Убийство на станции

Первое, что встретил следователь — это спустившаяся с потолка коридора панель охранного комплекса. Такой прибор Плотников видел впервые. То, что это часть охранного комплекса он догадался по двум боковым раструбам электрошокера.

— Коллега, а зачем? — вопрошал Кеша у Прометея. — Мы провели сканирование и подтвердили свой допуск ещё в жилом отсеке.

— У Трезора есть автономный блок памяти, — ответил базовый интеллект. — Я подумал, что вам могут быть интересны такие данные.

Кеша стремительно всадил манипулятор в «Трезора». Плотникову показалось, что даже слишком стремительно и с видимым наслаждением. И всё же, поинтересовался:

— А нельзя узнать, в чем заключается дублирование допуска в рабочую зону? Зачем тут этот… Трезор?

— В рабочей зоне станции ведутся работы высшей степени секретности, — бесстрастно говорил Прометей. — Трезор сопровождает любого входящего в коридор. Мало ли, что может пронести с собой кто-то из персонала. Есть чёткие инструкции на наличие в рабочей зоне допустимых предметов.

— Понятно. Надеюсь, Кеша входит в число допустимых…

— Все три Трезора уже оповещены мной о допуске коллеги в рабочую зону.

— Спасибо. Кеша, ты закончил терзать этот прибор?!

— Да, шеф. Мы можем продолжать путь.

Коридор рабочей зоны станции был гораздо шире коридора жилого отсека. Плотников подумал, что желтая полоса на полу как раз обозначена для передвижения по коридору неких транспортных средств. По ней и двигался Кеша рядом со следователем, хотя в «жилом» коридоре ехал всегда сзади Николая Ивановича, ибо ширина не позволяла.

Освещённый тоннель коридора петлял внутри станции, раздваивался, мигал обозначениями различных служб на закрытых бронедверях. Тихо пощелкивали под потолком камеры охранной системы.

Плотников с Кешей вышли к площадке с панорамным иллюминатором.

— Ух ты! — вырвалось у следователя.

Космический пейзаж, открывшийся за иллюминатором, зачаровывал. Медленно надвигающаяся и освещённая наполовину Луна в тёмном бархате пространства выглядела, как игрушечная, а россыпи звёзд словно замерли в необъятной дали. Приглушённый свет на площадке давал ощущение максимального приближения к этому таинственному пространству, убегавшему в бесконечность.

— Сколько времени мы уже идём? — следователь взглянул на Кешу, поблескивающему гладким металлом в полумраке.

— Если не считать задержки на входе, то восемнадцать минут и две секунды.

— А сколько прошли?

— Чуть больше половины расстояния до медицинской лаборатории. Шеф, ничего подозрительного я не заметил…

Николай Иванович подумал, что подозрительно было всё в этой истории с тремя женщинами, но он никак не мог нащупать ту нить, которая их соединяет. Он догадывался, что и в лаборатории, и в каюте командира станции не будет никаких видимых следов. И Хромов, вообще, не при чём.

Что же получается? Охранная система не выдала никаких видимых действий в сторону пострадавших, но ведь они что-то или кого-то видели. По крайней мере, в двух случаях из трех. Марина и Наталья на записях камер явно поворачивают голову и смотрят на что-то. Особенно явно это видно в случае с Мариной. И это не может быть случайностью — Скачкова смотрела не на камеру охранной системы, а куда-то далеко за неё. И не просто рефлекторно взглянула, а посмотрела с интересом. Это и сбивало Плотникова с толку. Если там кто-то был, то его бы засекла камера. А если бы там что-то было, то остались бы следы… Да и что может, простите, лежать на потолке?! И потом, а куда это делось? «Это» должен был кто-то принести, закрепить, а потом унести. Какой-то управляемый дрон, летающий по воздуху исключён — охранная система среагировала бы на движение. Если только… аппарат не был оснащён технологией невидимости.

А что? Это может быть вполне рабочей версией. К тому же на станции ведутся всякие секретные разработки.

