Страница 10 из 56
Мужчина. Доктор Вассельбаум… мне очень неловко перед вами… получается, что я у вас похитил зал в некотором роде…
Морис (Залману). Значит, репетировать нельзя? Бог мой, мне постоянно срывают репетиции! Я не о вас говорю, господин…
Вассельбаум (с готовностью). Доктор Вассельбаум…
Морис (продолжает). Я говорю не о вас, просто каждый вечер что-нибудь происходит… находится… это становится…
Вассельбаум. Искренне сожалею…
Морис. Ваша лекция в котором часу?
Залман (вмешиваясь). Только и времени, чтобы расставить скамейки, поставить стол, графин, стакан…
Вассельбаум. Фактически я попросил, чтобы мне дали зал пораньше, чтобы несколько привыкнуть к обстановке…
Зина (с наигранным восхищением). Обалдеть!
Вассельбаум. Это первая моя лекция, и… как бы это сказать? Я несколько волнуюсь, боюсь, наконец… Вы должны знать это состояние лучше, чем я…
Арнольд. Так вы что, публики боитесь?
Вассельбаум. В значительной степени — да!
Арнольд (остальным). Он боится публики. (Вассельбауму.) И хотели бы порепетировать?
Вассельбаум. В некотором роде — да!
Арнольд (остальным). Он хочет порепетировать!..
Морис. Отлично, отлично! Репетируйте… а мы, мы попытаемся найти для этого другое время, может быть, завтра, как знать! Правда, шансы наши незначительны… Всего доброго, сударь… Мы уступаем вам площадку…
Все собираются уйти.
Вассельбаум. Но вы мне вовсе не мешаете, вы здесь… и я бы осмелился вас попросить… Вы сильны вашим артистическим опытом и, может быть, могли бы мне подсказать, направить меня, последить за стилем, манерой…
Арнольд. То есть вы хотели бы, чтобы мы немножко помогли вам с мизансценами, так?
Вассельбаум. Да, в некотором роде, только я, конечно, не хотел бы злоупотреблять вашим временем…
Все смотрят на Мориса, который в раздражении пожимает плечами и идет к двери; он остается там, в стороне, в то время как вся труппа собирается вокруг Вассельбаума.
Мотл. И о чем, собственно, ваша беседа?
Вассельбаум. О Земле обетованной!
Общий вздох восхищения.
Мотл. Прекрасный сюжет…
Арнольд. Интересно, интересно…
3ина. А что же такое для вас Земля обетованная — Биробиджан, Пичепой, Нью-Йорк или Палестина?
Вассельбаум. Место — не важно, важно только, чтобы это было еврейское государство, согласно определению Теодора Герцля… Вот что такое Земля обетованная: независимое и суверенное еврейское государство!
Мотл (подходит к Морису и шепчет ему на ухо). Ой, ой, ой, несчастье на наши головы, если это сионист, настоящий, не видать нам больше нашего зала!..
Зина. Еврейское государство, еврейское государство, это легко сказать, а в настоящий момент где оно, ваше государство?
Вассельбаум. В сердце каждого из нас…
Зина. Ах вот как! Очень хорошо, так, по крайней мере, там нельзя простудиться…
Вассельбаум. Вот, собственно, тема моей лекции — каким образом это государство, которого мы так желаем и которое носим в сердце своем, сможет завтра, благодаря нашей любви, нашим общим усилиям, стать реальностью! Я опишу также в нескольких словах те потрясающие усилия, ту удивительную преданность делу, которую продемонстрировала группа инициаторов, наших братьев, уже подготавливающих там наше великое возвращение!
3ина. Но где это — там?..
Арнольд. Да в Палестине же… А ты где хотела?
Зина. А почему же он тогда не говорит прямо? Стыдится, что ли?
Морис (со своего места). «Великое возвращение»? Лично я никуда не хочу возвращаться и думаю, что важнее попытаться добиться равных прав со всеми здесь, в стране, куда случай забросил наших предков. Разве это слишком завышенные требования?
