Страница 142 из 187
Глава 24. Или «Одним глазом спи, а другим стереги»
Жутковатая история про затерянную экспедицию никоим образом не помешала ребятам славно отдохнуть. Тем более, что утро в сосновом лесу было прекрасным. Несмотря даже на то, что первым о его приходе оповестили комары, которые набивались в палатки и немилосердно кусали своих жертв, искренне наслаждаясь нежданным обильным завтраком. Ко всеобщему облегчению, отвратительные насекомые свирепствовали недолго — веселое солнышко прогнало их прочь. Влажная от утренней росы земля постепенно прогревалась, обещая ближе к полудню стать настоящей жаровней. Комары разбудили ребят достаточно рано, так что никого не пришлось тормошить и вытаскивать за пятки из палаток.
Артур проснулся не из-за насекомых; чья-то нога упиралась ему в нос, и спросонья мальчик не сразу понял, что происходит. А потом он увидел Треверса, занявшего половину палатки и сместившего остальных на самый край матраса. Как ни в чем не бывало, толстячок раскинул свои пухленькие ножки во все стороны и сейчас блаженно посапывал, даже не представляя, какие пакостные чувства одолевают его уже проснувшегося друга.
Триумфия и Диана, равно как и другие девочки, оказывается, давно встали и, суетясь, помогали Мидию Варелли приготовить завтрак. Прославленный кулинар стоял возле костра и критически поглядывал на своих учениц, пытавшихся перемолоть короедов в деревянных ступках. «Порошок должен быть мягче пуха и нежнее бархата! А для этого, прошу вас великодушно, пользуйтесь подобающими инструментами!» — предостерегающе заявил он, когда увидел, что Милли Троуд начала давить короедов пальцами.
— У нас на завтрак, м-м… короедный порошок? — поинтересовался Артур, который уже подошел к костру и с непроизвольным отвращением наблюдал за приготовлением еды. Мидий Варелли чуть высокомерно ответил ему:
— Это для пресных лепешек.
— А-а. Конечно. Для лепешек. Я так и думал, — протянул Артур, про себя точно решив, что к этим лепешкам он не притронется, даже если это будет последняя еда во всем Королевстве.
Неожиданно к ним приблизился Даг де Вайт. Взяв у Милли Троуд ступку, он пальцем выковырял из нее порошок и незамедлительно съел его. — Суховато, — недовольно пробрюзжал он и отошел в сторону.
— В сыром виде… — покачал головой Мидий Варелли, явно не одобряя действий своего коллеги. — Как вы себя чувствуете? — спросил он у него, и неспроста. Этим утром Даг де Вайт и впрямь выглядел не самым лучшим образом. И если обычно приветливая улыбка, довольно часто появлявшаяся на лице профессора по едингболу, еще как-то сглаживала некоторые резкие черты его армутской внешности, то сейчас ее отсутствие ужасно портило благообразного преподавателя, отчетливо выделяя все недостатки и изъяны, которые, впрочем, присущи многим жителям степей. Нос казался слишком большим, чуть заостренным книзу, сродни клюву ястреба, подбородок был острым как отточенное лезвие ножа, а зеленые, огромные глаза его — вроде бы несомненное украшение любой внешности — покоились в припухших веках, будто бы на черных подушках, и поглядывали оттуда плотоядно и алчно, придавая лицу профессора диковатый вид.
Утренний бриз с моря разметал его темные, едва расчесанные, волосы по плечам, придавая им сходство с гривой дикого животного. Они постоянно падали ему на глаза, чем, вероятно, необычайно раздражали их обладателя, который то и дело устремлял хищные взгляды в сторону бутылки винотеля. Наблюдая за армутом, Артуру вдруг стало не по себе. Ему живо вспомнился страх, который он испытал, столкнувшись ночью с неизвестным мужчиной возле спального домика морских львов. Конечно же, он не разглядел тогда лицо пришельца. Но в фантазиях мальчика оно рисовалось именно таким — с чуть согнутым острым носом, черными волосами и глазами, способными источать злобу.
Между тем Мидий Варелли повторил свой вопрос, поскольку армут предпочел его проигнорировать. Даг де Вайт удивленно глянул на кулинара, будто только придя в себя. Потом его рот растянула саркастическая ухмылка.
— Мои чувства, как всегда, обострены, — хмыкнул Даг де Вайт, краем глаза посмотрев на Дельфину, которая, в отличие от него, была хороша, как всегда, и ночь, проведенная на жестких матрасах в палатке по соседству с комарами, никоим образом не отразилась на ее внешности. Сирена презрительным взглядом смерила де Вайта и прошла мимо него к костру, всем своим видом показывая, что заговорит с профессором по единологии не ранее, чем тот приведет себя в порядок.
Ученики постепенно собрались возле костра, и долина наполнилась приятным гулом ненавязчивых разговоров. Настроение у всех было весьма приподнятое, ведь среди ребят сейчас сидел тот, кто в силу неприятных обстоятельств не мог присутствовать с ними вчера во время их вечерних посиделок. Тод неловко посматривал по сторонам, ощущая, как все взгляды направлены в его сторону. Ребята, затаив дыхание, надеялись услышать его версию произошедшего на берегу Желтого моря. Однако же, к удивлению всех присутствующих, мальчик совершенно не желал рассказывать что-либо. В душе Тода росло какое-то непреодолимое презрение и отвращение ко всем окружавшим его людям, и если раньше этот задира и отъявленный забияка просто свысока смотрел на других, то сейчас он и вовсе ощущал явную неприязнь. После случившегося на море он стал превращаться в мизантропа. Поэтому, когда девчонки разлили всем каши из котла, присыпав остатками короедной пудры, и всучили каждому ложку и миску, он с наслаждением начал есть, понимая, что набитый рот избавит его от необходимости говорить.
Учителя заблаговременно предупредили студентов, чтобы те не донимали Тода расспросами, но ребятам все равно было ужасно любопытно. Тем более, что их друг чувствовал себя уже вполне сносно. Его лихорадка прошла, появился аппетит, исчезла ужасная бледность с лица. Словом, он выглядел, как и раньше. Эвридика, молчаливая и спокойная, сидела рядом с братом, охраняя его от окружающего мира.
Завтрак оказался не таким обильным, как в стенах их родной школы, и друзья съели все дочиста. Некоторые, вроде вечно голодного Тина, даже облизывали тарелки, искренне сожалея о так скоропостижно закончившейся трапезе.