Страница 7 из 14
оберштурмбанфюреру СС Рольфу Хёне.
от хауптмана Хайнца Грота.
В одном экземпляре.
– Не понимаю ничего в званиях у фашистов, – сказала Поля.
– Хауптман – это капитан. Оберштурмбанфюрер – чисто СС-совское звание. В армии это оберст-лейтенант. То есть подполковник по-нашему.
– Ок. Давай дальше читать.
«Господин оберштурмбанфюрер!
Рад сообщить, что артефакт, называемый «талисман нартов», теперь в наших руках. Его добыл офицер абвера Кунижев – уроженец здешних мест, помогающий устанавливать контакты с местным населением.
Из-за осложнившейся оперативной обстановки на фронте, моя часть будет передислоцирована. В связи с этим, совершить новое восхождение на пик Гитлера пока не представляется возможным. Оптимальным считаю подняться летом следующего года и быть на одной из вершин с найденным артефактом в день летнего солнцестояния.
Прошу перенести сроки операции «Вершина». Для обеспечения сохранности артефакта и документов, имеющих отношение к данному делу, я счел необходимым обеспечить их переправку в Берлин. Все материалы вместе с артефактом и данным письмом переданы вышеупомянутому оберлейтенанту Кунижеву для личной доставки Вам в Институт военных исследований.
Хайль Гитлер!
– Ничего не поняла. Что за «Пик Гитлера»? – спросила Полина после минутного молчания.
– Так они назвали одну из двух вершин Эльбруса.
– Значит, он туда собирался подняться? На Эльбрус?
– Немцы на Эльбрусе подняли свой флаг уже конце августа.
– Они на Эльбрус поднимались? Во время войны!?
– И даже не один раз.
– Зачем? – удивилась Поля.
– Пиар акция. Чтобы объявить о победе на Кавказе. Слышала про дивизию «Эдельвейс»?
– Что-то смутно припоминаю.
– Это немецкие горные стрелки, военные альпинисты. Видел недавно их значок в виде цветка. Они и совершали свои восхождения в сорок втором. Сначала на одну вершину, потом на другую. А потом Гитлер узнал, что они установили на Эльбрусе только флаги вермахта. Пришлось горным стрелкам снова восхождения совершать, ставить еще флаги 3-го рейха.
– Значит, и еще раз хотели подняться, – задумалась Полина. – Не смогли?
– Да. Им пришлось после разгрома под Сталинградом уйти с Кавказа. Чтобы избежать окружения. Уже в феврале 43-го наши альпинисты убрали фашистские флаги с обеих вершин.
– Интересно, о каком артефакте говорится в письме? – спросила Инга, рассматривая содержимое немецкой коробки.
– Надо прочитать остальные бумаги, может, узнаем, – сказал Сергей и озабоченно посмотрел на часы. – Только потом. Сейчас мне надо встретиться с одним местным краеведом – тетиным знакомым. Думаю, он и про здание, которое перестраивают, расскажет, и подскажет, к кому обратиться по поводу раскопа. Может, поймем, как в подвале оказались немецкие документы.
***
Сергей вошел в подъезд старенькой пятиэтажки, по выщербленным ступенькам поднялся на второй этаж и остановился перед обитой коричневым дерматином дверью. На переливчатую трель звонка откликнулось неспешное шарканье внутри квартиры.
Дверь открылась, и Сергей увидел седого старичка в халате и шлепанцах.
– Входите, молодой человек, милости прошу, – хозяин церемонно пригласил гостя в маленькую прихожую.
Квартира Семена Львовича была типичным жилищем старого советского интеллигента. Была она оклеена пожелтевшими обоями, перегружена книжными шкафами и поставленными на них сверху книжными полками. Мимо шкафов, набитых книгами, Сергей прошел в гостиную с большим круглым столом, диваном и, разумеется, снова книжным шкафом. На тумбочке размещался телефон с цифровым диском и трубкой на витом шнуре. Рядом стоял еще один стол. На нем был на удивление современного вида компьютер. На стенах висели черно-белые фотографии в резных деревянных рамках.
– Присаживайтесь! – Старик гостеприимно указал на свой диван.
