Страница 51 из 56
Лея. Мы выпутаемся, Симон, обязательно выпутаемся…
Симон. Я не полезу снова в хомут. Нет. Не буду больше паковать, поставлять, выписывать счета. А по субботам никто больше не услышит, как я пересказываю всем известные шутки на общественных балах, и не увидит, как я таскаюсь по партийным пирушкам, открытым для сочувствующих, чтобы «запело завтра». Нет… Я выучу несколько самых простых молитв, отпущу бороду и с аккуратно завернутым в засаленную бумагу молитвенником под мышкой через день стану ездить в Банье или в Пантен, буду раскачиваться и бить себя в грудь за горсть мелочи, если еще останутся клиенты, покупатели молитв, а если нет, Лея, если нет, то я ничего не буду делать… (Молчание.) Ушедших не вернуть. А те, кто выпутается, Лея, потеряют вкус к жизни. И если они, на свое несчастье, нарожают детей, эти дети тоже не будут любить жизнь. Они поделятся между Банье и Пантеном, и, куда бы они ни пошли, на шее у них будет висеть тяжелый могильный камень с высеченными на нем именами родных. Я уже чувствую его, этот холодный тяжелый камень, вот тут. (Он дотрагивается до груди, как это делал Апфельбаум, потом продолжает.) Мори сказал, что Апфельбаум с семьей в Нексоне. (После паузы.) Тебе нельзя здесь оставаться. Ты отправишься к Морисетте или к матери, я сегодня уже говорил об этом с Мори.
Лея. Я? Ты говоришь — я? А ты?
Симон. В Париже я встретил приятеля Шарля, бывшего члена Союза коммунистической молодежи, он помог мне прокормиться, и все такое… он сказал, что в районе Тулузы есть еврейский партизанский отряд…
Лея. Ты думаешь, Рири у них?
Симон (удивленно). Нет… Я не думаю, Лея… Кто теперь думает? (Задувает свечу.) Я ухожу завтра. (Ложится в темноте; слышно, как рыдает Лея. Симон вскакивает, идет к двери с криком.) Нет, нет, не плачь, тебе говорю, не плачь.
Настежь распахивает дверь и останавливается на пороге, прислонясь к косяку спиной к комнате и к Лее, смотрит в ночь.
Лея (со своего места). Если ты собрался уходить, то не стоило труда возвращаться! (Симон не реагирует, Лея продолжает.) Ты сам говорил, что кругом кордоны и ты чудом выпутался!
Симон. Ну, и? Дальше-то что? Что мне делать? Что мне прикажешь делать?
Лея. Ждать! Ждать вместе со мной, пока все это не кончится. Ни русским, ни американцам твоя помощь не нужна, ты нужен мне, только мне!
Симон (не давая ей договорить). Сколько живет человек, сколько лет, сколько дней в человеческой жизни…
Его слова перекрывает рев пролетевшего над домом самолета.
Лея (пытаясь перекричать все усиливающийся гул). Что это?
Симон (вышел из дома, кричит). Бомбардировщики, Лея, бомбардировщики!
Лея (кричит). Симон, возвращайся немедленно! Возвращайся, слышишь!
Через открытую дверь видно, как Симон карабкается вверх по склону, размахивая руками и крича от радости. Рев самолета достигает высшей точки и умолкает. Темнота.
Сцена девятая
Весна. Вторая половина дня. Солнце светит через широко распахнутую дверь и окно. Посреди комнаты в одной комбинации, скрестив руки на груди, стоит <b>невестка</b> Мори и ждет. Она в туфлях на высоком каблуке, очевидно одолженных ей <b>Морисеттой</b> или <b>Леей</b>, которые тут же рядом заканчивают подшивать платье. Через открытую дверь мы видим <b>мадам Шварц</b>, сидящую лицом к солнцу в своем мягком кресле. На голове у нее замысловатая шляпка. <b>Сын невестки</b>, подросший за время, прошедшее с момента его первого появления на сцене, разводит в стороны прямые руки и гудит, изображая самолет. Время от времени он издает звуки, напоминающие пулеметную очередь или рев сбрасываемой бомбы. Любимой его мишенью является невестка, его мать. Вдруг, ни с того ни с сего, она хватает его за шиворот и начинает трясти.
