Мотель Отчаяния

Под такие мысли я провалился в сон, а когда открыл глаза, то оказался в ржаном поле, окружённый со всех сторон высокой, колючей травой. Солнце безжалостно пекло. Золотистые поля убегали далеко к голубому горизонту.

Кто-то взял меня за руку и повёл по узкой тропинке вверх, на склон, где под тенью дерева мы уселись, свесили ноги и уставились на пролегающее где-то вдалеке шоссе, ведущее в Долину Смерти. Тёплый ветерок шуршал в кроне дерева. Здесь было хорошо. Просто невероятно хорошо и спокойно.

— Как думаешь, они сбросят бомбу? — спросила Саммер, сидя рядом и сжимая мою руку.

— Кто — они? — тихо спросил я, хоть и так знал ответ.

— Они. Идиоты.

Мы помолчали, сидя с закрытыми глазами, вдыхая полной грудью и подставляя лица под лучи высоко висящего солнца.

— Думаю, да, — ответил я наконец. — Они сбросят бомбу.

После этих слова где-то высоко в небе раздался гул самолёта, а затем свист, грохот, взрыв. Где-то вдалеке расцвёл атомный гриб. И как только ударная волна достигла нашего холма, я проснулся, вновь оказавшись в умирающем Мотеле Отчаяния.

— Я должен найти её, — прошептал её, после чего вскочил, выбежал из комнаты и бросился по коридорам в поисках Масковой. Я бежал практически в полной тьме, тарабанил в каждую дверь, спотыкался об ковёр и хлюпал ботинками по вязким чёрным лужам. Мотель скрипел в такт моим движениям, стены трещали, покрытые чёрной, маслянистой жидкостью. А я всё бежал и бежал, глотая вытекающие из глаз слёзы. Боже, хоть бы не опоздать, прошу, скажите, что ещё не поздно всё вернуть…

Рванув очередную дверь, я провалился в очередное параллельное измерение. Ещё один рассказ материализовался передо мной. Скромная комната, бетонные стены, закрытые шторами окна, залитый кровью и блевотиной пол, растерзанное женское тело. В дальнем конце, прижавшись к батарее и поджав ноги к груди, сидел голый мужчина. Всё его бледное, худощавое тело дрожало, остекленевшие глаза смотрели в пустоту перед собой. Рядом с ним валялись окровавленные ножницы.

— Нет, — сказал я, мотая головой. — Только не ты. Только не ты!

Мужчина никак не отреагировал на мой крик. Казалось, будто он вообще не замечает меня, погружённый в собственные мысли. Ощутив дрожь в руках, я развернулся, раскрыл ещё одну дверь и выскочил обратно в Мотель. На выходе меня уже поджидала знакомая кроваво-чёрная лужа, в которой исчез последний клочок сиреневого платья.

Внизу царила полная разруха: в тусклом свете последнего канделябра можно было с трудом разглядеть залитые чёрной жидкостью стены и потолок. Трещины покрывали практически все поверхности. Музыкальный аппарат подавился песней The Night The Lights Went Out In Georgia и теперь судорожно изрыгал жуткие звуки, выблёвывая замедленные или ускоренные фрагменты вперемешку со скрежетом. Перекошенное лицо Вуйковича было едва различимо за стеной белого шума и помех, покрывающих экран его телевизора. Сквозь растрёпанные жалюзи внутрь прорывалось бурое сияние расплавленных небес. Общую какофонию звуков усиливал вой Апокалипсиса — невероятных размеров огненная стена находилась практически у подножья холма, с треском пожирая хвойный лес и зелёные поля.

Я устало прошаркал мимо чёрных луж к столику, за которым сидел Мрачни. Его лысая голова была покрыта капельками пота, очки сползали с носа, дрожащие руки продолжали раскладывать карты таро, а обескровленные губы лепетали что-то бессвязное насчёт конца света, изрыгая одну безумную философскую теорию за другой. Согласно его версиям, Апокалипсис был и наказанием за наши грехи, и порождением матрицы, и образом неизбежного раскаяния.

— Боже, блять, — выдохнул я, чувствуя жар приближающегося пламени Апокалипсиса, — и почему ты вообще сидишь здесь, а? Раз такой умный, мог бы сидеть где-нибудь в Калифорнии, ходить на кинофестивали и расшифровать для широкой публики всякое артхаусное дерьмо.

