Страница 78 из 86
Я немного помертвела, когда получила от Алекса пару фотографий незнакомой квартиры. За минуту до этого я прислала ему день и номер рейса с просьбой пригнать в аэропорт мою машину с автокреслом, которое должны доставить завтра утром. И дописала, что дети поживут со мной полгода, поучат язык. Затем набрала в грудь побольше воздуха, чтобы сообщить, что приеду с Андреем, уже голосом. Но Алекс сообщил письменно, что они переехали, раньше, чем я набрала его номер.
Не набрала. Закусила нижнюю губу, чтобы не разреветься. Я, конечно, понимала, что всем разместиться в квартире проблематично — и еще более проблематично Алексу находиться рядом с биологическим отцом, и собиралась присмотреть нам жилье в ближайшее время, а пока выселить бывшего в отель. Лебедев отнесся к такому моему решению совершенно спокойно и забронировал себе номер в трех кварталах от нашего жилого комплекса.
— Алекс, вы не должны уезжать, — начала я телефонный разговор, минуя приветствие.
Для этого вышла на балкон и плотно закрыла стеклянные двери.
— Дети спят в одной комнате. Я поселю их к Элис. А младшую сразу заберет к себе Романна.
Про Андрея я не стала говорить сразу.
— Так будет лучше, — ответил спокойно наш сын. — Для всех. И для нас. Ну сколько можно жить у тебя под юбкой? Обещаю приходить обедать в субботу. Шабат Шалом, как говорится.
— Дорогой рент?
— Мам, не надо говорить со мной о деньгах. Я уже не маленький. Тетя Рома, кстати, уже приволокла откуда-то кучу игрушек. Я реально боюсь ночью о них споткнуться. Мам, ты чего молчишь?
А я просто грозила кулаком Андрею, чтобы не смел выходить ко мне на балкон.
— Ну а что я могу сказать? Ты уже это сделал. Привезешь мне машину?
— Я вас встречу.
— Мы все не поместимся, — ответила я тихо.
— Да ладно… Мальчик не влезет между автокреслами? Ты его откормила за неделю до размеров слона?
— Я с твоим отцом прилетаю. Я, конечно, могу отправить его в гостиницу на такси, если тебе трудно скинуть машину на стоянку.
— Мне не трудно, — ответил сын без заминки. — Надолго приезжает? Мне нужно распланировать выходные, чтобы втиснуть семейный ужин?
Я не слышала в его словах сарказма. Говорил он на английском, совершенно сухо и по-деловому.
— Ты хочешь с ним встретиться?
— Так он же за этим приезжает? Или зачем-то другим?
Думаю, никакой задней мысли в вопрос Алекс не вкладывал.
— Восстановить гринку.
— Надолго, значит.
— Ну да…
— И ты не предложила ему пожить с вами?
— Где?
— Ну… Теперь есть свободная комната.
— Я лучше расселю детей, — с трудом произносила я слова пересохшими губами.
Говорила с ним по-русски, не могла никак соскочить на другой язык. Привычка. Боялась, прекращу использовать дома родной язык, Алекс перестанет его даже понимать. С Миррой в доме, конечно, делать это было довольно проблематично — только если в личном разговоре по телефону или наедине, что случалось не так чтобы часто.
— Как знаешь. То есть мне не напрягаться? Ты организуешь ужин, когда придешь в себя? Или я закажу столик на океане?
В себя, милый сыночек, я уже не приду, не в этой жизни.
— Я что-нибудь еще должен сделать до твоего возвращения? Думаю, наполнением холодильника займется Романна. Шкафы она уже заполнила.
— Ты зачем пустил ее в мою квартиру?
— Ты сама дала ей запасной ключ. Мам, у тебя все хорошо?
— Ты пытаешься разговор закончить или действительно интересуешься моими делами? — уточнила я с необъяснимой грустью.
Хотя причина была на лицо — на то, которое я представляла себе при аудиоразговоре с сыном. Он вырос. Теперь окончательно вырос. И будет иногда заглядывать на обед. Еще и бутылку вина принесет и покупной пирожок, чтобы не с пустыми руками. Мой мир действительно никогда уже не будет прежним.
— У тебя все хорошо, я и так знаю, — хмыкнул сын. — Я спрашивал про детей. Как тебе снова быть мамой?
Хотелось ответить матом, но я ответила цензурно: немного устала. С непривычки!
— Привыкнешь. Так я что-нибудь должен сделать? Я тебе полный бак залью. Еще что?
