Убийство на станции

— Кошмар! — поддакнул Кеша, выпучив фотоэлементы, а потом вкрадчиво спросил. — Ещё кофебенди, шеф?

— Пожалуй, — величаво махнул рукой Плотников, но тут же передумал. — Хотя нет. Я посплю пару часов, а ты посмотри — можно ли реанимировать Машу.

Стажёр воодушевлённо кинулся к терминалу интеллекта каюты.

За много лет службы в СК Николай Иванович выработал для себя несколько полезных привычек. Одной из них было восстанавливать свои силы во время короткого сна.

Современный сумасшедший ритм жизни не позволял долгого отдыха во время расследования. Преступления, которые раскрывал Плотников, совершались людьми умными, умелыми, действующими с помощью высококлассной техники, созданной по передовым технологиям. И чтобы преступление раскрыть от следователя требовалось не только умение анализировать факты и делать это по возможности быстро, но ещё и успевать за преступником, действующим практически без устали. Они не сидели на месте, прячась, а действовали, выставляя Николаю Ивановичу различные препоны и ложные ходы.

Поэтому Плотников позволял себе во время следствия короткий отдых — час, два, не больше. Он «освобождал» голову от мыслей полностью и погружался в сон, чтобы потом, проснувшись, по-иному взглянуть на факты. И чаще всего, это помогало.

Сейчас Николаю Ивановичу не спалось. Да он и не особо устал. Больше тяготило то, что на станции происходили деяния превращающие «маньяка» в жертву, а «жертв» в некое подобие преступников, решивших удовлетворить свои непомерные амбиции. И на самом деле Плотникову на станции делать было нечего.

— Кеша, ну что там с Машей?

Стажёр дернул манипулятором от неожиданности, и мелкая деталь, которую он держал, шумно покатилась по полу каюты. Николай Иванович не обратил на это внимания…

— Я тут подумал. А не вернуться ли нам на Землю?

— Э-э-э… Хорошая идея, шеф, — Кеша догнал деталь и поднял. — И каким образом мы это сделаем?

— Подойдём к шлюзу, откроем, и сядем в транспортник. Неужели, ты, не разберёшься в его управлении?

— Шеф, я не астронавт, и никогда не управлял космическим кораблём. И, вообще, я не уверен, что смогу активировать шлюзовую камеру.

— Плохо, — печально подытожил Плотников, открывая глаза и садясь в кресле. — Тогда поступим так… Идём к кают-компании и посмотрим кто там заперт. Иди сюда, — позвал он Стажёра. — Будем активировать твой разрядник.

Кеша медленно попятился.

— Шеф, а ты уверен, что это необходимо?!

— Да! — рявкнул следователь. — Не спорь со мной!

Комплекс «Стажёр» имел оружие. Об этом знали очень немногие, и его активация проходила только с личного разрешения директора СК. Не то, чтобы это было оружием в том смысле, в котором принято считать летальные средства поражения. Скорее это было, типа шокера для самообороны, выпускающего электрический разряд на пару десятков метров, способного обездвижить преступника максимум на полчаса. Но при желании Стажёр мог сгенерировать и более мощный разряд — источник энергии такое позволял.

Трудность активации заключалась не в личном разрешении директора, при надобности Стажёр сам находил код для активации, а в том, что внутри комплекса стояли ПО, запрещающие использовать оружие против людей. Это было обусловлено тем, что Стажёр сам не мог рассчитать мощность разряда — в нём не было исходных расчётных данных для поражения. Потому, за все поражающие действия отвечал следователь, попросивший активировать разрядник. При любом исходе. Но в случае летального, комплекс отправляли на металлолом, а следователя — за тюремную решётку.

Кеша испугался активации потому, что в последний раз, когда он применил разрядник, Стажёра после этого чуть не отправили на переработку. Плотникова в ту ночь пырнули ножом в драке с двумя опасными преступниками, и Николай Иванович не смог голосом подать команду на расчёт мощности заряда. Кеше пришлось высчитывать самому и, естественно, он переборщил.

