Мотель Отчаяния

— А где наша вторая дамочка, — внезапно прищурился Варалица. — Куда это она подевалась? Почему я не чувствую знакомого запаха сигарет?

— Соглашусь, — кивнул Вуйкович. — Где Маскова, Кровник? Вы с ней уже встречались, общались насчёт убийства?

— Общались, ещё вчера вечером, — я решил тактично умолчать о деталях нашей встречи. — Я склонен доверять ей — она невиновна.

— Ну а я, наоборот, считаю, что именно она за всем стоит, — захохотал Варалица. — Иначе как объяснить её внезапное исчезновение в день очередного убийства?

— Да, Андрэ, но вы не детектив, а подозреваемый, — процедил я сквозь зубы.

— Как и вы, Кровник, — парировал трикстер, поправляя свою дурацкую шляпу и угрожающе сверкая хищными глазами. — Мы с вами в одной лодке, так что будьте добры делать свою работу, а не тыкать в меня пальцами или уж тем более кулаками. Подумаешь, я немного пошутил, прикончил блохастого кота — и что с того? Раз уж весь мир горит, то и я тоже хочу гореть вместе с ним, хочу видеть, как всё пылает!

— Довольно, — прервал нас Вуйкович. — Я соглашусь с Андрэ — исчезновение Масковой вызывает подозрение. Когда вы видели её в последний раз, Дамиан?

— Да они всю ночь вместе провели, — захихикал Варалице. — Маскова ушла от нашего доморощенного писателя утром, так что вполне могла успеть прикончить Туманова…

— Откуда вы это знаете? — спросил Вуйкович, заметив, как я вздрогнул после слов Варалице и сжал кулаки.

— А я следил за его номером. Да-да, в отличие от Кровника я выполняю свою работу и пытаюсь найти убийцу. Именно так, дружище — я не провожу ночь с подозреваемыми, я их допрашиваю, изучаю и слежу за каждым шагом, потому что не хочу стать следующим в условном списке жертв чёрной жидкости. Более того, раз уж я раскрыл интимный секретик нашего следователя, то почему бы сразу не докинуть в общую кучу, что Маскова и Кровник могут действовать заодно.

— Вы в своём уме? — не выдержал я.

— Тише, — приказал Вуйкович. — Почему вы так считаете, Андрэ?

— Ну это же очевидно, — расплылся в улыбке вечный шутник. — Они единственные, кто прибыл сюда незадолго до убийства Огледало. Сладкая парочка договорилась встретиться в Мотеле, чтобы перерезать всех гостей и исчезнуть незамеченными. Как же это удобно — сказать, что подозреваемая всю ночь лежала с тобой под одним одеялом и точно-точно не могла никого укокошить, клянусь вам, ведь я самый честный детектив, который искренне хочет помочь вам. Сначала вы ей обеспечите алиби, потом она вам, а там, глядишь, вырезали всех постояльцев, меняясь ролями. И вот теперь она исчезает. Почему? Затаилась, чтобы нанести новый удар? Позорно сбежала с места преступления, раскаявшись перед нашим сердобольным детективом, который влюбился и поклялся защищать её, даже если она кого-то хладнокровно зарежет? Или нам следует искать третью лужу, м?

— Ты больной, — прорычал я. — Просто сумасшедший. Она никого не убивала, ясно тебе? Вы назначили меня расследовать убийство Огледало, и таков мой вердикт — Маскову можно вычеркнуть из числа подозреваемых.

— То, что она тебе сосала, Кровник, не делает её невинной, — съехидничал Варалице. — Хотя, если так здесь покупается правосудие, то я готов…

— Хватит! — крикнул Вуйкович. — Кровник, я хочу, чтобы вы отыскали Маскову как можно скорее и привели её сюда на коллективный допрос. Это не обсуждается. Действуйте!

— Какой к чёрту допрос, какие алиби! — не выдержал я. — Раскройте глаза — миру конец! Мы скоро все сгорим заживо в этом Мотеле! Это место трещит по швам, а вы только и думаете о том, как найти воображаемого убийцу. Почему вам не наплевать? Ничто из этого не имеет смысла, поймите уже наконец…

— Интересно, это то, о чём вы шептались с Масковой всю ночь? — спросил Варалице, разглядывая ногти. — А мне показалось, что вы планировали побег…

Я махнул рукой и отошёл к Бездуховой, которая усердно чиркала что-то своим пером. Заметив мой взгляд, она вздрогнула, покраснела:

— Ох, это вы, господин Кровник, — залепетала она, поправляя платье. — Вы же писатель, верно? Не могли бы вы помочь с письмом для моего мужа?

— Для вашего мужа? — я устало потёр глаза, думая только о том, как мне найти Маскову в лабиринте Мотеля, после чего уехать до того, как до нас доберётся огненный смерч. — Дорогуша, вы понимаете, что ваш муж, скорее всего, мёртв?

