Убийство на станции

Плотников воодушевился.

— А ты сможешь найти источник такого импульса?

И ему показалось, что отвечая, Кеша усмехнулся.

— Нет. Как можно найти то, чего не представляешь?

Воодушевление следователя ушло моментально.

— Ладно. Показывай найденную запись, — он положил планшет на порт Стажёра.

На экране планшета пошла рябь, но потом высветилась картинка. Две женщины спешили по коридору станции и на ходу разговаривали. Плотников узнал в них Скачкову и Фролову.

— Что будем делать, Марина?! — доктор Фролова была сильно озабочена. Она едва поспевала за Скачковой, буквально бежавшей по коридору.

— Говорить никому не будем, Наташа. Надо подумать…

— Подумать?! Ты о чём говоришь?! Запись в журнале оборвана! Сенников проверит записи и сразу всё поймёт!

Скачкова резко остановилась. Её красивое лицо исказилось гримасой пренебрежения.

— Сотри запись. А с майором я договорюсь.

— Но Ярослав тоже заметит, — остановившаяся Фролова с испугом глядела на коллегу.

— А с ним ты разбирайся, — ткнула пальцем в её грудь Скачкова. — Или тебе неинтересно?!

— Я не знаю, — отшатнулась от неё Наталья. — Я не знаю, как к этому относиться. Я боюсь.

— Тогда не мешайся, — процедила сквозь зубы Марина. — Все лавры достанутся мне. Победителей не судят.

Воспроизведение пошло шумной рябью и то, что сказала в ответ Фролова, не было слышно. Но она явно запротестовала. Скачкова с ухмылкой её слушала.

На этом моменте картинка вместе со звуком исчезла так резко, что Плотников вздрогнул.

"… А загадок-то становится ещё больше«, — подумал он. — «Этот видеофайл, на Земле, как факт воспринимать не будут. На нём ничего нет. Только подтверждение, что некая запись в журнале прервана. Осталось выяснить — в каком журнале… и почему запись прервана».

На космической станции порядок регистрации записей был не таким, как на Земле. Командир станции вёл общую запись происходящего в общих чертах, а записи по научным и военным разработкам вели ответственные заместители. И по каждому эксперименту велась своя отдельная запись ответственным сотрудником за испытания. Такая «тройная бухгалтерия» позволяла скрупулёзно собрать сведения по каждому эксперименту, вплоть до выделенного количества энергии и израсходованных материалов в лабораториях. Записи велись не только в память интеллекта станции, но и на автономные носители, в простонародье именуемые «журналами».

— Кеша, — Плотников взглянул на Стажёра, хитро улыбаясь. — Ты можешь вскрыть каюты Фроловой и Скачковой?

— Я попробую, — отозвался тот. — Если сети Прометея не действуют в жилом секторе, то мне не составит труда договориться с интеллектами кают. Если они ещё «живы»…

— Тогда найди по план-схеме чья каюта ближе и идём.

— Хочешь найти записи журналов испытаний?

— Ты догадлив, дружище. Мы хоть немного поймём, что тут происходило.

— Каюта доктора Скачковой ближе.

Оставляя своё пристанище на станции, Плотников подумал, что сюда, наверное, он больше не вернётся. Времени оставалось мало.

Безлюдный коридор жилой зоны наводил тоску и уныние. Полсотни человек сотрудников не бог весть, как многолюдно, но они создавали ощущение жизни даже при запертых дверях кают. Сейчас коридор выглядел этаким склепом под холодным освещением и горящими красными цифрами, обозначающими номер каюты.

Кеша бодро ехал впереди, помигивая фотоэлементами. Остановился у каюты под номером тридцать два.

— Это помещение, согласно план-схеме, отдано в распоряжение доктора Скачковой, — сообщил он Николаю Ивановичу.

Плотников стоял у двери и никак не мог понять причину своего замешательства. Посмотрел вперёд по коридору, потом оглянулся. Хмуро сдвинул брови к переносице.

— Кеша, только мне кажется, что осматривая коридор у каюты доктора буквально день назад, мы были в другом месте?

Стажёр покрутился на колёсах, резко вращая фотоэлементами.