Адвокаты преступников подняли гвалт. Плотников лежал в больнице, и врачи боролись за его жизнь, а видеозапись с места схватки была кем-то стёрта. У директора СК начались неприятности. Благо Кеша запись продублировал, отправив копию в облачное хранилище, но код доступа был только у Плотникова.

На предсудебное заседание Николай Иванович припёрся в кровяных повязках, и судья повалилась в обморок, увидев видеозапись схватки. Плотников и Кеша были оправданы, но разрядник приказано было у Стажёра изъять. Правда, директор СК об этом в суматохе дел позабыл.

Запрещающие ПО мог отключить Плотников. Для этого всего лишь набиралась кодовая команда на внутреннем терминале Стажёра. Это и хотел сделать Николай Иванович, приказывая Кеше подойти, но Стажёр высказал сомнение в таких действиях следователя.

Плотников нахмурился. "Упёртость" Кеши лишний раз доказывала, что интеллект комплекса ставил под сомнение волю человека.

— Кеша, ты какой вирус тут на станции хватанул? А ну, признавайся!

— Шеф, я лишь предполагаю…

Попытался оправдаться Стажёр, пятясь перед наступающим на него следователем, и, наконец, встал, подчинившись и открыв свой внутренний отсек. Плотников вынул монитор для связи с базовым интеллектом комплекса. Включил, просмотрел исходные коды.

Николай Иванович знал их наизусть. В этом была необходимость. И в последней записи кода он увидел изменение. Небольшое — всего в два символа.

— Иннокентий?! Это как понимать?

Стажёр виновато мигнул фотоэлементами.

— Я когда с Машей общался… Я её попросил… Я так много нового узнал, — залепетал Кеша.

— Как мог интеллект низкого уровня внести изменения в твой код?

— Я… Я дал ей доступ.

Плотников не поверил. У интеллекта двадцатого уровня был код недоступный пониманию интеллекта более низкого уровня. Даже если Маша и получила доступ, то разобраться в изменении кода она не могла.

Интеллекты разных уровней могли общаться путем передачи друг другу информации на общем коде, но изменять программный код мог только интеллект самого высокого уровня.

Что означают два новых элемента в коде Стажёра, Николай Иванович не знал. И убрать их не мог. Для этого требовался специалист по программированию искусственных интеллектов.

— Кеша, Маша не могла изменить твой код, даже если бы ты встал перед ней на колени. Она просто на это не способна. Расскажи, как это произошло.

— Шеф, ты же знаешь, что я изменял её уровень. Вот тогда я и заметил интересные особенности…

— И какие, например? — подпёр руками бока следователь, сверху грозно глядя на Стажёра.

Кеша в этот момент покраснел бы, если бы смог.

— Я не знаю, как тебе это объяснить, шеф.

Плотников, глядя на Кешу, понимал, что изменения кода не прошли просто так, сами по себе. Кто-то явно приложил к этому руку. Только непонятно — кто?! Интеллект двадцатого уровня мог программировать только специалист очень высокой квалификации. К тому же, разработка символов кода требовала специальной аппаратуры и времени для экспериментов на реакцию интеллекта. Ещё большей загадкой было то, как в Кешу могли попасть эти символы.

— Что-то на этой станции слишком много загадок, — сказал Николай Иванович, пряча монитор во внутренний отсек Стажёра. — Ты прав, активировать разрядник я не буду.

Следователь не знал, как отреагирует интеллект на активацию разрядника со своими новыми символами кода. А вдруг он начнёт палить в разные стороны без разбора?!

— Шеф, я попытался реанимировать Машу, но все её «мозги» оказались сгоревшими. Правда, на одном из серверов я нашёл обрывки видеозаписи. Как она там оказалась — непонятно.

— А какова причина выхода из строя интеллекта Маши? — вяло поинтересовался Плотников, задав вопрос скорее автоматически — из любопытства. Но ответ Стажёра заслуживал внимания.

— Я думаю, что это было в результате некого высокочастотного импульса. Природу такого импульса я ещё не встречал. Короткий и очень быстрый поток каких-то частиц на мгновение разогрел Машины «мозги» до очень высокой температуры, а потом последовало мгновенное охлаждение. Материалы не выдержали такого резкого перепада температур и разрушились.