Страница 103 из 111
Глава 41. Люди-маятники
Свернув письмо, Эван так и остался лежать в пальто, не в силах пошелохнуться. Откровение Эйприл парализовало его, и он никак не мог прийти в себя. Написанные ею строки кружились в его голове точно лезвия бритвы, рассекая на части и без того крохотную надежду.
В этот момент Эван вдруг вспомнил своего горе-отца, он ведь тоже был чудовищем. Вернее, стал им после того, как его уволили. Окончательно спившись, он делал и без того отчаянную жизнь невыносимой, обвиняя жену и сына во всех своих неудачах, сидя перед телевизором в прокуренной гостиной.
Срывая злость, он распускал руки и не раз угрожал ножом в пьяном угаре. В такие моменты его невозможно было утихомирить, и Эван с матерью сбегал из дома.
Сколько раз им приходилось ночевать где попало – не сосчитать. Слишком часто. Иногда пристанищем на ночь становился заброшенный сарай, иногда кузов брошенного пикапа, иногда беседка в центральном парке, поросшая бурьяном, кишащем клещами.
Ощущать себя настолько уязвимым и беспомощным – отвратное чувство. Оно вяжущим металлическим привкусом держалось на языке каждую секунду пребывания в проклятом Нью-Фолле. И только далеко за пределами города, оно, наконец, отступало, уступая такому редкому ощущению свободы.
И хотя в Эване были гены отца, он не станет таким.
Ни за что не станет.
* * *
В выходные Беллстрид устроил для своих студентов грандиозный пикник в парке кампуса, установив там всевозможные палатки с едой, в том числе от местного клуба выпечки, и деревянные столы с лавками, за которыми можно было бы попробовать предложенные угощения.
Погода стояла расчудесная, так что, избавившись от зимней громоздкой одежды, студенты накинули легкие куртки и, отодвинув важные и не очень дела подальше, отправились наслаждаться набирающей силу весной.
Эван и Уилл сидели за одним из деревянных столов, поедали горячие бургеры и обсуждали соревнование контрад, когда мимо прошла Джейн Эйприл Вуд с подругами. Все трое были одеты красиво и ярко, приковывая к себе повышенное внимание.
– Слушай, Эван… Знаю, это не мое дело, – начал Уилл, наклонившись к другу, – но я давно заметил, как ты на нее смотришь.
– Я вовсе не…
– Да хватит уже, Эван! Может я и идиот, но точно не дурак! – Прервал его Уилл. – И если раньше я не вмешивался, потому что с ней мутил Тэхён, то сейчас не могу молчать. Я вижу, что с тобой происходит. И я правда волнуюсь за тебя.
Эван смотрел на друга и не находил в себе силы что-либо ответить. Всё это время он был уверен, что Уилл даже не догадывается о его чувствах к Эйприл, но оказалось, что это было совсем не так. Оказалось, Уилл был куда проницательнее, чем он мог бы подумать.
Теперь же Эвану потребовалось время, чтобы осознать это в полной мере и прийти в себя.
Пока он молчал, Уилл решил быть до конца откровенным:
– На самом деле, у меня схожая ситуация с Софией. Всю осень и зиму я писал ей не переставая. Пытался всеми возможными силами доказать ей свою любовь, а она просто убивала все мои попытки. И вот сегодня, когда я решил оставить ей последнее сообщение, когда решил попрощаться и поставить жирную точку, она вдруг ответила.
– Чего же ты ей такое написал? – Спросил Эван, поддавшись вперед.
– Что если мы завтра оба придем в центральный парк Маунтен-Хилла на площадь с часами, значит хотим попробовать всё сначала. Ну а если нет… Сам понимаешь. Прости – прощай.
– И что она ответила?
Уилл громко фыркнул:
– Что ничего не обещает. Знаю, звучит не очень… Но она хотя бы ответила.
– Причем не отказом.
– Вот именно, Эван! Вот именно! Если я что-то и понял за всё это время, так это то, что нельзя сдаваться. – Голос Уилла дрожал от искренности, с которой он произносил каждое слово. – Нельзя упускать человека, который заставляет твое сердце биться в конвульсиях. Ни в коем случае нельзя! Выражай свои чувства как можешь! Главное – вырази, несмотря ни на что. Не смотря на страхи, чужое мнение или обстоятельства. – Уилл положил свою ладонь поверх ладони Эвана и крепко сжал ее. – Будь искренен. – Сказал он, глядя ему прямо в глаза. – Пожалуйста, Эван, найди в себе силы быть искренним.
* * *
Конец марта выдался изматывающим. Нужно было успеть всё: по керамике срочно завершить изготовление стилизованного набора посуды, поскольку «
И это не говоря уже о работе над годовым проектом, что являлось само собой разумеющимся. Один лишь профессор Верзяк был снисходителен к несчастным студентам, воочию наблюдая всеобщий упадок сил. Он прекрасно понимал: с таким настроем творческое письмо получится не очень уж творческим. И чтобы хоть как-то помочь, он перестал давать домашние задания, а занятия старался сделать такими, чтобы все отдохнули и набрались вдохновения.
Благодаря столь гуманному отношению, Давид Верзяк стал безоговорочным любимцем каждого первокурсника, а быть может и каждого студента во всем Беллстриде. Опросов никто не проводил, но в разговорах о нем слышалось только хорошее.
Теперь каждое занятие с профессором творческого письма начиналось с непринужденных бесед на отвлеченные темы во время чаепития. Потом студенты смотрели отрывки из фильмов, где герои особенно красиво выражали мысли. Иногда на его занятиях звучала музыка, и все просто молча ее слушали, закрыв глаза и думая о своем.
Только под конец занятия он называл какую-либо тему, чтобы каждый студент написал короткий очерк и прочел его, исключительно по собственному желанию. Так, они уже разобрали метафоры, различные художественные приемы в классической литературе и даже попробовали самостоятельно написать стихи.
Темы для сочинений Верзяк каждый раз давал пространные, свободные, позволяющие проявить фантазию и истолковать эти самые темы совершенно по-своему.