Мираж

Единственное, что его смущало, так это близкое сходство аббревиатуры УМС с ЦРУ. В УМС, бывало, звонили: «Это Ай-си-эй? Здесь принимают разведсводки?» Или: «Вам не нужны убийцы-наемники?» Когда это доходило до Уика, он начинал метать громы и молнии.

В дела же Чипа он почти не вмешивался. Он знал, кто такой Чип и что ему нужно. А Вирджил тоже у него кое-чему научился. Пробивая свои идеи, он многозначительно бросал: «С Чарли все о’кей, согласовано». Или: «Уик в курсе. Более того, просит посодействовать». И многие люди в УМС, норой недоумевая, но помалкивая, добросовестно выполняли поручения разведки, исходившие от «личного друга директора Чарльза», который, в свою очередь, был «личным другом»… Т-с-с!

Чип ухватил главное у своего шефа — напористость.

«Так о чем же идет речь в статье?» — вернулся к газете Чип. «Вашингтон пост» напечатала правила, которые составили сотрудники УМС для общения со своим новым директором. Список этот назывался «Делать — не делать». Вирджил Чип, хотя и участвовал в составлении списка, заинтересовался: что раскопал репортер «Вашингтон пост»? Ведь список был составлен, разумеется, «для внутреннего пользования».

«Сделайте так, чтобы охрана в посольствах или других учреждениях никогда не спрашивала у него удостоверения личности. Чарльз Уик ожидает, что все приготовления и уведомления уже были сделаны и он должен проходить мимо сотрудников охраны совершенно спокойно, а охранники должны знать, кто он».

Ну да, вспомнил Чип, это было, когда двое ребят у входа в американское посольство где-то в Европе «тормознули» Уика и долго теребили его удостоверение. Они не только не знали Чарльза Уика, они не знали даже, что такое УМС. Откуда им, этим беднягам, было помнить, что Чарльз Уик именуется не иначе как «личный друг президента»? Эти ребятишки считали, что они привели Рональда Рейгана в Белый дом — как миллионы избирателей в 50 штатах, голосовавших за него. На самом деле, объяснил Чарльз Уик, «это я сделал так, что президент был избран». Точнее, что президентом был избран Рональд Рейган, жена которого дружила с женой мистера Уика вот уже на протяжении 25 лет. Ну да ладно, теперь охрана всех посольств может пропустить любого человека, если он представится Чарльзом Уиком, усмехнулся Чип.

«А вот это предложил я, — сказал себе Чип.

«Телеграммы и меморандумы, которые представляются директору УМС, должны быть размечены фломастером-маркером желтого цвета».

Тут Чип отвернул лацкан пиджака и посмотрел, есть ли у него с собой его любимый желтый фломастер. Фломастер, как всегда, был на месте.

Плохо, подумал Чип, что в списке «Чего не делать» есть указание: «Не курить в его кабинете».

Большую часть фактов из личной и служебной жизни директора «Вашингтон пост» преподносила как мини-сенсацию. Директор любит летать только в «первом классе», шьет костюмы только в знаменитом лондонском ателье, директор очень обожает рекламу. Буквально всем ответственным в бюро по прокату машин, представителям авиакомпаний и владельцам гостиниц сотрудники, сопровождавшие Уика в поездке, по его указанию должны были доверительно сообщить: «Это близкий друг господина Рональда Рейгана».

Можно было подумать, что «неблизким друзьям» Рональда Рейгана никогда не продадут билет в первый класс в самолете, не дадут напрокат машину, не поселят в гостинице.

У каждого свои странности, размышлял Чип. Пусть директор Уик и его супруга любят обязательно иметь сопровождающих, которые готовы подать пальто, принести свежую газету, заказать чай, кофе, сообщить окружающим, кто именно осчастливил их своим появлением. Директор был симпатичен Чипу. Прежде всего своими твердыми и, как формулировал Чип, прямыми взглядами. Ну кто бы мог подумать, что директор решится обозвать нескольких сотрудников радиостанции «Голос Америки» коммунистическими агентами? Ведь уж где-где, а в священном для правительства ведомстве проверка на «чистоплотность» была столь же строгой, как и при поступлении в Центральное разведывательное управление.