Невестка. Прекратишь ты, наконец, или нет! Вот я тебя сейчас как тресну!
Ребенок высвобождается и, в упор расстреляв мать из пулемета, продолжает свой полет. Она делает попытку догнать его, но не может сохранить равновесие на каблуках. Мальчик, забыв про самолет, убегает и, <div class="fb2-code"><code>притворившись испуганным, ищет убежища за юбкой мадам Шварц, которая охотно его прячет и, широко взмахивая руками, отгоняет возмущенную невестку. Лея и Морисетта закончили подшивать платье и вдвоем помогают невестке его надеть. Торжественный момент. Платье с широкой юбкой сшито из парашютного шелка. Одевшись, невестка не решается даже шевельнуться.</code></div>
Невестка. У меня очень нелепый вид?
Морисетта. Так сейчас модно.
Морисетта ходит вокруг невестки, критически ее оглядывая. Лея встает на колени, чтобы оправить подол.
Лея. Опять висит.
Морисетта. Это потому, что швы морщат. Надо будет попросить англичан, чтобы они шили парашюты из натурального шелка, он лучше сидит. (Все трое смеются. Морисетта, обращаясь к невестке.) Пройдитесь немного, мадам Мори, я посмотрю. (Невестка делает шаг-другой, разводит руки в стороны и, подражая сыну, гудит. Морисетта, очень серьезно.) Попробуйте пройтись так, чтобы юбка колыхалась.
Невестка (останавливается, разволновавшись). Как это? (Морисетта показывает: идет, покачивая бедрами.) Надо вертеть задом?
Морисетта (сопровождая свои слова движениями). Нет, делайте широкие шаги, как будто вы спешите и вам весело.
Морисетта показывает. Невестка пробует повторить, но тут же останавливается и садится, заливаясь слеза ми. Лея опускается рядом с ней на колени, неловким движением берет ее руки в свои и шепчет:
Лея. Ну, не надо… Не надо так…
Морисетта отходит, идет к двери и стоит там, повернувшись к ним спиной. Появляется мальчуган и толкает ее. Он опять самолет, опять с упоением расстреливает мать.
Невестка (тихо, обращаясь к Лее). Может, это не совсем прилично, а?
Лея. Что?
Невестка. Так наряжаться. Что он подумает? Вдруг он решит, что, пока он дробил камни там, в Силезии, я веселилась и заказывала себе туалеты?
Лея (шепчет ей на ухо). Ничего он не подумает, вы ему понравитесь.
Невестка снова закрывает лицо руками и шепчет:
Невестка. Я так боюсь нашей встречи.
Мальчуган опрокидывает стул и тащит его за собой. В комнате рядом проснулся ребенок Морисетты. Морисетта быстрым шагом направляется туда, а невестка принимается гоняться за сыном. Она снимает туфли, бросает их в мальчика и кричит:
Ну, погоди, я тебе покажу, как все ломать! Ты у меня дождешься, негодник!
Мальчик, прижав локти к бокам, отступает к двери. Там его спасает появление <b>Мори</b> в сопровождении двух <b>жандармов</b>, одетых наполовину в штатское, наполовину в военное. Они вооружены, вид у них измученный. В руках у всех троих детали от самогонного аппарата. Невестка останавливается и с гордым видом начинает охорашиваться, показывая свое новое платье.
Невестка. Ну, как?
Один из жандармов, бросив свою ношу на стол, жестом выражает тоску и отвращение ко всему миру, потом сообщает:
Жандарм. Говорят, в Тюле они повесили всех мужчин в городе.