Сам хозяин сел в кресло.
– Итак, – произнёс старик. – Вас, молодой человек, интересуют памятники архитектуры нашего города?
– Только один памятник. Интересует история дома, который сейчас реставрируется возле Каскадной лестницы. Там, рядом с домом кто-то раскопал котлован. Моя сестра нашла в раскопе немецкие бумаги времен войны. Я думаю, экскаватором вскрыли подземный коридор, идущий от подвала здания. Надо как-то выяснить, кто раскапывал, связаться с теми, кто перестраивает здание.
– Зачем?
– Хочу копать дальше. Может, еще что-то найдется. Хотелось бы разобраться, как бумаги оказались в подвале возле этого дома. Вот, взгляните, – Сергей вынул из сумки несколько бумаг, взятых из немецкой коробки, протянул их собеседнику.
Старик отставил переданные Сергеем листки на расстояние вытянутой руки и некоторое время всматривался в них. Потом равнодушно вернул листы обратно Сергею.
– Я не интересуюсь немецкими документами времен войны. Это надо передать в городской архив.
Полагаю, у Вас, юноша, вряд ли что-то получится выяснить. – Старик снисходительно улыбнулся, увидев разочарование на лице Сергея.
– Там, куда ни глянь, одни проблемы. – Семен Львович вздохнул. – Что ж мы тут сидим? Идёмте пить чай. С травами.
Вскоре они уже сидели на кухне, Сергей слушал неспешный рассказ хозяина.
– Земля, где сделан раскоп – это или территория, прилегающая к Каскадной лестнице, или территория «Версаля».
– «Версаля»? – удивился Сергей.
– Вы не знаете историю этой стройки!?
– Нет.
– Я недавно писал в нашей газете статью про это, – объявил Семен Львович и начал рассказывать. – Интересующий вас дом до революции был домом купца Калинкина. Каскадной лестницы тогда еще не было. Вверху стояла только колоннада. Вниз по склону горы располагались частные особняки. В том числе и усадьба Калинкина. После революции особняки экспроприировали и превратили в корпуса санатория «Красный Октябрь». В 1935 году вниз от колоннады построили Каскадную лестницу. Как раз между корпусами санатория. Во время войны в "Красном Октябре" был развернут эвакогоспиталь. Один из 39-ти военных госпиталей Кисловодска.
– А что там было при оккупации в 42 году? – спросил Сергей. – Тоже госпиталь оставался?
– Нет. При немцах в городе действовали только две больницы Красного Креста.
– А что было с санаторием?
– Не имею понятия. Гитлеровцы не трогали ни парк, ни санатории – планировали превратить Кисловодск в немецкий курорт.
– А после войны?
– После войны санаторий продолжал функционировать. А потом здание по ул. Володарского 1 продали.
– Кому?
– Купил бывшую усадьбу Калинкина Лев Леваев. Вы, молодой человек, слышали когда-нибудь о Льве Леваеве? Нет? Удивительно. Такие масштабы, а широкой общественности неизвестен. «Алмазный король». Родился в Ташкенте. Товарищ и земляк самого Алишера Усманова, – Старик посмотрел на Сергея. – Что? Это имя Вам тоже ни о чем не говорит?
– Я историк, студент исторического факультета. Мне интереснее деятели прошлого.
– История, юноша, – Семен Львович менторски поднял палец, – нужна нам, чтобы понимать настоящее! Иначе, все это копание в давно забытых подробностях – просто любопытство за государственный счет. -
Старик вздохнул, подумал о чем-то своем. Потом глянул на собеседника. – О чем это мы? Ах, да. Лев Леваев начинал в Израиле простым шлифовщиком алмазов на ювелирной фабрике. Потом постепенно стал миллиардером.
– Ага. Заработал миллиарды своими мозолистыми руками, – хмыкнул Сергей.
– Своей головой, я полагаю, – укоризненно ответил Семен Львович. – Своей предприимчивостью, как минимум. Занимался огранкой и экспортом алмазов Африки и России. Ограненные алмазы, юноша, – очень удобное платежное средство.
– Ну да, – недоверчиво усмехнулся Сергей.