— Ничего, Алекс. У меня все под контролем.
Да, да — даже твой отец, я распластала ладонь по стеклу, и Андрей понял, что это знак “стоп”, пусть вспоминает все знаки дорожного движения, чтобы избежать со мной лобового — ему пересдавать на калифорнийские права предстоит в ближайшем будущем. А на мою полосу не стоит выезжать уже сейчас.
— Снова со своей подружкой трепалась? — спросил тихо, когда я вернулась с балкона в номер.
С Романной я говорила больше, чем с ним — это точно, показывала ей детей в режиме он-лайн и посылала ролики с Машей.
— С твоим сыном. Он предложил тебе свою комнату. Добрый мальчик.
— С чего вдруг?
— Решил жить отдельно. Ты тоже в его возрасте решил жить от меня отдельно. Гены, наверное, — выдала я шутку без всякой улыбки.
— Марина, ты снова? — Андрей легонько приобнял меня за плечи, чтобы развернуть к себе. — Я думал, мы подвели под прошлым черту.
— Я не думаю, что это хорошая идея, — скинула я плечом его руку.
— Забыть прежние разногласия?
— Жить вместе. В разных комнатах. Лучше приходи навестить детей как будто с работы.
Андрей снова попытался меня обнять, но в этот раз у меня получилось избежать его прикосновения. Я сделала два шага в сторону и присела на диван, чуть не раздавив погремушку.
— Иначе другим детям у меня вообще не получится объяснить, что ты делаешь в моем доме.
Андрей переложил погремушку на журнальный столик и сел рядом, но очередную попытку обнять не предпринял.
— Давай попробуем жить, как семья? — сказал, когда минуту поизучал пол. — Не отчитываясь ни перед кем.
— Элис сказала, что если я вернусь к ее отцу, значит, у меня нет гордости.
— Это ваши девочковские заморочки. Парню похрен на сантименты. Когда ты прекратишь жить для детей и начнешь жить для себя?
Он повренул голову, я — тоже, наши взгляды встретились — холодные, до дрожи.
— Я живу теперь ради других детей. Так что ответ — никогда.
— У них не было нормальной семьи и не будет, получается? Мама на работе, школа, садик, сиделка…
— Няня, — исправила я грубо. — Да, так и будет. Найти им папу у меня не получилось. Не везет мне с мужиками. Бывает…
Я сжимала себе коленки, хотя они и не дрожали — просто ладони вспотели.
— Марина, всего полгода. Я уверен, мы уживемся.
— Это не гринка по браку. Никто не будет проверять, живем мы в одном доме или нет, спим вместе или нет, — скривила я губы.
— Марина, мы приняли тяжелое решение: взяли детей. Неужели мы не можем взять себя в руки?
Он смог — оторвал мою руку от моей коленки и сжал уже сухие пальцы.
— Я не прошу меня любить. Я прошу тебя любить этих детей и дать им поверить в семью. Понимаешь, ему двенадцать — так мало времени осталось, чтобы сформировать представление о том, как нужно относиться к женщине. В доме должен быть мужчина. Я знаю, о чем говорю.
— Я тоже знаю, о чем говорю, — пыталась освободиться я от цепкой хватки. — Ты меня шантажируешь. Детьми! Я об этом тебя предупреждала.
— Но мне от тебя ничего не надо, — хмыкнул он, ловя мою вторую руку. — Ни доков, ни баксов, ничего… Ты не думала, что мне просто нужна ты? Ты все стонешь, что не нужна детям. А мне? Почему ты не замечаешь того, кому нужна? Почему?
По кочану! По кочану хотелось ему настучать: ну нельзя быть настолько тупым! Или можно? Или нужно, чтобы оставаться мужиком. Я отвернулась, сфокусировала взгляд на погремушке — она не сдвинулась с места, но зазвенела, у меня в голове. Я сжала виски ладонями, сдавила до боли, но в груди болело сильнее — и это не лечится, это хроническое, это все из-за него… А он спрашивает — почему?
— Ты так ничего и не поняла за двадцать с гаком лет жизни в Штатах: главный принцип твоих новых сограждан — плевать, что о нас подумают другие, главное, что нам хорошо. На соседей оглядываются одни лишь неудачники. И обсуждают их те же неудачники. Нормальным людям на личную жизнь других плевать. Неужели ты до сих пор не вытравила из себя Совок и готова пожертвовать личным ради какого-то общественного мнения, которого в природе-то не существует? Неужели ты такая дура?