Мрачни промолчал, продолжая в панике выкладывать на стол карту за картой.

— Прекрати это делать, меня бесит твой напускной интеллект, — приказал я, попытавшись схватить его за руку, но тот вырвался. — Заебало твоё молчание, твой надменный вид, твои инцеловские повадки типичного ботана в очках, который ни на что не способен, кроме как кичиться бесполезными знаниями о всякой хуйне, которая никогда не пригодится в реальной жизни. Да что вообще ты знаешь о реальной жизни? А? Ну скажи мне, чучело, расскажи! Скажи мне, кто убийца? Кто их всех убил? Говори, скотина, хватит уже молчать и пускать слюни на свои бесполезные карты! Давай, раскрой мне, что там говорят карты…

После этих слов Мрачни выложил на стол карты смерти, луны и башни. Я истерично засмеялся, после чего убил его.

Было это так: я толкнул его в грудь, заставил свалиться на пол спиной назад, после чего залез сверху и принялся с воплем вдавливать очки ему в глаза, пока те не треснули, а осколки не впились в глазные яблоки, из которых тут же брызнула кровь. Мрачни закричал, а я всё сидел на нём и давил, и давил, и давил со всей силы осколки очков глубоко в кровоточащие глаза, пока не раздался мерзкий хруст ломающейся переносицы. Ужасный, онемевший оскал при этом не сползал с моего покрасневшего лица, на шее сухожилия превратились в натянутые струны, на которых при желании можно было исполнить басовую партию.

— Что, блять, думал меня обойти! — закричал я на бьющегося в агонии Мрачни. — Думал наебать систему своими ебаными картами, прогнозами, предсказаниями и прочей хуйней, которая якобы делает тебя лучше меня? Хотел уничтожить мою веру в лучшее, а? Ты… ты, ебаное ничтожество, вздумал соревноваться со мной, сука!?

В качестве последнего жеста доброй воли я поднялся и несколько раз с размаху наступил ногой на его лицо, превратив его в кровавую кашу. Только после этого его конечности перестали дёргаться.

— Ты небось гордишься собой, — усмехнулся Варалица, который спокойно наблюдал за этой сценой расправы, сидя за соседним столиком.

Я устало повалился напротив него, не обращая внимания на ужасный зуд запястий и кровоточащие костяшки пальцев.

— Ну вот ты и прикончил их всех, — сказал Варалица, откидываясь на спинку диванчика. — Доволен? Полегчало?

— Заткнись, — буркнул я. — Всему пришёл конец.

— Хоть в чем-то ты прав. Это действительно конец, Кровник. А ты так и не ответил на мой вопрос. Эх, скукотища… Никакого развлечения с тобой. Чего ты такой зануда, вот правда?

— Прекрати этот спектакль, меня уже тошнит от тебя и от этого места…

— Молчу, — засмеялся Варалица. — Ты ведь и так всё понял, верно? Удивительно, как же много тебе требуется времени, чтобы включить мозги и научиться видеть вещи вокруг себя. Ты правда был успешным писателем? С такими навыками связывать намёки тебе прямой путь в пекло.

Он помолчал, глядя в окно на пылающий горизонт.

— И всё же, — произнёс он. — Может, ответишь, кто убийца, м? Интересно узнать. Ну перед тем, как всё закончится и мы с тобой больше никогда не увидимся.

— Я не знаю, — признался я. — Что-то пошло не так. Почему оно сперва разделалось с Огледало? Была ли вообще хоть какая-то логика в его действиях? За что оно убило Туманова и Бездухову… Ведь даже если мы допускаем, что…

— Да я не об этом, Господи, — вздохнул Варалица, запрокинув голову назад. — Плевать мне на эту унылую массовку. Почему ты понял всё, кроме этого? Ты хватаешься за красную рыбу, а истину не видишь. Или просто боишься. Боишься сказать. Ведь ты же знаешь, верно? Ты всё знаешь, Кровник, сукин ты сын.

— Знаю что? Что ты хочешь узнать?

Варалица наклонил ко мне своё заострённое лицо, растянул губы в улыбке. Глаза его сверкнули детским озорством, когда он произнёс:

— Ну так и кто их убил?

Мы посмотрели друг другу в глаза, а затем прогремел выстрел, после которого безжизненное тело Варалице свалилось на пол, прямиком в чёрную лужу. В его груди зияло пулевое отверстие. А я сжимал в руке дымящийся револьвер.