Мишель. Добиться, как Дрейфус добился во Франции?
Морис. Почему бы и нет? Он ведь кончил генералом! И потом, дело не только в нас, ненависть никому не идет на пользу, и, если в один прекрасный день мы излечим антисемитов от их постыдной болезни, весь мир почувствует себя лучше; сами они в этот день вздохнут с радостью, дети их станут красивее, а жены — счастливее…
Арнольд. Пока что эта болезнь опаснее для нас, чем для них.
3ина. Да, прежде чем излечивать их, нам всем следовало бы сделать прививки…
Вассельбаум (Мишелю, не обращая внимания на Мориса). Вы только что упомянули, уважаемый господин, мученичество капитана Дрейфуса, так вот именно в результате этого ужасного дела Теодор Герцль, который случайно находился в то время в Париже, ощутил насущную необходимость в независимом еврейском государстве, свободном и суверенном.
Мишель. Простите, а как, по вашему мнению, в вашем суверенном, и свободном, и таком, и этаком государстве армия будет?
Вассельбаум. Простите?
Мишель. Ну, вы сами понимаете: солдаты, офицеры, ружья, несколько пушек, ну, армия?
Вассельбаум. Думаю, что да, не знаю… как в других странах, конечно… это будет страна такая же, как другие страны…
3ина. То есть как это, как другие страны? Для нас, для евреев, такая же страна, как для других? Тогда зачем же быть евреем? И стоило ради этого читать Теодора Герцля?
Мишель. А в этой армии, сударь, будут евреи?
Залман. Может быть, вы освободите мне место для скамеек, прежде чем я начну их таскать…
Арнольд. Минуточку-минуточку, мы же еще не прорепетировали. Ну-ка быстренько проговорите нам разок эту вашу штуковину целиком, а мы потом вам скажем, что следует сделать, чтобы это было современно и все прочее…
Вассельбаум. Буду бесконечно вам признателен…
Арнольд. Делаем прогон целиком…
Вассельбаум. Простите?
Арнольд. Расскажите нам свой стишок, сударь, снимайте штанишки; как будто перед вами настоящая публика… Прерывать вас не будем, только запишем замечания, а потом поспорим о деталях пункт за пунктом…
Вассельбаум. Вы в самом деле чрезвычайно любезны… Не знаю, как…
Мотл. Мы хотим вам помочь…
Вассельбаум (доставая из кармана несколько листочков). Я уже читал лекции, но это было в Швейцарии и на английском языке, а здесь, на идише — впервые…
Зина (прерывая его и почти направившись к нему). Ну что, он уже начал или мы здесь всю ночь просидим?
Арнольд усаживает ее на место.
Вассельбаум (сосредоточивается, прочищает горло, потом говорит). Глубокоуважаемые братья!
Переводит дыхание.
Арнольд (пользуясь этой паузой, устремляется к нему). Позвольте, позвольте… Я должен сказать вам одну очень важную вещь… Видите ли, в этом зале, здесь всегда разговаривают, такая привычка, будь это спектакль, лекция ли или заупокойные бдения — все разговаривают, и довольно громко. Поэтому, если вы раза два или три громко не скажете: «Тише, тише, ша, пожалуйста», прежде чем вы не начнете прочищать горло вот таким образом…
Громко и яростно издает трубные звуки горлом.
…вас никто не станет слушать!.. «Глубокоуважаемые братья», — это надо сказать очень громко, зычным голосом, а не вполголоса, как вы, и не себе в бороду. Стесняться нечего, пусть они почувствуют, что поезд тронулся, что дан сигнал к отправлению.
Вопит.
«Глубокоуважаемые братья». Чувствуете?
Морис (со своего места). Нет… Нет, так вы похожи на пьяного извозчика, понукающего свою лошадь, орать вовсе не следует, вы произнесли «глубокоуважаемые братья» и так достаточно громко, чего вам не хватало, так это убежденности, у-беж-денности! Совершенно не чувствуется, что вы обращаетесь именно к своим братьям!