Предположим, что так оно и было, и кто-то обманул даже Трезора. Кстати, Трезор тоже мог не видеть аппарат, и тот пролетел в жилую зону с кем-то выходящим из рабочего отсека станции. Можно даже предположить, что на этом аппарате было установлено некое оружие специфического поражения. Не зря Хромов упоминал о том, что такое «оружие» может быть полезно для дальних перелётов.

Пожалуй, подумал Плотников, глядя на Луну, что такую версию он примет за рабочую.

Теперь мотив…

Исходя из версии, мотивом может быть эксперимент — проверка работоспособности технологии.

А вот тут уже становится очень интересно!

Николай Иванович в этот момент даже возбуждённо засопел.

Фролова, как-никак, была заместителем командира станции по «науке» и… его же любовницей. Она могла каким-то образом мешать «эксперименту», считать его бесперспективным, да много чего могло быть между деятелями науки. А Хромов мог поддерживать Наталью, и не только в разработках на станции, но и перед начальством. Распределение средств ещё никто не отменял.

Это очень хорошая версия!

Теперь как могут быть связаны с этим Скачкова и Белянина? Очень просто — они могут быть подругами Фроловой, или могли «оттягивать» на себя весь научный ресурс, благодаря Наталье. Или в чём-то поддерживали Фролову. В любом случае, такая связь при расследовании проявится.

Это очень и очень хорошая версия! Если бы ещё её и проверить!

Но для этого Плотникову нужен допуск к разработкам на станции. Кеша, конечно, получит все данные от Прометея и без допуска, но такой контакт будет заметен. Если эта версия не подтвердиться, то Плотникова ждут неприятности. Нужен официальный допуск, и не от командира станции, а сверху — от руководства ВКС.

— Кеша, — очнулся от раздумий следователь. — Мы не пойдём в медицинский отсек. Проложи путь до командного поста станции.

Мигнув индикатором работы оперативной памяти, Стажёр доложил:

— Готово, шеф. Можем двигаться.

— А пока будем идти, поищи данные об экспериментах по невидимым технологиям.

— Здесь — на станции?

— Нет. Не трогай Прометея. Просто упоминания о таких разработках на Земле за ближайшее время. Попробуй задействовать базовый интеллект станции для связи с информационным полем Земли. Кстати, для этого нужен специальный допуск?

— Ммм… Нет. Прометей активно использует свои коммуникации для такой работы. Многие сотрудники станции без всякого доступа работают с Земным информационным полем.

Тут Плотников нашёл удачное решение.

— Знаешь что? Используй для своей работы терминал какого-нибудь сотрудника станции. И если договоришься с Прометеем, то пусть это не оставит след на его серверах.

— Инкогнито?!

— Да. И самое главное… Если найдешь такие эксперименты на Земле, то поищи фамилии разработчиков среди персонала станции.

— О, это потребует времени, — щёлкнул приводом Кеша.

— Ты же быстрый. Пока дойдём до КП станции у тебя есть время. И… старайся менять терминалы сотрудников.

— Шеф, а ты хитёр! У тебя появилась версия?! Не поделишься?

— Боюсь за твои «мозги», дружище. Вот ты мою версию и проверишь.

Стажёр воодушевлённо поехал по коридору, мигая разноцветными индикаторами.

— Кеша, умерь эмоции, — улыбнулся глядя на него Плотников. — Мешаешь думать.

Версия выстраивалась довольно стройная, и даже без проверки выглядела перспективной. Понятно, что Плотников не всё знал об отношениях в научной среде, и военных экспериментах, но распределение финансовых потоков и получение преференций имело место быть всегда. Учитывая самолюбие и амбиции молодых учёных, происшествия на станции уже не выглядели столь мистично, как показалось вначале.

— Кеша, проверь… Может ли охранная система «не видеть» что-то в силу своих конструктивных особенностей?

— Эээ, шеф. Поправь, если я не понял… Ты хочешь узнать о том, что могла ли охранная система не увидеть какую-то конструкцию?

— Да. Могло ли какое-то воздействие на систему охраны обмануть её.

— Как сложно, — пробубнил Кеша. — Сейчас попробую это выяснить…

Шаги следователя почти не были слышны. Мягкий негорючий синтезированный пластик пола слегка шуршал под колесиками Стажёра, занятого разговором с Прометеем.