— Не говорите так! — взвизгнула София. — Он жив, я верю в это! Он бы никогда меня не оставил, никогда! Потому что он любит меня, читает каждое моё письмо, а я регулярно рассказываю ему, как поживаю в этом чудесном Мотеле. Он приедет и заберёт меня, вот увидите, после чего мы вместе отправимся на юг искать новую, счастливую, совместную жизнь.

— Вы правда верите в эти романтические бредни? — засмеялся я обречённо. — Вот прям вылетит на лимузине из огненной стены, схватит вас и увезёт на кисельные берега? Вместе? Вы и он? В мире, в котором больше нет «нас»?

— Я не заставляю вас верить, господин Кровник, — чванливо сказала Бездухова, отодвигаясь от меня в сторону. — Если вы не хотите помогать мне с письмом для любимого мужа, то всего хорошего. Удачи поймать убийцу. Но только в следующий раз постарайтесь не лезть со своей упадническим настроением в мой мир света, добра и надежды на лучшее.

— Помогу, без проблем. Вот вам бесплатный совет от именитого писателя — напишите о том, что вы идиотка. Не для мужа, а для себя. Поможет наконец протрезветь и перестать верить в этот романтический бред. Вы никогда уже не будете вместе.

Она посмотрела на меня, залилась краской, нахохлилась, надула губы и вернулась к написанию письма. Её ручка гневно выводила строчки, царапая лист бумаги.

— И смените наконец это дурацкое сиреневое платье, ей-богу, — бросил я напоследок, прежде чем вернуться к себе в комнату, где меня встретили почерневшие стены. Через окно проникали лучи предзакатного солнца. Телевизор вышел из строя.

Я понимал, что мне необходимо отправиться на поиски Масковой, но понятия не имел, где искать. Самое очевидное — добраться до её комнаты, но я боялся. Боялся увидеть её тело разлагающимся на молекулы в чёрной луже. Этот страх был даже сильнее страха перед приближающимся Апокалипсисом, который находился менее, чем в ста милях от Мотеля. Сутки, может, двое — и он будет здесь.

И что же делал с этой информацией я? Ничего, я просто лежал у себя в номере, считал падающие на пол капли и вспоминал перламутровые лица Масковой, скрывающие её истинную природу. Я не знал, кто она, не знал, насколько она была со мной искренна, не знал, действительно ли я люблю её и желаю. Почему я так тоскую без неё, почему изнутри меня пожирает пустота, почему я никак не могу перестать думать о ней, снова и снова прокручивая нашу первую и последнюю ночь. Неужели я одержим ей настолько, что даже конец света кажется мне чем-то мелочным, не стоящим внимания? Ты ведь её совсем не знаешь, идиот, так откуда же все эти грандиозные планы на побег? Почему ты не замечаешь то огромное количествопрепятствий, которые никогда не позволят вам быть вместе? Да, но моё упрямство не позволяло мне просто откинуть её в сторону, забыть её прекрасный образ и двигаться в Ничто. Что-то связывало меня с ней, заставляло думать о том, что у меня нет ни сил, ни желания искать кого-то в качестве замены. Унизительное и мерзкое чувство собственной беспомощности, зависимости от призрака. Так много нюансов, так много вещей, над которыми у меня не было власти. Она была переменной, которую невозможно контролировать. Неукротимая и противоречивая, словно Апокалипсис. Ведь если б я мог, если б я только мог, то оставил её рядом, поверил в лучшее и закрыл глаза на любые проблемы. Я хотел быть с ней вопреки, но в то же время понимал, почему это невозможно, почему мы никогда не сможем быть вместе по-настоящему, сколько бы ни пытались. Но просто смириться я не мог. Закрыв глаза, я видел её перед собой, вдыхал её аромат и не мог ни на чём сосредоточиться. Меня уничтожали параноидальные мысли о ней. Вопреки собственной воле, я представлял, как она проводит время с кем-то другим, валяется в постели и трахается с кем-то другим. Почему вообще меня должно это тревожить? Существуют ли какие-нибудь волшебные слова, позволяющие забыть, выдернуть человека из сердца и памяти? Миллионы людей раньше так жили — забывали легко, не привязывались, обращали всё в шутку, но только не я. Я бы хотел вот так легко, по щелчку пальца построить наше совместное будущее из слоновой кости, хотел бы простых вещей. Но шанс на такую жизнь забрал Апокалипсис. И я не понятия не имею, как всё вернуть, как добиться того, к чему я всегда стремился. Я застрял здесь, застрял в этом Мотеле Отчаяния наедине со своими болезненными воспоминаниями о призрачной любви, которая то ли была, то ли её никогда не было. А потом мы её убили.