Страница 13 из 56
Зина. Кто мне помешает!..
Арнольд. Никто тебе не помешает, вам туда, прямо и налево…
Неопределенный жест.
3ина. А когда я буду в Бельгии, то, если захочу, оттуда поеду в Париж…
Арнольд. Хорошо, хорошо…
3ина. И там, на месте, я все доподлинно выясню…
Арнольд. Выясни, выясни!.. А пока что мы пишем декорации или мы не пишем?
Зина. Так мы для этого и пришли, разве не так?
Арнольд. Если мы для этого пришли, замолчи и дай мне поработать!..
Начинает работать.
Зина. Замолчи! Это ты мне говоришь, чтобы я замолчала?
Вздыхает, потом начинает красить. Арнольд останавливается, со стоном выпрямляется, потирая поясницу.
Отчего такой скрип? Тебя плохо смазали?
Арнольд. Ай, какой кошмар: совершенно не могу наклониться вперед.
Зина. Наклонись назад!
Арнольд. Наклонись… очень остроумно, тонкая шутка, мне больно, а ты… ой, теперь отдает во всю спину.
Зина. Отдает?
Арнольд. Да… стреляет, что ли… ай, ай, ай!..
Зина. Ляг на пол и подтяни колени на грудь…
Арнольд. Колени на… Скажи, ты смерти моей хочешь? Что я тебе сделал плохого? Даже собаку, когда у нее болит, жалеют больше, разве не так?..
Зина. Пощади мои барабанные перепонки, делай, что тебе говорят…
Арнольд. На пол?
Зина помогает ему лечь, потом помогает ему поднять колени как можно выше. Он потеет и дышит с трудом.
Зина. Дыши потихонечку… дыши… вот так… тихонько…
Он старательно дышит.
Теперь лучше?
Арнольд. Пожалуй…
Зина. Еще отдает?
Арнольд. Не знаю… нет… немного меньше… может быть… а если я не смогу больше подняться?
Зина. Не беспокойся, мы вырубим в полу дырку и зароем тебя здесь, и расход меньше… и потом, когда мы здесь будем играть, мы будем вынуждены о тебе вспоминать…
Арнольд. Очень смешно… Обхохочешься… А если бы это был сердечный приступ?
Зина. Тогда бы это не отдавало тебе в поясницу… нет, это от декораций, поза очень утомительная…
Арнольд. А собственно, почему мы всегда должны все делать, а другие — никогда? Декорации писать? Пожалуйста. «Зина, Арнольд, подбавьте мне здесь голубенького»… почему всегда мы? Что мы, лучше рисуем, чем другие?
Зина. И это про меня ты говорил, что я теряю память?.. Ты разве не помнишь? Мы же сами напросились сделать это вместе, чтобы почаще оставаться наедине…
Арнольд. Разве?
Зина. Ну да! У тебя-то и возникла эта идея!..
Арнольд. Скажите пожалуйста… (Смеется.) Забавные идеи возникают в молодости… надо же…
Поднимается с помощью Зины.
Знаешь что? Я думаю, что надо сплавить эту штуковину кому-нибудь помоложе…
3ина. Ты так считаешь?
Арнольд. Да, из-за моей спины… У Мишеля-то еще нет ревматизма…
Зина. А Мириам еще может с ним говорить, так чтобы ее не облаяли в ответ…
Арнольд. Ну да, они молодые…
3ина. Они любят друг друга…
Арнольд. Вот именно… они…
Зина машинально начинает красить.
Перестань же, эта работа уже не для нас!..
Уходит.
Сцена шестая
Щиты декорации, подобие эстрады. Возле печки нечто вроде гримуборной и большое зеркало в рост человека. На пороге гримуборной <b>Мишель</b>, одетый в офицерский мундир, возле него — <b>Мотл</b>, весьма возбужденный. <b>Мириам</b> в туалете рубежа веков у зеркала. Мотл, <b>Морис</b> и <b>Зина</b> — в обычных костюмах. Костюмы Мишеля и Мириам заставляют думать скорее об оперетте, чем о каком-нибудь другом жанре…
Мотл. Ну, как?
Морис. Тебе удобно в нем, по крайней мере?
Обходя Мишеля кругом.
Мишель (совершенно одеревеневший). Я по-прежнему ничего не чувствую, доктор…
Мотл. А под мышкой не тянет?
Мишель. Извини, я не расслышал.
Мотл. Не тянет под мышкой?
Мишель (делает различные движения руками). Нет… не больше, чем везде…
Мотл (Зине). Всего пять примерок!
3ина. Не может быть!
Мотл. Представь себе, и с первого раза сидит великолепно!
Мириам (смеется). Правда, в конце концов, не так уж и плохо…
Мишель. Вы неискренни, моя дорогая…
Мириам. Нет, серьезно, как будто…
Мишель (перебивая ее). Спасибо, я знаю: «Как будто я в нем родился и мы постепенно вместе выросли». Я, правда, вырос чуть больше, чем он.
Мотл. Ба, длина рукавов ничего не значит… Ты увидишь, поноси его немного, чтобы привыкнуть… Скоро ты будешь чувствовать себя в нем абсолютно свободно, и персонаж потихонечку войдет в тебя, так что ты этого даже не заметишь…
Морис. И засядет в кишках.
3ина. Умейн… ну, ну, ну! Он уже держится гораздо прямее…
Мишель. Это потому, что я пытаюсь вздохнуть!..
Mотл. В спинку я поставил китовый ус, что создает ему осанку!..
Мишель. В самом деле? Китовый ус?..
Мотл. Что, немножко давит?
Мишель. Да нет, чуть-чуть…
Мотл (разворачивает черную тряпочку и достает шпагу в ножнах). А вот и гвоздь программы, я это не делал, я это взял напрокат.
Вынимает шпагу из ножен и легонько ударяет ею о колено. Шпага ломается. Мотл широким жестом бросает обломки.
Вот это работа!
Зина. Потрясающе! Невероятно! В жизни ничего подобного не видела…
Морис, как мальчишка, бросается за обломками, соединяет их снова, потом поднимает колено и ударяет об него шпагой, ему больно, а шпага остается целой.
Мотл. Сильно не надо, надо наловчиться.
Показывает Морису.
Видишь, вот тут клапан освобождаешь, и готово дело.
Шпага оказывается сломанной пополам.
Реквизит настоящего профессионала! Если и с этим он не войдет в роль, то уж извините…
Мириам (Мишелю, в то время как Зина тоже пытается понять устройство шпаги). Не зря говорят все же про обаяние мундира…
Мишель не отвечает, он озабоченно смотрит на себя в зеркало. Она берет его за руку.
Мы неплохо смотримся вместе, а?
Мишель. Да, пожалуй…
Мириам. Как будто молодожены!
Мишель. Не хватает только кюре, чтобы картина была полной…
Морис. То есть?
Мишель. Я знаю, что говорю… К счастью, когда я приклею свои офицерские усы, я совсем перестану себя узнавать…
Морис. Никто не требует, чтобы ты вступал в армию. Очень многие из людей, защищавших Дрейфуса, любили капитанов не больше, чем ты… Один из них, анархист Себастьян Фор, даже сказал: «В качестве капитана я воспринимаю Дрейфуса как своего врага, и я против него. Жертва абсурдной расовой борьбы, при которой мы присутствуем, он мне становится симпатичен, и во имя гуманизма я встаю на его защиту».
Короткая пауза.
Мишель. Отлично, пусть твой Себастьян, как там его по фамилии, приходит и играет эту роль, если хочет. Может, костюм будет душить его меньше, чем меня…