — в чем суть проекта. Меня зовут Том.

— Браво, Том! Можно подумать, что Дик Маккормик специально просил вас задать именно этот вопрос, поскольку совершенно случайно ответ у меня заранее готов, как на брифингах президента!

Раздался взрыв хохота. Все прекрасно понимали, о чем речь: президенту во время пресс-конференций успевают задать вопросы только те журналисты, ответы для которых ему уже подготовлены пресс-службой Белого дома или другими ведомствами.

— О проекте многое уже известно. Но это всего лишь часть работы УМС. Мы пропускаем всю советскую пропаганду сквозь сито и пытаемся выделить самое существенное и потенциально взрывоопасное для нас, о чем своевременно предупреждаем всех и даем этому свою официальную оценку.

— Говорят, ваши предупреждения устаревают, — вмешался рыжеватый.

— То есть?

— Объясню. Но прошу понять меня правильно. Я вовсе не хочу сказать, что вы делаете пустое дело, — поправился он. — Я подумал о другом: о замкнутом круге…

— Простите?

— Я поясню. Мы готовим регулярные обзоры — о чем пишет советская печать. У нас их обычно забирают Дик и его команда из посольства. Они там делают сводную выжимку из наших обзоров и отправляют ее вам в Штаты. Там вы вставляете свои вводные слова и обороты, ставите эмблему УМС на титульном листе и рассылаете. Да и нам в Москву тоже. Красиво. А красиво жить не запретишь.

Увидев, что Вирджил что-то хочет сказать, он не дал ему раскрыть рта и торопливо закончил:

— Мы, конечно, все это аккуратно подшиваем у себя. Спору нет, когда-нибудь пригодится. Но все это стоит, видимо, немалых денег? Согласно последним данным, ваш годовой бюджет исчисляется в четыреста двадцать шесть миллионов долларов. Это из кармана налогоплательщиков. Только не вычисляйте, чтобы их не расстроить, ваш кпд.

— Сумма, которую вы называете, идет не только на «Истину», у нас больше двухсот культурных и информационных центров в ста двадцати шести странах плюс «Голос Америки». Плюс ежегодные семинары для «третьих» стран. Плюс стажировки для молодых иностранных ученых, которые в будущем могут занять высокие посты в своих государствах. Только фонд Хэмфри, обеспечивающий стажировку в нашем духе, съедает четыре с половиной миллиона. Три миллиона уходит на распространение книг. Надо к тому же подкармливать и тех, кто несет наши идеи в свои средства массовой информации. А готовые материалы, очерки, программы телевидения и радио, которые мы направляем тем, кто формирует общественное мнение у себя? В одной из стран, например, мы проводим еженедельную программу с участием политологов. Бесплатно они делать это не станут. Приходится каждого из них по окончании передачи снабжать конвертом со стодолларовыми купюрами. Так сказать, на транспортные расходы. Однако основную сумму пожирает информация, направленная на кризисные районы…