Подняв глаза от газеты, он посмотрел и увидел, что в голове салона его знакомая стюардесса начинает раздавать пассажирам меню. Он перевернул следующую страницу. На полосе объявлений, набранных мелким шрифтом, он пытался найти рубрику «Автомобили» и нашел ее, но эмблема Центрального разведывательного управления в правом нижнем углу полосы заставила его прочесть в первую очередь эту заметку:

«Центральное разведывательное управление может предложить карьеру для вас! Мы предлагаем профессиональную карьеру, которая требует высокой преданности, предлагаем вам шанс использовать ваши способности и талант, жизнь и работу за рубежом, равно как и в США, общение с интересными людьми и высокую степень личного и профессионального удовлетворения. Если вы умный мужчина или женщина, привыкшие полагаться на самого себя, способны проявить инициативу в затруднительных ситуациях, тогда у нас есть для вас хорошая возможность показать себя. Мы обеспечиваем прохождение вами подготовительной программы для того, чтобы вы были непосредственно готовы занять посты на службе за рубежом. Ваша первоначальная зарплата во время прохождения подготовки может достигать 25 тысяч долларов, в зависимости от вашей квалификации…»

— Двадцать пять тысяч! — Это стюардесса тихонечко подошла к Чипу и, прежде чем вручить ему карточку меню, прочла объявление.

Вирджил поднял на нее глаза:

— Двадцать пять тысяч — это неплохо. Вы бы пошли? У вас для этого, — Чип сделал вид, что он задумался, — все данные…

— Спасибо за комплимент, — неожиданно резко ответила стюардесса. — В небе тоже хорошо платят. А в земных делах разобраться сложнее.

— А вы думаете, — тоже резко произнес Чип, — что земные дела остаются за бортом самолета, после того как он взлетел? По-моему, у командира прямая радиосвязь о землей. Интересно, вам он не дает возможности пообщаться по радио с родными, которые остались у вас в Сан-Франциско?

— Извините, сэр, — чуть мягче сказала стюардесса, — но я живу не в Сан-Франциско. Я родом из Канзас-Сити. Выбирайте обед.

После недолгих раздумий Вирджил Чип выбрал гуляш по-венгерски. Листок с перечнем коктейлей, виски, коньяков и вин, которые в изобилии предлагались пассажирам, его не интересовал. А безалкогольные напитки, как значилось в меню, были «подарком командира корабля».

«Так что же еще требуется от будущего агента ЦРУ?» — подумал Чип, вновь берясь за объявление.

«Интерес к международной политике, который должен быть проявлен в путешествиях и работе за рубежом. Хорошая успеваемость в колледже, умение говорить или изучить иностранный язык. Американское гражданство».

Чип не стал смотреть свои любимые комиксы и раздел «Спорт», потому что стюардесса уже начинала раздавать заказанные пассажирами блюда. Отложил газету в сторону и вновь достал чистый лист бумаги, на котором поверху крупными буквами было написано: «Джудит».

…ДЖУДИТ ПРИСЛАЛА ПИСЬМО через два месяца. Из Сан-Франциско. В университет она решила поступать на следующий год, а пока устроилась секретаршей к Кевину Розендейлу, журналисту — «свободному художнику», который был старше ее на три года. И писала, что произошло это случайно, что значил этот случай — сообщать не стала. Пригласила в гости. Чип конечно же ответил ей и конечно же пообещал приехать. Но они так и не встретились. Прошел год.

За этот год Кевин Розендейл очень быстро заработал себе имя. Он писал лаконично и изящно, ставил в своих статьях много риторических вопросов. О Вьетнаме, о тех, кто гибнет вдалеке от родины и кто протестует на родине, о голодных детях и богатых стариках, стремящихся похудеть.

За этот год Чип тоже неожиданно для себя стал журналистом. И тоже «свободным художником». Но он никогда не размазывал слезы по бумаге, как это делал Розендейл. Писал мало, но все, что он писал, печатали две главные газеты штата: одна — опора республиканцев, другая — гордость местных демократов. Вирджил Чип не ставил риторических вопросов. Он давал ответы.