Заклятые в любви

– Ваше задание на сегодня: типы людей. – Огласил очередную задачу профессор Верзяк, когда весь чай был выпит, а печенье съедено. – Любые типы, которые вы подмечаете. Два типа, десять или пятьдесят. Если, конечно, у вас хватит на такое количество типов времени и мыслей. Давайте, скорее приступайте! Взбудоражьте меня, мои хорошие!

Отдохнувшие студенты склонились над листами бумаги и принялись творить. Через пятнадцать минут наиболее вдохновленные уже сдавали ему свои работы. Как и всегда, он тут же начинал их читать. Если сочинение казалось грустным, было заметно, как профессор сопереживает автору. Если он находил что-то забавное в писанине, то позволял себе легко усмехнуться или даже посмеяться вслух.

Он никогда не скрывал своего впечатления. На его лице, как на лакмусовой бумажке, отражались все испытанные эмоции и большинству студентов было любопытно наблюдать за ним, пока он читал. Каждый про себя гадал: его ли сочинение читает профессор? Нравится ли ему? Считает ли он его оригинальным или выраженные мысли всё же скучны?

Когда все сочинения были сданы и прочитаны профессором, Верзяк поднял глаза на студентов и, внимательно глядя сквозь очки, весело сказал:

– Как и всегда, вы сумели меня порадовать. Ваш взгляд свежий и современный, некоторые сочинения заставили меня здорово посмеяться. Да вы и сами всё видели! – Всплеснув рукой, он тут же сменил тон на серьезный: – но особенно мне понравилась работа о людях-маятниках.

В аудитории стало тихо.

– Если автор желает, он может сам зачитать свое творение. – Предложил Верзяк. Он терпеливо подождал полминуты, но никто так и не встал. – Хорошо. – Кивнул Верзяк, взяв со стола один из исписанных листов. – Тогда его прочитаю я.

И один из любимейших преподавателей Беллстрида, поправив очки, начал чтение:

«Люди-маятники.

Их неудержимо влечет друг к другу, но они заведомо обречены. Приближаясь, они сталкиваются, причиняя друг другу боль, разбивая друг другу сердце, только чтобы вновь отдалиться. И так раз за разом, вопреки их желаниям.

Потому что они не могут иначе. Потому что притяжение и моментальное отталкивание в их природе, а с ней не поспоришь.

Даже если люди-маятники хотят сблизиться, они понимают – у них будет всего секунда, прежде чем они снова разлетятся, каждый в свою сторону. Всего секунда, чтобы признаться, чтобы высказать наболевшее или сорваться на эмоции. Всего секунда на долгожданный поцелуй или на пощечину. Всего секунда, а после… снова разлука.

И этот цикл не прервать, пока люди-маятники сосуществуют в общем пространстве. Даже если они захотят больше никогда не встречаться, они понимают, что встретятся. Неизбежная встреча, заложенная в их природе… Ирония творца, закон физики или шутка коварной судьбы.

Причины им не важны.

И вот, они кружатся в этом зацикленном проклятом танце, зная каждое движение наперед. Ближе, ближе, еще ближе и… БАХ! Снова в стороны, снова не быть им вместе. Это даже трагедией не назвать. Так… просто закономерность.

Их всегда будет тянуть друг к другу.

Им не убежать друг от друга.

Им не перестать ранить друг друга, а боль никогда не будет слабее.

И танец этот будет продолжаться, пока один из маятников не сорвется с нитки и не упадет вниз. Туда, где другой уже никогда не достанет».

Эван дрожал.

Он узнал этот слог с первых строк, и прочувствовал каждое меткое слово.

И пусть он выдавал себя перед сокурсниками, но вдруг стало так важно увидеть ее лицо… И он обернулся на Эйприл, которая с недавних пор предпочитала сидеть на дальнем ряду вместо первого.

Девушка изо всех сил боролась с собой, чтобы не заплакать. Чувства переполняли ее. Точно так же, как они переполняли и его.

– Мисс Вуд, пожалуйста, отнесите эту папку в деканат. – Попросил профессор Верзяк, и Эйприл, поймав спасительную нить, подскочила с места, пока никто не заметил ее эмоции. Пока никто больше не догадался, что автором сочинения была она и что папка на самом деле была пустой.

Схватив папку, она быстрыми шагами покинула аудиторию.

Эван поднял руку прежде, чем осознал это:

– Профессор, извините, могу я выйти?

– Да, мистер Грейсен. Конечно. – Невозмутимо ответил Верзяк, продолжая что-то говорить студентам.

Вырвавшись в коридор, Эван сорвался на бег, быстро нагнав девушку в расстроенных чувствах.

– Эйприл, подожди! – Окликнул он.

Остановившись, Эйприл попыталась утереть слезы и придать лицу нормальное выражение, но покрасневшие глаза выдавали ее. В последнее время она так часто плакала…

Прежде чем Эван что-либо сказал, она устало произнесла:

– Никакого совместного проекта не будет.

В ушах зазвенело.

Весь мир перестал существовать.

Была только Эйприл.

– То есть как? – Голос Эвана был похож на рык. На его лице отразилась смесь ярости и неверия. Уставившись на нее, он едва мог держать себя в руках. – Тебе дали другую пару или… – Он осекся, задыхаясь, словно из коридора выкачали разом весь кислород.

Избегая смотреть ему в глаза, девушка несколько раз моргнула.

– Я приняла решение уйти из Университета. – Тихо сказала она, словно Эван одним своим присутствием лишал ее всяких сил.

– Что? – У него продолжало звенеть в ушах, пока она молчала, стоя напротив него, глядя куда-то поверх его правого плеча, не в силах поднять взгляд выше. В этот момент он явственно ощутил близость конца. Сердце забилось так, что он чувствовал каждый удар всем телом – в горле, в висках, в ребрах и даже на кончиках пальцев. – Эйприл, какого черта?!

– Тебе ничего не грозит. – Поспешила заверить она. – Я обо всем договорилась, так что тебе позволят работать одному. Можешь завершить тот диптих. Исправить мою картину на свой лад, или написать что-то новое…

– Да плевать я хотел на проект! – Запаниковав, он схватил ее за руки и потряс их. – Ты совсем ничего не понимаешь?! Зачем поступать ТАК?!

– Как? – Она обреченно посмотрела на него снизу вверх.

– Вот так! Изводишь день за днём, с ума сводишь! Ведь я не чудовище и никогда им не был! Неужели ты не видишь, что я сгораю в агонии? Неужели не видишь очевидное?

Она издала сдавленный, почти всхлипывающий смешок:

– Ты не здоров…