— Мы, вообще, были в другом коридоре — параллельном. А план-схема появилась в моей памяти позже, когда мы прошли на командный пункт.

Плотников нервно захихикал, а потом рассмеялся. Такого с ним ещё никогда не было. Он, конечно, понимал, что допустил несколько ошибок, не проверив факты и поверив командному составу станции, но, чтобы его больше суток использовали, как тупую куклу — в это он верил с трудом.

— Кеша, если мы вернёмся на Землю, — вытирая выступившие от смеха слезы, сказал Николай Иванович, — то напомни мне, чтобы я подал рапорт об отставке.

— Шеф, может быть, не нужно так радикально? — удивился Стажёр и словам, и слезам.

— Нужно, — уже серьёзно подтвердил следователь. — Я баран, и полный идиот. Меня провели хуже, чем мальчишку первокурсника. И не смотри на меня. Открывай каюту этого… доктора.

Кеша нашёл разъём в стене коридора и осторожно запустил в него манипулятор. Мигнул лампочкой работы процессора.

— Какой упрямый интеллект в этой каюте, — через несколько секунд проворчал Стажёр, поворачивая манипулятор. — Но к системе Прометея он явно не подключён.

— Ты не можешь справиться с интеллектом третьего уровня?! — Плотников в этот момент подумал, что Кеше тоже стоит задуматься об отставке.

— Кто-то поставил хитрые защитные коды, — недовольно пробурчал Кеша. — Когда я ломаю один, то из него «выпрыгивают» ещё два. Подбор ключей требует времени.

— Так поторопись!

Кеша странно дернулся, и его манипулятор вылетел из разъёма, будто кто-то ударил по нему. Николай Иванович не успел открыть рот, чтобы сказать что-нибудь ехидное, как дверь в каюту шумно отошла в сторону.

— Твою мать! — прошептал следователь, глядя в открытые раструбы шокеров комплекса «Трезор», неизвестно как оказавшегося в каюте Скачковой. «Трезор» грозно развернулся в сторону следователя.

В каюте доктора Скачковой

Направленные на следователя раструбы «Трезора» не выглядели приглашением на званый ужин. Плотников судорожно проглотил образовавшуюся под языком слюну и подумал, что столько промахов в расследовании он до сих пор не допускал.

Кеша тоже беспомощно взирал на «Трезора» и, наверное, просчитывал комбинацию движений для ухода от поражающих элементов. Николай Иванович такой быстротой расчётов не обладал.

Послышался легкий свист энергоносителей «Трезора», и следователь закрыл глаза, приготовившись встретить грудью сильный разряд электрического тока. Другие части тела следователя не отреагировали на призыв отпрыгнуть в сторону, или в какую-нибудь другую часть коридора.

Свист сменился сильным шелестом, словно листва на деревьях зашумела от порыва ветра и… всё стихло. Плотников открыл один глаз, потом второй, и недоумённо воззрился на дымящиеся останки «Трезора», безвольно повисшие под потолком каюты.

— Кеша?! — следователь вопросительно повернулся к Стажёру.

Тот только рассеяно мигал фотоэлементами.

— Что?

— Ты что-нибудь видел?

— Нет, но мои сенсоры зафиксировали странный звук. Таких звуков на космической станции быть не может.

Плотников сморщился и потёр подбородок.

— Вот и я думаю… Откуда такой звук?

Он шагнул в открытую каюту, пригнувшись под висящим и дымившимся «Трезором».

— И кто сюда затащил этого сторожа? И зачем?

Кеша тоже заехал внутрь каюты.

— Он что-то охранял, — предположил Стажёр, повернувшись к терминалу «местного» интеллекта.

— Ты не очень злодействуй, — усмехнулся следователь, увидев Кешу с растопыренными манипуляторами, направленными на панель управления под терминалом.

Пока Кеша «прочищал» мозги интеллекта каюты, Плотников осмотрел помещение, заглянув во все углы, но ничего не нашёл. Каюта выглядела безжизненной — не было даже намёка на то, что в ней кто-то жил.

— Я так и не понял, зачем охранять пустую каюту, — пробормотал Николай Иванович. — Хотя…